Жорж Санд - Франсуа-Подкидыш

— Ты, однако, умен, Франсуа, — сказала Севера, усмехаясь, будто Франсуа сказал что-нибудь очень смешное и новое.

— Да совсем нет, — ответил подкидыш, он подумал, что она смеется над ним.

— Однако, ты не поедешь рысью с горки?

— Не бойтесь, конечно, поеду.

При спуске рысь прерывала дыхание толстой Севере и мешала ей разговаривать, а это очень ее сердило, так как она рассчитывала обольстить молодого человека разговорами. Но ей не хотелось показать, что она не была уже достаточно молодой, чтобы переносить усталость, и она не промолвила ни слова всю дорогу.

Когда они были в каштановой роще, она вздумала сказать:

— Погоди, Франсуа, остановись, мой друг Франсуа, кобыла потеряла подкову.

— Когда бы это было и так, — сказал Франсуа, — у меня нет ни гвоздей, ни молотка, чтобы ее подковать.

— Но не нужно терять подковы. Она стоит денег! Сойди-ка и поищи ее.

— Тьфу ты, чорт, я могу ее проискать два часа в этих папоротниках и все равно не найду! А мои глаза ведь не фонари.

— Да нет, Франсуа, — сказала Севера полушутливо, полуласково, — твои глаза блестят как светящиеся жуки.

— А вы их, должно быть, видите через мою шляпу, — ответил Франсуа, совсем недовольный тем, что он принимал за насмешку.

— Сейчас я их не вижу, — сказала Севера со вздохом, столь же обширным, как она сама: — но я их видела в другие разы.

— Они никогда вам ничего не говорили, — продолжал невинный подкидыш. — Вы могли бы их оставить в покое, они никогда не были дерзки с вами и ничего вообще вам не сделают.

— Я думаю, — сказала в этом месте служанка кюрэ, — что вы могли бы свободно пропустить часть рассказа. Не очень-то интересно знать, каким дурным образом хотела эта скверная женщина обмануть нашего подкидыша.

— Будьте спокойны, тетка Моника, — ответил коноплянщик, — я пропущу все, что нужно. Я знаю, что говорю перед молодежью, и не скажу лишнего слова.

Мы дошли до глаз Франсуа, которые Севера хотела видеть менее честными, чем он говорил.

— Сколько вам лет, Франсуа? — сказала она ему, пробуя называть его на вы; она хотела дать ему понять, что не считает его больше за мальчишку.

— О, по правде говоря, я не знаю наверняка, — ответил подкидыш, заметив, что она продвигается большими шагами. — Не часто забавляюсь я подсчетом своих дней.

— Говорят, вам всего семнадцать лет, — продолжала она, — но бьюсь об заклад, что вам уже двадцать, ведь вы очень большой, и скоро у вас будет борода.

— А мне это безразлично, — сказал Франсуа, зевая.

— Ну, однако, поезжайте потише, паренек; вот я кошелек потеряла.

— Ах, чорт возьми! — сказал Франсуа, который еще не подозревал, что она была так хитра, — вам нужно сойти и поискать его, это ведь может быть дело немаловажное.

Он сошел с лошади, помог и ей спуститься; она не пропустила случая опереться на него, и он нашел, что она тяжелее мешка с зерном.

Она стала делать вид, что ищет свой кошелек, который был у нее в кармане, а он отошел на пять-шесть шагов, держа лошадь под уздцы.

— Эй! А вы мне не поможете поискать?

— Нужно же мне держать кобылу, — ответил он, — она думает о своем жеребенке и убежит, если ее так оставить.

Севера стала искать под ногами кобылы, совсем рядом с Франсуа, и тогда он увидел, что она ничего не потеряла, кроме разве рассудка.

— Мы тут еще и не ехали, когда вы закричали о своем кошельке. Значит, и найти вы его тут никак не можете.

— Так ты думаешь, милый, что это притворство? — ответила она и хотела дернуть его за ухо, — вижу я, что ты хитришь…

Но Франсуа отшатнулся, так как совсем не хотел дурачиться с ней.

— Нет, нет, — сказал он, — если вы разыскали ваши экю, поедемте дальше, мне больше хочется спать, чем шутить.

— Тогда мы побеседуем, — сказала Севера, водрузившись за ним, — это, говорят, прогоняет дорожную скуку.

— А мне нечего прогонять, — ответил подкидыш, — мне вовсе не скучно.

— Вот первое любезное слово, которое ты мне говоришь, Франсуа!

— Если это приятное слово, то оно пришло помимо меня, я не умею говорить таких слов.

Севера начинала беситься, но она еще не понимала, как обстоит дело. «Этот малый, наверное, глуп, как коноплянка, — сказала она про себя. — Если я заставлю его сбиться с дороги, ему придется поневоле побыть подольше со мной».

И вот она начала пробовать его обмануть и понуждать его ехать налево, когда он хотел взять направо.

— Мы так собьемся с дороги, — говорила она, — ведь вы в первый раз едете по этим местам, я знаю их лучше вас. Послушайте же меня, или вы заставите меня проводить ночь в лесу, молодой человек!

Но Франсуа, если он хотя бы раз проходил по какой-нибудь дороге, так хорошо ее запоминал, что нашел бы ее и через год.

— Нет, нет, — сказал он, — сюда нужно ехать, и я еще не спятил. Кобыла тоже хорошо узнает дорогу, и у меня нет никакой охоты всю ночь рыскать попусту по лесам.

Таким образом, он приехал к поместью Доллен, где жила Севера, не потеряв ни четверти часа времени и не раскрыв на ее любезности ухо даже на игольное ушко. Когда они прибыли на место, она захотела его задержать у себя и стала говорить, что ночь чересчур темна, вода поднялась и через брод не перебраться. Но подкидыш не боялся этих опасностей, ему казались скучными все эти глупые слова, он крепко стиснул лошадь ногами и пустился в галоп, не дослушав до конца; скорехонько он вернулся на мельницу, где поджидала его Мадлена Бланшэ, обеспокоенная его опозданием.

Подкидыш не рассказал Мадлене о том, что дала ему понять Севера; он этого не посмел бы, да и сам не смел думать об этом. Я не скажу про себя, что и я был бы столь же благоразумен, как и он при этой встрече; но ведь благоразумие никогда не мешает, да я и рассказываю так, как это действительно было. Этот малый был столь же приличен, как хорошая девушка.

Но Севера, раздумывая ночью об этом, обиделась на него и решила что он, может быть, был более высокомерен, нежели глуп. От этих думок она вся разгорелась от гнева, печенка у нее заиграла, и в голове родилось сильное желание отомстить.

На следующий день, когда Кадэ Бланшэ, наполовину протрезвившись, вернулся к ней, она сказала ему, что его работник — маленький нахал, что она принуждена была держать его в узде и утереть ему клюв локтем, потому что он вздумал за ней приударить и хотел ее поцеловать, когда она ночью возвращалась лесами вместе с ним.

Уже одного этого было вполне достаточно, чтобы совсем расстроить рассудок Бланшэ, но она нашла, что этого не довольно, и стала еще насмехаться над ним, что он оставляет дома, со своей женой, такого слугу, у которого лета и нрав подходящие, чтобы она не соскучилась с ним.

И вот внезапно Бланшэ воспылал ревностью и к любовнице, и к жене. Он хватает свою большую палку, надвигает шляпу на глаза, как гасильник на свечу, и бежит на мельницу, не глядя по сторонам.