Жорж Санд - Франсуа-Подкидыш

Как только она очутилась там, она встала на колени, чтобы совершить молитву, она очень в ней нуждалась и надеялась найти в ней поддержку; но она могла думать только о бедном подкидыше, которого нужно было уволить и который так ее любил, что мог умереть от этого с горя. Но она не могла ничего сказать богу, кроме того, что она очень несчастна, теряя свою единственную поддержку и расставаясь с ребенком своего сердца. И она так сильно плакала, что было прямо чудом, что она в конце концов пришла в себя: она совсем задохнулась и упала во весь рост на траву; так пролежала она без чувств более часа.

Когда стало темнеть, она постаралась оправиться, и, услыхав, что Жани поет, возвращаясь домой со скотиной, она встала, как могла, и пошла приготовлять ужин. Вскоре после этого она услыхала, что волы привезли дуб, купленный Бланшэ, и Жани радостно побежал навстречу своему другу Франсуа, он соскучился, не видав его целый день. Бедный маленький Жани был очень огорчен в ту минуту, когда увидал, что отец злыми глазами смотрит на его дорогую мать, и он поплакал в полях, не будучи в состоянии понять, что произошло между ними. Но детское горе — как роса поутру, оно непродолжительно, и он уже ничего не помнил. Он взял Франсуа за руку и, прыгая, как молодая куропатка, повел его к Мадлене.

Достаточно было подкидышу взглянуть на Мадлену, чтобы заметить ее красные глаза и побледневшее лицо. «Боже, — сказал он про себя, — наверное, несчастие в доме», и он начал тоже бледнеть и дрожать, и смотреть на Мадлену, думая, что она с ним заговорит. Но она усадила его и подала ужин, ничего не сказав, и он не мог проглотить ни глотка. Жани ел и разговаривал один, у него не было больше печалей, мать целовала его время от времени и уговаривала получше ужинать.

Когда он улегся спать, а служанка убирала комнату, Мадлена вышла и сделала знак Франсуа итти вместе с ней. Она опустилась по лугу и дошла до источника. Тут, взяв себя в руки, она сказала ему:

— Дитя мое, несчастие над тобой и надо мной, господь посылает нам жестокий удар. Ты видишь, как я страдаю из-за любви к тебе, постарайся быть более сильным, ведь если ты меня не поддержишь, я не знаю, что со мной будет.

Франсуа не догадался ни о чем, однако же предположил тотчас же, что зло исходило от мосье Бланшэ.

— Что вы мне говорите! — сказал он Мадлене, целуя ее руки, будто она была его матерью. — Как можете вы думать, что у меня не хватит сил вас утешить и поддержать? Разве я не ваш слуга, пока только буду существовать на земле? Разве я не ваш сын, который будет работать для вас и у которого теперь достаточно сил, чтобы не дать вам нуждаться? Предоставьте мосье Бланшэ поступать так, как ему нравится. Я буду вас кормить, одевать вас и нашего Жани. Если нужно вас покинуть на время, я пойду и наймусь, конечно, где-нибудь поблизости, чтобы встречаться с вами каждый день и проводить с вами воскресенье. Я теперь достаточно силен, чтобы пахать и зарабатывать деньги, которые вам нужны. Вы так благоразумны, и вам нужно так мало! Ну, что же! вы не будете себя больше так лишать из-за других, и вам будет полегче. Полно, полно, мадам Бланшэ, дорогая моя мать, успокойтесь и не плачьте больше; ведь если вы будете плакать, я думаю, что умру от горя.

Мадлена увидела, что он сам не догадывается и что нужно все ему сказать, положилась на бога и решилась причинить ему это большое горе; она к тому была вынуждена.

— Полно, полно, Франсуа, сын мой, — сказала она ему, — дело не в том. Мой муж еще не разорился, насколько я могу знать состояние его дел; и если бы дело шло только о лишениях, ты бы не видел меня в такой печали. Тот не боится нищеты, кто чувствует себя достаточно сильным для работы. Если уж нужно сказать, чем болеет мое сердце, так узнай же, что мосье Бланшэ рассердился на тебя и не хочет тебя больше терпеть в своем доме.

— А, так вот что! — сказал Франсуа, вставая. — Пусть же он меня убьет сразу, все равно я не смогу жить после такого удара. Да, да, пусть он прикончит меня, ведь я давно уже ему мешаю, и он хочет моей смерти, я это хорошо знаю. Ну, а где же он? Я хочу пойти к нему и сказать: «Объясните мне, за что вы меня прогоняете? Может быть я найду, что ответить на ваши злые обвинения. А если вы продолжаете упорствовать, скажите, для того чтобы… для того чтобы…» Я сам не знаю, что говорю, Мадлена, правда, совсем не знаю; я себя больше не чувствую и ничего ясно не вижу; у меня холодеет сердце, и голова моя кружится; наверное, я помру или сойду с ума.

И бедный подкидыш бросился на землю и стал ударять свою голову кулаками, как в тот день, когда Забелла хотела отвести его в приют.

Увидав это, Мадлена вновь обрела свое мужество. Она взяла его за руки и сильно их потрясла, чем его и принудила выслушать ее:

— Если у вас так мало воли и покорности, как у малого ребенка, — сказала она ему, — вы не заслуживаете моей привязанности, и мне будет стыдно, что я воспитала вас как своего сына. Встаньте. Ведь вы уже взрослый мужчина, а не подобает так мужчине кататься по земле, как вы это делаете. Поймите меня, Франсуа, и скажите, любите ли вы меня достаточно, чтобы побороть свое горе и прожить некоторое время, не видев меня. Видишь ли, дитя мое, это из-за моего спокойствия и из-за моей чести, так как иначе муж мой заставит меня страдать и унизит меня. И ты должен меня покинуть сегодня из-за своей любви ко мне, как я тебя держала у себя до этой минуты тоже из-за моей любви к тебе. Ведь любовь доказывается различными способами смотря по времени и обстоятельствам. И ты должен покинуть меня тотчас же, так как, чтобы помешать господину Бланшэ совершить безумный поступок, я обещала ему, что тебя не будет уже завтра утром. Завтра Иванов день, и ты должен пойти наниматься, и не очень близко отсюда, потому что, если мы часто будем видеться, это усилит подозрения Бланшэ.

— Но каковы же эти подозрения, Мадлена? На что он жалуется? И что плохого я делал? Он, может быть, до сих пор думает, что я причиняю убыток тем, что тут живу. Но ведь это невозможно, раз я теперь сам принадлежу к дому! Я ем только, чтобы утолить голод, и не беру себе лишней крошки. Может, он думает, что я беру у вас свое жалованье, и оно чересчур велико? Так что же! позвольте мне сделать так, как я думаю, и пойти объяснить ему, что, со смерти моей бедной матери Забеллы, я не хотел принять от вас ни одного экю; — или, если вы не хотите, чтобы я сказал ему это… Да и действительно, если он это узнает, он захочет, чтобы вы вернули ему всю сумму невзятого мною вознаграждения, которую вы употребили на благотворительные дела, — тогда я предложу ему делать так впредь. Я скажу ему, что останусь служить вам даром. Таким образом, он не найдет меня убыточным и будет терпеть меня в вашем доме.