Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 87

14На постоялом дворе в Туле.

15Толстой прожил в имении И. Л. Толстого до 1 февраля и уехал оттуда в Ясную поляну.

На это письмо Чертков отвечал письмом от 13 февраля, в котором писал: «Наконец, дорогой друг Лев Николаевич, я пишу вам. Давно собирался, да всё находился в каком-то душевном оскудении и решительно не мог писать ничего от себя. Третьего дня вернулся Емельян и привез от вас письмо, тем более меня обрадовавшее, что я очень долго не получал от вас писем, и мне как будто воздуха стало не хватать. Последнее время я очень плох духовно и слаб, и всё скверное во мне особенно сильно выпирает. В Воронеже я провел ужасную ночь перед самым моим возвращением сюда, несмотря на то, что до того, с самой осени, я жил лучше, чем за несколько лет, и что удалось хорошо устроить то, за чем я туда поехал. Правда, я получил телеграмму о том, что Гале нехорошо, и что она зовет меня домой; и я не знал, жива ли она, так как ей было очень плохо, когда я уехал. Вероятно отчасти в связи с этим на меня ночью нахлынула такая ужасная тоска, что я не знал, куда деваться. Вся жизнь и моя, и друзей моих, не говоря о человеческой вообще, представлялась мне в самом черном безотрадном свете, меня одолел безотчетный, за 10 лет не испытанный мною страх, боязнь всех возможных несчастий, страданий, смерти... Я старался опереться на бога; но к ужасу своему не находил его: на его месте была пустота. Тоска моя перешла в физическую тошноту и озноб, которые я успокоил рюмкой водки, оказавшейся в шкапу у Русановых. Никогда не забуду этого состояния; и сознание возможности его теперь неотлучно со мною. Не могу вам словами передать то, что я испытал. Это происшествие наглядно обнаружило для меня то, что у меня нет державы, — что отношение мое к богу еще не установилось такое какое должно быть и какое может дать прочное духовное равновесие».

1894 г. Февраля 26. Москва.

Сейчасъ, сѣвъ за столъ, пересмотрѣлъ и разложилъ по порядку всѣ подлежащія отвѣту письма и ихъ оказалось 13[-ть]: и первое и послѣднее ваше. И потому начинаю съ васъ, дорогой другъ В[ладиміръ] Г[ригорьевичъ]. Прежде скажу то, чтò мнѣ хочется и нужно вамъ сказать. Поѣхать мнѣ очень хочется къ вамъ, и я бы поѣхалъ, я думаю, если бы Таня была дома, а то она уѣхала въ Парижъ 1къ Левѣ, к[оторому] хуже, и болѣзнь, и душевное состояніе кот[ораго] очень подобно болѣзни и душевному состоянію А[нны] К[онстантиновны], кот[орую] очень благодарю за присылку мнѣ своихъ листковъ. 2Они больше сблизили меня съ ней, открывъ ея душу: a сближеніе это очень радостно. Разница между Левой и ею та, что въ ней больше смиренія и потому больше силы духовной. Но общее то, чтò мы всѣ знаемъ въ малой степени, но что въ большей степени испытываютъ больные, это сознаніе потери себя. Думаю, что если не спасеніе отъ этого, то облегченіе большое въ томъ, чтобы всю энергію жизни, кот[орая] остается (какъ бы мало ея ни было, и чѣмъ менѣе ея остается, тѣмъ это нужнѣе) употреблять на вызываніе въ себѣ терпѣнія, смиренія, кротости, любви, а не умственной, духовной, даже религіозной дѣятельности, въ видѣ мыслей, выраженія ихъ, даже молитвы. Лучшій всѣмъ знакомый намъ драгоцѣнный образецъ преданія объ Іоаннѣ богословѣ съ его: братцы, любите другъ друга. 3Силъ можетъ не быть найти своихъ мыслей и подходящихъ выраженій имъ, но на то, чтобы, чувствуя свое безсиліе, умиляться, плакать и любить, всегда хватитъ. И чѣмъ меньше силъ, тѣмъ это легче, если не искать другого. А между тѣмъ, если это есть, то ничего больше не нужно.

Такъ вотъ я бы пріѣхалъ къ вамъ, если бы Т[аня] была тутъ, и кромѣ радости побыть съ вами обоими теперь мнѣ и нужно. Вы знаете, можетъ быть, что я писалъ Государю письмо о Хилковой и ея дѣтяхъ. 4Письмо нехорошее, изъ к[отораго] ничего не вышло. Я не говорилъ про него, п[отому] ч[то] въ письмѣ же говорилъ, что никто не будетъ знать про это письмо. Теперь же Гос[ударь] показалъ письмо Рихтеру, 5Рих[теръ] разсказалъ другимъ и про это стало извѣстно. Я жалѣлъ, что васъ не было посовѣтоваться съ вами. Въ тайнѣ б[ылъ] только Поша, и онъ отдалъ письмо черезъ Воронцова. 6Теперь я чувствую потребность написать Бурову 7и написалъ, но не послалъ еще, и Рихтеру. Мнѣ хочется сказать имъ, какъ дурно то дѣло, кот[орое] они дѣлаютъ, какъ мнѣ это видно. Надо написать добро, а въ этомъ трудность — особенно Р[ихтеру]; а написать, мнѣ все кажется, что надо. 8Чтò вы думаете объ этомъ? Еще напишите мнѣ яснѣе, чтò вы думаете нужно признать дурнымъ въ Ц[арствѣ] Б[ожіемъ], тамъ такъ много этого злого, ч[то] я не знаю, ч[то] — главное. Напишите, пожалуйста, и укажите подробно.

Отсылаю листки А[нны] К[онстантиновны]. Очень люблю и не столько жалѣю, сколько радуюсь на нее. Смѣшно повторять: главное — не унывать и опять и опять подниматься и биться съ врагомъ.

Полностью публикуется впервые. Отрывок напечатан в Б, III, стр. 228. На подлиннике надпись чернилами рукой Черткова: «№ 360. 26 февр. 94». Письмо это было получено Чертковым в Ржевске 1 марта, и это обстоятельство до некоторой степени подтверждает датировку Черткова.

Ответ на письма Черткова от 13 и 18 февраля 1894 г. В первом из этих писем Чертков писал: «Я получил от Дм. Ал. [Хилкова] прекрасное описание последних лет его жизни, которое также прилагаю при сем. Кроме того с нескольких сторон я получил описание отношений Хилковых к их детям. И всё это, вместе с выборками из писем Хилковых, представляет уже совершенно достаточный материал для такого разоблачения истины о них, которое должно, я думаю, тронуть всякое, не вполне окаменевшее сердце. С своей стороны думаю присовокупить небольшие вступление и заключение, которые складываются в моем сознании, — если только бог поможет мне удовлетворительно их изложить.

Очень прошу вас прислать и присылать мне все письма, полученные и получаемые вами и нашими друзьями от Хилковых, мужа и жены, хотя бы в них повидимому и не содержалось ничего подходящего для моей работы. Попросите Пошу и Анненскую прислать те письма, которые они недавно от него получили. Кроме того не может ли Аннен[кова] восстановить в своей памяти и прислать мне хоть в приблизительном изложении содержание ее письма к княгине Хилковой: мне это очень нужно. Пожалуйста не забудьте этих поручений, которые лучше всего передайте Татьяне Львовне.

Кто сообщил вам, что Дрожжин заплакал? Этого я не слыхал. Если Женя приедет сюда, то мы с ним вместе сходим в тюрьму и узнаем подлинные подробности от товарищей Дрожжина по заключению.

Не помню, писал ли я вам, что я отказался от намерения зарабатывать свои расходы переводами: это стесняет душевную работу, и необходимости в этом пока еще нет. Но временами, когда я бываю не в состоянии заниматься самостоятельными письменными работами, я хочу переводить, чтобы время не пропадало даром, и за эту работу буду брать плату.... Беспокоит меня то, что «Царство Божие» в разных местах у нас в России гектографируется и должно скоро получить широкое распространение: а вы еще не прибавили к этой книге тех необходимых нескольких слов о том, что вы теперь не солидарны с духом жестокого осуждения, которое местами дает себя чувствовать в этой книге. Влияние ее будет большое; и эта необходимая оговорка предупредила бы много зла... И вместо ожесточения и разъединения, которые она сейчас во многих и многих вызывает (как мне сообщают с разных сторон, одновременно с сообщением о ее успехе среди других читателей), она, после прибавки к ней такого маленького послесловия из нескольких строк, — во всех читателях, способных к этому, вызывала бы добрые чувства, ибо ничего не действует так заразительно, как искреннее признание своей ошибки...»