Джейн Остен - Эмма

– Нет-нет, читайте дальше! Вы узнаете, сколь много он страдает.

– Надеюсь, – холодно ответствовал мистер Найтли, снова опуская глаза. – Смолридж? Это еще кто такая? Что все это значит?

– Она приняла предложение стать гувернанткой у детей миссис Смолридж – близкой приятельницы миссис Элтон, живущей по соседству с «Кленовой рощей». Кстати, интересно, как-то миссис Элтон переживет разочарование?

– Милая моя Эмма, ничего не говорите, покуда я не дочитал до конца, даже о миссис Элтон. Мне осталась всего одна страничка. Скоро я закончу. Ну, доложу я вам, он и любитель писать длинные письма!

– Мне бы хотелось, чтобы вы, читая письмо, испытывали к нему более теплые чувства…

– У него, правда, кое-где проглядывает чувство… Кажется, он действительно перепугался, узнав о ее болезни. Нет, я не сомневаюсь в том, что он ее любит. «Дороже, куда дороже и милее, чем прежде». Надеюсь, он надолго запомнит, чего стоило их примирение. Да, на благодарности он не скупится – раздает их тысячами и десятками тысяч… «Счастливее, чем я заслуживаю». Да, тут он лучше себя знает. «Мисс Вудхаус называет меня баловнем судьбы». Вы, мисс Вудхаус, действительно так его называли? И изящное завершение письма… Вот и все. «Баловень судьбы»! Неужели вы так его назвали?

– Кажется, письмо не произвело на вас такого же благоприятного действия, как на меня? И тем не менее вам следует признать – по крайней мере, я на то надеюсь, – что он несколько оправдал себя в ваших глазах. Признайтесь, вырос он в вашем мнении?

– Да, безусловно. У него есть серьезные недостатки: бездумность и легкомыслие! И я склонен согласиться с его утверждением, будто он не заслуживает такого счастья, но, поскольку он, несомненно, любит мисс Ферфакс и скоро, смею надеяться, получит возможность исправиться благодаря постоянному пребыванию рядом с нею, я вполне готов поверить в то, что он сумеет улучшить свой характер и позаимствовать от нее хоть немного твердости, строгости правил и деликатности, которых ему так недостает. А теперь позвольте переменить тему. В настоящее время я принимаю настолько близко к сердцу интересы другого человека, что больше не могу думать о Фрэнке Черчилле. Даже после того, как утром я ушел от вас, Эмма, я не перестаю думать о нем.

Он не замедлил с разъяснениями и изложил свои намерения простым, безыскусным и благородным языком, которым мистер Найтли пользовался даже в разговоре с любимой им женщиной. Его волновало, как им жить дальше, как обвенчаться, не посягая на благополучие ее отца. Эмма не замедлила с ответом. Пока милый батюшка жив, любая перемена состояния для нее невозможна. Она никогда не сумеет покинуть его. Однако он лишь частично согласился с ее ответом. Мистер Найтли столь же ясно сознавал невозможность для нее покинуть батюшку, как и она сама, но не мог примириться с тем, что любая перемена для нее невозможна. Он думал над этой проблемой очень долго и очень основательно. Вначале он надеялся уговорить мистера Вудхауса переехать вместе с нею жить в Донуэлл, ему казалось, что такой план вполне осуществим, однако, давно зная мистера Вудхауса, нельзя было не понять, что это утопия. Он признался Эмме в своем опасении, что такое перемещение будет угрожать не только душевному спокойствию мистера Вудхауса, но, возможно, даже сократит ему жизнь, чего ни в коем случае нельзя допустить. Чтобы мистера Вудхауса увезли из Хартфилда! Нет, он понял, что ему даже намекать нельзя на это. Однако, пожертвовав этим планом, он тут же придумал другой: он полагает, что у его дражайшей Эммы новый план не вызовет никаких возражений. Выход состоит в том, что он сам переедет в Хартфилд. До тех пор, пока счастье, а говоря в целом, и жизнь ее батюшки зависят от ее пребывания в Хартфилде, этот дом станет также и его домом.

У Эммы тоже мелькнула было мысль о том, чтобы им всем вместе переехать в Донуэлл. Как и мистер Найтли, она вскоре живо представила себе все последствия и отказалась от этого плана. Но самый простой выход, предложенный им, до сих пор не приходил ей в голову. Она понимала, что подобное предложение – доказательство глубины его чувств. Она осознавала, что, покинув Донуэлл, он жертвует во многом своей независимостью во времени и привычках – живя постоянно с ее отцом, да вдобавок не у себя дома, он вынужден будет многое, очень многое претерпеть. Она обещала подумать о его предложении и посоветовала ему взвесить все более тщательно, однако он был полностью убежден в том, что никакие размышления не изменят его намерений и мнений по данному вопросу. Он может заверить ее, что обдумал все тщательнейшим образом! Он на целое утро сбежал от Уильяма Ларкинса, чтобы спокойно поразмыслить на досуге.

– Ах! – со смехом вскричала Эмма. – Вот еще одна трудность, которую мы не предусмотрели. Уильяму Ларкинсу ваша женитьба не понравится. Вы должны были спросить его согласия, прежде чем спрашивать меня.

Однако она обещала хорошенько обо всем подумать, и более того, обещала думать с намерением настроить себя в пользу такого решения.

Примечательно, что Эмма, размышляя о Донуэлл-Эбби в различных аспектах, ни разу не вспомнила о несправедливости по отношению к племяннику Генри, чьи права наследования столь близко принимала она к сердцу в прошлом. Казалось бы, ей следовало задуматься о возможных переменах, угрожающих бедному малышу, и все же она, лукаво улыбнувшись про себя, лишь порадовалась, поняв, что за ее яростным протестом против предполагаемой женитьбы мистера Найтли на Джейн Ферфакс или на ком-либо еще стоит не просто заботливость сестры и тетки, но совершенно иное чувство.

Чем больше она размышляла над его предложением поселиться после свадьбы в Хартфилде, тем больше оно ей нравилось. Чем дальше, тем больше недостатки этого решения отходили на задний план, преимущества же росли. Их взаимный выигрыш перевешивал всякие помехи и отрицательные стороны. Приобрести такого спутника! Ей не страшны теперь времена тревоги и уныния! Такого друга во всех обязанностях и заботах, которым со временем суждено становиться все печальнее!

Если бы не воспоминания о бедной Харриет, ничто не омрачило бы ее счастья, однако все, что шло во благо Эмме, виделось ей причиною неописуемых страданий ее подруги, которая должна быть теперь удалена из Хартфилда. Бедную Харриет следует, просто из милосердной предосторожности, держать подальше от того очаровательного семейного кружка, который Эмма создает для себя. Харриет во всех смыслах проигрывает. Эмма не может даже рассматривать ее отсутствие в будущем как потерю для себя. В их кругу Харриет скорее окажется лишней, чем своей, а для самой бедняжки такая вынужденная изоляция будет особенно жестокой, будет выглядеть незаслуженным наказанием.