Джон Стейнбек - Обещание

– Ты здорово потрудился, – сказал он Джоди. В его устах это была величайшая похвала. Потом Джоди целый день так и распирало от гордости.

Пришло пятнадцатое января, а жеребенок все не появлялся на свет. Не родился он и к двадцатому. Где-то в желудке у Джоди поселился ком страха.

– Все идет хорошо? – спросил он Билли.

– Ясное дело.

И снова:

– Все будет хорошо?

Билли потрепал кобылу по холке. Она встревоженно качнула головой.

– Я же тебе говорил, Джоди, – со сроками раз на раз не приходится. Надо подождать.

Пришел конец месяца, а родов все не было, и Джоди ходил сам не свой. Нелли так распухла, что с трудом дышала, уши торчали под углом друг к дружке, будто у нее болела голова. Ночью Джоди метался по кровати, сны ему снились какие-то обрывочные, смутные.

В ночь на второе февраля он с криком проснулся. Мать стала успокаивать его:

– Джоди, тебе что-то приснилось. Проснись и засыпай снова.

Но Джоди был переполнен страхом, каким-то безысходным отчаянием. Некоторое время он лежал тихо, ждал, когда мать уснет, потом бесшумно оделся и босиком прокрался на улицу.

Его окружила густая чернота ночи. Моросил дождь. Неясными очертаниями возникли и тут же исчезли в тумане кипарис и сарай. Он стал открывать дверь конюшни, и она заскрипела, хотя днем за ней такого не водилось. Джоди подошел к полке, отыскал фонарь и жестянку со спичками. Зажег фитиль и по длинному устланному соломой проходу пошел к стойлу Нелли. Она стояла и всем телом колыхалась из стороны в сторону. «Ну-у, Нелли, ну-у», – позвал ее Джоди, но она знай покачивалась, даже не оглянулась. Он коснулся рукой ее лопатки и почувствовал – Нелли всю трясет. Тут с сеновала прямо над стойлом раздался голос Билли Бака:

– Джоди, ты что здесь?

Джоди отпрянул и затравленно глянул на сеновал, где устроился на ночлег Билли.

– У нее все хорошо, Билли, как думаешь?

– Ясное дело, хорошо.

– Ты ведь не допустишь, чтобы с ней что-то случилось?

– Сказал же, чуть что, я тебя позову, – окрысился сверху Билли. – Значит, позову. А теперь иди спать и не тревожь кобылу. У нее и без тебя забот хватает.

Джоди съежился – никогда еще Билли не говорил с ним таким тоном.

– Мне просто захотелось посмотреть, как она, – объяснил он. – Не спится.

Билли чуть смягчился.

– Все равно иди спать. Нечего тебе ее будоражить. Сказал же: будет у тебя хороший жеребенок. Давай, марш спать.

Джоди побрел к выходу. Загасил фонарь, поставил на полку. Непроглядная тьма ночи и стылый туман налетели на него, заключили в объятия. Хотелось верить в слова Билли, как верил он в них до того, как умер пони. Лишь через несколько мгновений его глаза, ослепленные едва колыхавшимся огоньком фонаря, приспособились к темноте. Влажная земля студила босые ноги. Индюшки, что устроились под кипарисом на ночлег, тревожно заверещали, а два пса, крепко зная свое дело, выскочили и принялись на всякий случай лаять: вдруг к дереву подкрались койоты?

Пробираясь через кухню, Джоди споткнулся о стул. Из спальни донесся оклик Карла:

– Кто там? Что такое?

А миссис Тифлин отозвалась сквозь сон:

– Что такое, Карл?

В следующую секунду Карл, держа в руках свечу, вошел из спальни и увидел Джоди, еще не успевшего прошмыгнуть в свою комнату.

– Ты почему не в постели?

Джоди смущенно отвел взгляд.

– Хотел посмотреть, как там кобыла.

Отец не знал, отругать ему сына или похвалить.

– Слушай, – сказал наконец Карл. – В этой стране нет человека, который понимает в жеребятах больше, чем Билли. Свое дело он сделает.

– Но ведь пони умер… – сорвалось у Джоди с языка.

– Билли тут ни при чем, – твердо возразил Карл. – Если он не сумел спасти лошадь, значит, ее не спас бы никто.

– Карл, пусть он вымоет ноги и идет спать, – вмешалась миссис Тифлин. – Иначе завтра весь день будет ходить сонный.

Джоди показалось, что он только-только задремал, как вдруг кто-то решительно встряхнул его за плечо. Рядом стоял Билли Бак, держа в руке фонарь.

– Вставай, – сказал он. – Скорее. – Повернулся и быстро вышел из комнаты.

– В чем дело? – крикнула миссис Тифлин. – Это ты, Билли?

– Да, хозяйка.

– У Нелли началось?

– Да, хозяйка.

– Ясно. Сейчас поднимусь и нагрею воду, может, тебе понадобится.

Джоди влез в одежду быстро, как по тревоге, – когда он выскочил через заднюю дверь, фонарь Билли покачивался только на полпути к конюшне. Рассвет уже обозначил горные вершины, но в лощине пока царила тьма. Джоди припустил за фонарем и поравнялся с Билли у самой конюшни. Билли повесил фонарь на гвоздь, вбитый в перегородку стойла, скинул с себя голубую рабочую куртку. Под ней оказалась только майка.

Нелли стояла не шевелясь, застыв от напряжения. Вдруг сжалась, скрючилась – все тело свело судорогой. Судорога прошла. Но через минуту повторилась.

– Что-то не так, – нервно пробурчал Билли. Голая рука его исчезла.

– Господи, – сказал он. – Не так.

Тело лошади снова свело судорогой, и на сей раз Билли напрягся, на руке и плече вздулись мышцы. Весь натужился, на лбу выступили крупные капли пота. Нелли громко заржала от боли. А Билли все бормотал:

– Не так. Не поворачивается. Пошел совсем не так. Не так повернут.

Глаза его загорелись диким огнем, он метнул взгляд на Джоди. Потом пальцы на ощупь, осторожно взялись ставить диагноз. Кожа на его щеках натянулась, посерела. Целую минуту глаза его, в которых застыл вопрос, глядели на стоявшего у стены Джоди. Потом Билли шагнул к полке под люком для выгрузки навоза и влажной правой рукой взял молот для ковки лошадей.

– Выйди, Джоди, – велел он.

Мальчик стоял и тупо глядел на него.

– Выйди, говорю тебе, не то будет поздно.

Джоди не сдвинулся с места.

Тогда Билли быстро подошел к голове Нелли. И крикнул:

– Отвернись, черт тебя дери, отвернись!

На сей раз Джоди подчинился. Отвернул голову в сторону. Он услышал хриплый шепот Билли. А потом – как глухо хрустнула кость. Нелли пронзительно фыркнула. Джоди оглянулся и успел увидеть, как молот снова взметнулся над плоским лбом и ударил по нему. Нелли грузно завалилась на бок, дернулась в конвульсиях и затихла.

Билли подскочил к ее громадному брюху; в руке он держал большой складной нож. Оттянув шкуру, он вонзил в нее острое лезвие и принялся пилить и кромсать тугое брюхо. Воздух наполнился густым ароматом теплых, еще полных жизни внутренностей. Другие лошади отпрянули назад, сколько пускала цепь, они пронзительно визжали и били копытами.

Билли бросил нож. Запустив руки в жуткую дыру, он вытащил из нее белый сверток – большой, капающий. Зубами прогрыз дырку в оболочке. В разрыве появилась маленькая черная головка, маленькие ушки – влажные, лоснящиеся. Послышался булькающий вздох, еще один. Билли вытащил новорожденного из плодного мешка, подобрал свой нож и отрезал пуповину. Минуту он держал маленького черного жеребенка перед собой и смотрел на него. Потом медленно подошел к Джоди и положил малыша в солому к его ногам. Билли был весь заляпан кровью – лицо, руки, грудь. Его колотила дрожь, зубы отчаянно стучали. Голос пропал – он заговорил каким-то горловым шепотом: