Джон Стейнбек - Вожак

Была суббота. Билли Бак подгребал остатки пожухлого сена и маленькими вилами перекидывал его через проволочный забор – там лениво паслись несколько коров. Высоко в воздухе мартовский ветер гнал на восток небольшие облачка, напоминавшие клубы дыма после выстрела пушки. Слышно было, как ветер шуршит в кустарнике на гребнях гор, но дуновение его не проникало в лощину, где лежало ранчо.

Из дома, жуя толстый кусок хлеба с маслом, вышел маленький Джоди. Увидел, как Билли управляется с остатками скирды, и затопал вниз, тяжело шаркая ногами – именно так, как ему было не велено: не выдержат никакие подметки. Когда Джоди проходил мимо черного кипариса, из листвы выпорхнула стайка белых голубей, они полетали вокруг дерева и снова сели. Из-под крыльца сарая выпрыгнула несмышленая молодая кошка в черно-желтых пятнах, кинулась на негнущихся лапах через дорогу, крутнулась волчком и кинулась назад. Джоди поднял с земли камень – поддержать игру, но кошка уже скрылась под крыльцом. Он швырнул камень в кипарис и спугнул белых голубей – они снова взметнулись в воздух.

Возле жалких остатков скирды мальчик остановился и оперся на забор.

– Думаешь, больше сена нет? – спросил он.

Немолодой уже работник, тщательно подгребавший сено, воткнул вилы в землю. Снял черную шляпу, пригладил волосы.

– Если что и осталось, насквозь отсырело – земля-то влажная, – пояснил он. Снова надел шляпу и потер свои сухие кожистые руки.

– Мышей, наверное, пруд пруди, – предположил Джоди.

– Так и снуют, – подтвердил Билли. – Так и мельтешат.

– А можно, когда закончишь, я приведу собак – поохотиться на мышей?

– Чего же нельзя, – согласился Билли Бак. Он поддел вилами влажное слетавшееся сено – с самой земли – и подбросил в воздух. Тотчас наружу выскочили три мыши и снова принялись яростно зарываться в сено.

Джоди удовлетворенно вздохнул. Эти пухлые, скользкие, наглые мыши обречены. Восемь месяцев они жили под скирдой и размножались. И жили припеваючи – там их не достанут ни кошки, ни калканы, ни яды, ни Джоди. Беды ждать неоткуда – вот и заелись, разжирели, расплодились. Но теперь им крышка, на этом свете им не прожить и дня.

Билли взглянул на вершины гор, окружавших ранчо.

– Может, прежде спросишь отца? – сказал он.

– А где он? Сейчас спрошу.

– После обеда поскакал на верхнее ранчо. Скоро вернется.

Джоди навалился на заборный столб.

– Да отцу, небось, все равно.

Снова взявшись за вилы, Билли зловеще пробормотал:

– Лучше спроси. Сам знаешь, какой он.

Что верно, то верно. Его отец, Карл Тифлин, требовал: все дела на ранчо, даже самые пустяковые, должны делаться с его ведома. Джоди стал сползать вдоль столба, пока не очутился на земле. Взглянул на гонимые ветром дымчатые клубочки облаков.

– Дождь будет, Билли?

– Может, и будет. Ветер для дождя подходящий, только не очень сильный.

– Главное, чтобы не начало лить, пока я не укокошу этих чертовых мышей.

Он через плечо взглянул на Билли – заметил ли тот, как Джоди выругался по-взрослому? Но Билли молча продолжал работать.

Джоди отвернулся и уставился на склон горы – по нему в их лощину спускалась дорога из внешнего мира. Гору омывало жалкое мартовское солнце. Среди кустов полыни цвели чертополох, люпин, изредка встречались маки. Посреди склона Джоди увидел их черного пса, Боя, он пытался разрыть беличью норку. Сначала греб передними лапами, потом принялся отшвыривать комья между задних, при этом вгрызался в землю с таким рвением, что приходилось диву даваться: неужто он не знает, что разрывать беличью норку – дело бесполезное, ни один пес еще не поймал белку таким способом.

Внезапно черный пес замер, отпрянул от норки и повернул морду наверх, в сторону расщелины в горе, из которой вытекала дорога. Глянул туда и Джоди. На фоне бледного неба на мгновение возник силуэт Карла Тифлина в седле, потом отец поскакал по дороге к дому. В руке он держал что-то белое.

Мальчик вскочил на ноги.

– Он везет письмо! – воскликнул Джоди. И заспешил к дому – может, письмо будут читать вслух, значит, надо быть там. К дому он поспел раньше отца и забежал внутрь. Вскоре услышал: Карл слезает со скрипучего седла, шлепает лошадь по боку – пусть идет в конюшню, там Билли ее расседлает и выгонит попастись.

Джоди вбежал в кухню.

– Письмо пришло! – крикнул он.

Мать подняла голову от сковородки с фасолью.

– Где оно?

– У отца. Я сам видел у него в руке.

Тут Карл вошел в кухню, и мать спросила:

– От кого письмо, Карл?

Он сразу нахмурился.

– С чего ты взяла, что пришло письмо?

Она кивнула на сына.

– Джоди доложил, шишка на ровном месте.

Джоди смутился.

Отец с презрением взглянул на него.

– Правда что шишка на ровном месте, – сказал он. – До всего ему есть дело, кроме того, что с него спрашивают. Во все сует свой длинный нос.

Миссис Тифлин чуть смягчилась.

– Ему сейчас заняться особенно нечем. От кого письмо?

Карл все еще хмуро смотрел на Джоди.

– Я найду ему занятие, если не образумится. – Он протянул письмо. – Кажется, от твоего отца.

Миссис Тифлин вытащила из головы шпильку и вскрыла конверт. Рассудительно поджала губы. Глаза ее забегали по строчкам.

– Он пишет, – стала переводить она, – что приедет в субботу и немного у нас погостит. Так сегодня и есть суббота! Видно, письмо застряло в дороге. – Она взглянула на штемпель. – Отправлено позавчера. Значит, прибыть ему положено вчера. – Она вопросительно посмотрела на мужа, и лицо ее потемнело от гнева. – Что ты надулся? Он приезжает не так часто.

Карл не выдержал ее гневного взгляда, отвел глаза. Почти всегда он бывал с ней суров, но стоило ей выйти из себя, он не смел ей перечить.

– В чем дело? – решительно спросила она.

В его объяснении послышались извиняющиеся нотки – таким тоном отвечал бы и сам Джоди.

– Просто он все время говорит, – запинаясь, промямлил Карл. – Все время говорит.

– И что? Ты и сам горазд поговорить.

– Ясное дело. Но твой отец всегда говорит об одном и том же.

– Об индейцах! – взволнованно вмешался Джоди. – И о караване c востока на запад!

Карл свирепо глянул на него.

– А ну шагом марш отсюда, мистер шишка на ровном месте! Быстро! Шагом марш!

Несчастный Джоди вышел через кухню и закрыл дверь с сеткой как можно тише. Под кухонным окном его устыженные, опущенные к земле глаза наткнулись на камешек любопытной формы, такой замечательный, что Джоди сел на корточки, подобрал его и принялся вертеть в руках.

Через открытое окно голоса доносились до него ясно и четко.

– Джоди прав, черт возьми, – услышал он голос отца. – Только и разговоров, что об индейцах и о караване с востока на запад. Про то, как у них увели лошадей, я слышал тысячу раз. Говорит, будто заведенный, и все повторяет слово в слово.