Том Стоппард - Розенкранц и Гильденстерн мертвы

Гильденстерн .

– Но думать-то ты ведь еще можешь, не так ли?

Розенкранц .

– Думаю, да.

Гильденстерн .

– И говорить.

Розенкранц .

– Что я должен сказать?

Гильденстерн .

– Не важно. И можешь еще чувствовать, верно?

Розенкранц .

– Ага. Еще, значит, поживем.

Гильденстерн .

– И что ты чувствуешь?

Розенкранц .

– Ногу. Чувствую, что чувствую ногу.

Гильденстерн .

– Ну и как она?

Розенкранц .

– Омертвела.

Гильденстерн .

– Омертвела?

Розенкранц (в панике).

– Я не чувствую ничего!

Гильденстерн .

– А ты ее ущипни.

Розенкранц (секунду спустя).

– Ай! (Пауза.) Извини.

Гильденстерн .

– Это уже лучше.

Длинная пауза. Шум понемногу нарастает, становится ясно: это – море. Судно скрипит, ветер свистит в снастях, издали слышны возгласы матросов, отдаются команды.

Лево на борт!

Так держать!

Убрать рифы, чтоб вас!

Это ты, боцман?

Хелло, это ты?

Легче, легче!

Держать к ветру!

Больше к ветру, ребята!

Шум моря – в промежутках.

Ставь кливера!

Топсель наверх, братцы!

И так далее, но глуше.

Розенкранц .

– Выходит, плывем. (Пауза.) Темновато, а?

Гильденстерн .

– Но не как ночью.

Розенкранц .

– Да, не как ночью.

Гильденстерн .

– Темно, как днем.

Пауза.

Розенкранц .

– Ага, для дня темновато.

Гильденстерн .

– Должно быть, дело в курсе. Они держат на север.

Розенкранц .

– Не в курсе.

Гильденстерн .

– Полярная ночь. Когда солнце за полночь.

Розенкранц .

– А-а...

Голоса команды.

В глубине сцены вспыхивает фонарь: там Гамлет.

Сцена освещена неравномерно.

Можно различить Розенкранца и Гильденстерна, сидящих на авансцене; позади них – контуры парусов, снастей и так далее.

– Кажется, светлеет,

Гильденстерн .

– Для ночи – не слишком.

Розенкранц .

– Это же полярная ночь.

Гильденстерн .

– Н-да. Если не сбились с курса.

Розенкранц (небольшая пауза).

– Н-да.

Светлеет – не то фонарь, не то луна... Совсем светло. Становится видно, что на палубе помимо прочих предметов стоят три большие, в человеческий рост, бочки с крышками; они стоят в линию, но на некотором расстоянии друг от друга. Сзади – и чуть выше – воткнутый в пол большой, диаметром примерно в два метра, полосатый зонт; что за ним – не видно. Глубина сцены все еще погружена в сумрак. Розенкранц и Гильденстерн все еще лицом к публике.

– А все же светлей, чем было. Стало быть, скоро ночь. Этот дальний север... (Грустно.) Я так полагаю, надо спать. (Зевает и потягивается.)

Гильденстерн .

– Устал?

Розенкранц .

– Да нет... но мне, наверно, трудно будет привыкнуть к этому. Целую ночь спать, целый день ничего не видеть... Спокойная жизнь у этих эскимосов.

Гильденстерн .

– У кого?

Розенкранц .

– Что?

Гильденстерн .

– Мне показалось... (Прерывает себя.) Кажется, я верю уже всему. Я уже не способен даже на элементарный скептицизм.

Пауза.

Розенкранц .

– Не размять ли нам ноги?

Гильденстерн .

– Нет, неохота мне их разминать.

Розенкранц .

– Хочешь, я их тебе разомну?

Гильденстерн .

– Нет.

Розенкранц .

– Мы б могли размять их друг другу. И не нужно было бы никуда ходить.

Гильденстерн (пауза).

– Да, сами бы пришли.

Розенкранц .

– Сюда?

Гильденстерн .

– Сюда – откуда-нибудь.

Розенкранц .

– Куда-нибудь сюда. Оттуда.

Гильденстерн .

– На палубу.

Розенкранц разглядывает палубу. Хлопает по ней ладонью.

Розенкранц .

– Хорошая клепка, а?

Гильденстерн .

– Да, я тоже люблю корабли. Мне нравится, как тут все устроено. На корабле человек может не беспокоиться, в какую сторону ему пойти или не пойти вообще, – проблемы не возникает, потому что ты все равно на судне, а? Идеальное место для игры в пятнашки... Я думаю, я всю жизнь мог бы провести на судне.

Розенкранц .

– Очень здорово.

Розенкранц делает вдох – с удовольствием – и выдох – уже со скукой. Гильденстерн встает и смотрит в зал поверх голов публики.

Гильденстерн .

– На корабле человек свободен. Временно. Относительно.

Розенкранц .

– Ну, а как оно?

Гильденстерн .

– Бурное.

Розенкранц тоже встает и присоединяется к Гильденстерну.

Оба стоят и смотрят в публику поверх голов.

Розенкранц .

– Кажется, меня уже мутит.

Розенкранц идет в глубину сцены. Было бы хорошо, если бы с авансцены туда – как с нижней палубы на верхнюю – вело несколько ступенек. Зонт находится на верхней палубе. Розенкранц останавливается около зонта и заглядывает за него. Гильденстерн тем временем, глядя в зал, развивает свою тему.

– Свобода передвижения, слова, импровизации – и все же... И все же тюрьма. Ибо границы этой свободы определены неподвижной звездой, и все наше перемещение – лишь небольшое изменение угла по отношению к ней; мы, конечно, можем ловить момент, наслаждаться на все сто, шнырять туда-сюда, но, как бы мы ни вертелись, круг замыкается, и оказываешься лицом к лицу с тем неизменным обстоятельством, что мы, Розенкранц и Гильденстерн, снабженные письмом от одного короля к другому, просто-напросто доставляем Гамлета в Англию.

В это время Розенкранц с многозначительной миной, стиснув зубы, как если бы обладал большой тайной, на цыпочках приближается к Гильденстерну, украдкой озирается и – свистящим шепотом:

Розенкранц .

– Слушай, он – там.

Гильденстерн (без удивления).

– Что поделывает?

Розенкранц .

– Спит.

Гильденстерн .

– Это ему полезно.

Розенкранц .

– Что?

Гильденстерн .

– Что может спать.

Розенкранц .

– Да, полезно.

Гильденстерн .

– Мы теперь с ним.

Розенкранц .

– Может спать спокойно.

Гильденстерн .

– Все равно для него все кончено.

Розенкранц .

– Для гибнущих в пучине грозных вод...

Гильденстерн .

– Насущный лозунг подыщи нам днесь.

Глухой стук: они садятся. Длинная пауза.

Розенкранц (шевелится, оглядывается).

– Ну, что теперь?

Гильденстерн .

– Ты о чем?

Розенкранц .

– Ну как – ничего же не происходит.

Гильденстерн .

– Мы плывем.

Розенкранц .

– Знаю.

Гильденстерн (сердито).

– Ну так чего тебе еще? (Печально.) Никакой информации. Одни огрызки... и мы еще должны анализировать эти приказания. Которые мы едва помним. Которые ничем не отличаются от инстинкта...

Розенкранц сует одну руку в кошелек; вытаскивает монету и заводит обе руки за спину, потом протягивает Гильденстерну два кулака. Гильденстерн хлопает по одному из них. Розенкранц разжимает ладонь, там – монета. Отдает ее Гильденстерну.