Проспер Мериме - Два наследства, или Дон Кихот. Дебют авантюриста

Саквильуходит со слугой.

Г-н Севен, Луи.

Г-н Севен.Милая барышня. Держу пари, она очень довольна сегодняшним днем. Трагическая сцена! Не хватает только герцогини де Розвиль. И готового ужина. Теперь она еще час будет сушить волосы.

Луи.У нее прекрасные волосы.

Г-н Севен.Да, и все остынет.

Луи.Чего вы хотите, Севен? Немного пофилософствовать?

Г-н Севен.Вы знаете, Саквиль, что между философией и мной нет ничего общего. И нет ничего, что я ненавижу так сильно, как сельские приключения… особенно в этот час.

Луи.Кстати о философии, вытащите-ка из Морле моего преподавателя риторики и пристройте его в королевский коллеж. Его отец выборщик и жестоко меня терзает… Если не можете, раздобудьте мне письмо от министра, как в прошлый раз, с обещанием при первой возможности…

Г-н Севен.Напишите сами расплывчатое письмо, в котором ни о чем не говорится; я отнесу его начальнику канцелярии, а тот велит его подписать и отправить.

Луи.Ну, в добрый час. Но… А скажите, знаете ли вы некоего господина Дебарана, богатого помещика из Морле?

Г-н Севен.Да, очень богатый человек. У него есть дочь.

Луи.Совершенно необходимо, чтобы вы помогли мне добыть ему крест.

Г-н Севен.Он у него будет. Я уже протолкнул его дело.

Луи.Ба, кто же вам о нем сказал?

Г-н Севен.Знакомые.

Луи.Я ваш должник.

Г-н Севен.Не за что благодарить. Помилуйте. Как только я сказал министру, что это за человек и каково его состояние, он немедленно все понял, и на этой неделе должен появиться приказ.

Луи.Все идет наилучшим образом. Я могу считать дело решенным?

Г-н Севен:Хотел бы я быть столь же уверен в том, что через час мы сядем ужинать.

Луи.Значит, я могу ему сообщить?

Г-н Севен.Если хотите… но тогда уж скажите ему, что это я говорил с министром.

Луи.Безусловно… но зачем?

Г-н Севен.Низачем. Пойдемте. Мы успеем прогуляться по саду. Как эти прекрасные волосы долго сохнут!

Терраса. Почти темно. Восходит луна. Простой стол с чашками и кофе.

Саквиль, Луи, Г-н Севен.

Луи.Правило без исключения, дядюшка: у женщин никогда не найти сносного вина. Шампанское было сладковатым, бордо слишком молодым, и то и другое фабричные. Что скажет Севен?

Саквиль.Я не заметил.

Луи.Охотно верю. Вы не пили и не ели.

Саквиль.Я не знал, что ты чревоугодник. Редкость в твоем возрасте.

Луи.Это мой самый маленький недостаток; но сегодня все чревоугодники… даже Севен, этот будущий святой.

Г-н Севен.Еда — самое невинное удовольствие, однако, если подумать обо всех тех несчастных, для которых крошки с нашего пиршественного стола…

Луи.Вы совершенно правы; но не будем об этом, особенно после ужина. Это мешает пищеварению. Пока дамы пошли за своими шалями, не раскурить ли нам легкую сигару? А, дядюшка?

Саквиль.О, здесь это невозможно.

Луи.В деревне маркиза такое допускает. Возьмите эту, на вид она недурна.

Саквиль.По возвращении в Париж.

Луи.Там есть еще. Давайте, это здесь принято. Во время прогулки по аллее. Я вам не предлагаю, Севен?

Г-н Севен.Ах, Господи! Нет.

Саквильи Луиуходят; возвращаются маркиза, Жюлии мисс Джексон.

Маркиза, г-н Севен, Жюли, мисс Джексон.

Маркиза.Ну, конечно, наши господа уже ушли? А с нами, как всегда, остается наш верный господин Севен. Тогда позаботимся о нем хорошенько.

Г-н Севен.Не понимаю этих господ, что покидают дам ради струйки дыма. Все пошло из Греции. Иксион был первым, кто покинул богиню, чтобы бежать за облаком.

Жюли.Господин Севен, держу пари: если подумать, то про этого Иксиона с его облаком можно сложить эпиграмму. Ну-ка, попробуйте! А я, покуда моя маменька заботится о вас, позабочусь о полковнике и отнесу ему кофе.

Маркиза.Нет, Жюли, останься, они сейчас вернутся. Не стоит приучать мужчин к попустительству их дурным привычкам… Ах, господин Севен, как прекрасна сегодня луна!

Г-н Севен.Да, когда я нахожусь в сельской местности в такую ночь, как эта, — тихую, спокойную, величественно освещенную бессмертным светом, мне кажется, я вижу глаз всемогущего духа, бдящего над уснувшей природой.

Жюли.Он что, одноглазый, ваш дух?

Маркиза (строго). Жюли!

Мисс Джексон.О мисс Джулия!

Г-н Севен.Мадемуазель, я всегда первый смеюсь вашим шуткам, когда они относятся только ко мне; но эта… поистине, она недостойна вас.

Маркиза.Заслуженный упрек. Не знаю ничего более презренного, чем высмеивать высокие и святые понятия. Это признак недалекого ума и, уж извини меня, дочь моя, жестокого сердца.

Жюли.Не сердитесь, маменька; господин Севен, я больше не буду. Продолжайте же, вы импровизировали.

Г-н Севен.Полковник кажется очень приятным человеком… хотя и несколько далеким от цивилизации… Это удивительно, что он так долго пробыл в Африке.

Маркиза.Ему там нравится.

Жюли.Я понимаю теперь, почему его называли Дон Кихотом. Он всегда готов бороться с несправедливостью… И еще я держу пари, что в Алжире у него есть Дульсинея.

Маркиза.Ты опять?!

Жюли.Впрочем, это мне в нем особенно нравится. Знаете ли, о чем я думала во время ужина?.. О том, что гораздо лучше три или четыре раза в неделю рисковать жизнью в Африке, чем прогуливаться в желтых перчатках по Итальянскому бульвару.

Г-н Севен.Ах, мадемуазель, я вас тоже приглашаю сочинять эпиграммы.

Жюли.Я не имела в виду вас, господин Севен. Вы, по крайней мере, ходите на проповедь, и вы секретарь всех благотворительных комитетов, распорядитель всех благотворительных балов; это еще более почетно, чем совершать набеги… О, надо у него спросить, как они совершают набеги!

Г-н Севен.Кстати, вот эти господа и возвращаются, сейчас они нас окурят.

Те же, Саквиль, Луи.

Маркиза (обращаясь к Саквилю). Признайте, полковник, ваша африканская луна не столь прекрасна, как эта.

Саквиль.Парижская луна всегда была для меня самой прекрасной…

Жюли.Полковник, мы говорили о набегах. Мне бы хотелось увидеть хоть один. Что вы делаете со всеми этими захваченными арабскими женщинами?