Юнас Ли - Хутор Гилье. Майса Юнс

Они прошлись еще немного в вечерних сумерках, время от времени останавливаясь у фонарей, а потом медленно повернули назад, глядя, как над домами мерцают звезды…

— Майса, — встревоженно сказал он и взял ее за руку, — что с вами?.. Снова думаете, что я пойду в домашние учителя?.. Боитесь, что не выдержу и уеду?

Он поймал ее робкий взгляд и почувствовал, как ее пальцы судорожно сжали его руку…

Внезапно, опустив голову, так, что он не видел ее лица, она порывисто и горячо прильнула к нему и в ту же секунду отстранилась и скрылась в подворотне…

— Майса! Ну что же это? Майса!..

— Мадам Эллингсен, мадам Эллингсен! — позвал кто-то из дверей кухни.

Должно быть, она дома, раз пол не домыт, а посреди комнаты стоит таз…

— Мадам Эллингсен!

— Да, да, я тут, что случилось?

Оказывается, мадам на минутку прилегла в комнате.

— Ах, это вы, Йёргине, — жалобно сказала она. — Это мытье полов всегда для меня нож острый. Такая боль поднимается в груди. Вот уж сколько лет она меня донимает — с тех самых пор, как я вышла замуж…

На остановившуюся в дверях Йёргине смотрела худая женщина в подоткнутой юбке. Ее темные рыжеватые волосы были собраны в пучок, а под широкими, густыми бровями на пожелтевшем страдальческом лице блестели маленькие живые глаза.

— Ах, как досадно! Тогда, верно, с вами и разговор заводить не стоит, мадам Эллингсен?

— Видите, как меня скрутило. — В голосе звучали слезы. — Если вы насчет ваших туфель, так вам придется зайти поздней — Эллингсена нет дома… Ох, — вздохнула она снова, — вы же знаете, я ничего не могу вам обещать… Не я их брала, и не мне… Будьте любезны, зайдите еще раз, а то Эллингсена нет, он пошел за кожей для подметок… Уж эти мне уборки по субботам! — Она опять прилегла на постель.

Йёргине отлично понимала, что значит, когда сапожник Эллингсен уходит искать кожу. Все соседи хорошо знали, что кроется под таким ответом.

— Да нет, мадам Эллингсен, я хотела поговорить с вами о другом… У моей сестры Андрине завтра свадьба, а лиф платья ну просто никуда не годится, да еще отделку нужно пришить и сделать вуаль. Вот мама и просила узнать у вас, мадам Эллингсен, не будете ли вы так добры прийти помочь нам.

Мадам Эллингсен приподнялась на кровати:

— Андрине выходит замуж? Да ну!

— Да, да, за штурмана Эриксена.

— Эриксен… Эриксен… Он что, из здешних?

— Ну конечно!

— Подумать только!

— Они помолвлены с рождества, а теперь хотят скорей пожениться, пока он не ушел в море.

— Значит, в доме у парусного мастера завтра свадьба?

— Ну да, вот мать и подумала…

— Хорошо, скажите: я приду. Небось вам надо поскорее? — Мадам встала с кровати. — Ох ты господи, еще этот пол! — Она смотрела на него так, будто совсем о нем забыла.

— Если б вы могли прийти до обеда, у нас останется еще целый день в запасе.

— Только нужно, чтобы кто-то присмотрел за моей дочуркой. Она совсем разболелась. У нее, знаете, зубы идут, — нерешительно говорила мадам Эллингсен. — Ну как тут уйдешь, когда пол не домыт, ребенок без присмотра и мужа нет дома?

По-видимому, она уговаривала скорее себя, чем Йёргине. И на лице ее появилось тоскливое выражение.

— Может, вы наймете кого-нибудь, мадам Эллингсен? Всего ведь на один день.

— Нельзя все бросить и убежать, Йёргине, хозяйки так не поступают. Но правда ваша, я могу позвать кого-нибудь посидеть вместо меня. Один-то раз можно…

— Сделайте уж это ради нас, мы ведь в таком затруднении.

— Пожалуй, зайду к жестянщику, попрошу Анне, может она разочек посидит, если свободна. Подождите минутку…

Она проворно подбросила дров в плиту, поставила на огонь кастрюлю с водой, заглянула в комнату, где спала дочка, похлопотала вокруг нее, потом одернула подол, надела шляпу и пальто…

— Побудьте здесь немножко, Йёргине, я, наверно, ее сейчас застану, а если нет, я знаю, куда мне пойти. Старая Улине сегодня дома.

…Когда Йёргине привела мадам Эллингсен, все вздохнули с облегчением, словно в дом пришел доктор. Мадам слыла искусной мастерицей, ведь еще до сих пор за ней присылают иной раз господа из города, которым она когда-то шила.

…Взглянув на Андрине, она сразу все поняла. Да, лиф скроен как-то не так… Мадам Эллингсен не стала объяснять как… Слава богу, что он широкий, было бы хуже, если б его обузили…

— Смотрите, мадам Ес, еще получится хороший фасон. Невеста может быть спокойна. Свадьба пройдет как по маслу. Он, верно, красивый парень, ваш штурман, да, Андрине?

Хозяйка внесла кофе и булки, пора завтракать. У всех в доме настроение заметно исправилось.

— А как вы украсите волосы? Ну конечно, миртовый венок! Только не на такую гладкую прическу. Дайте-ка щипцы, мы завьем волосы спереди и чуть-чуть на висках…

У парусного мастера с ног сбились с этой свадьбой, тревогам не было конца, но теперь, когда в доме появилась мадам Эллингсен, которая знала, как все устроить, и действовала с такой решительностью, они почувствовали себя уверенней.

Они шили, угощались и шутили друг с другом до позднего вечера, а затем невесту, всю в папильотках, нарядили, чтобы посмотреть, как она будет выглядеть. Казалось, они знают мадам Эллингсен много лет…

— А теперь ложитесь спать да старайтесь поменьше думать о своем штурмане, завтра надо быть красивой, — сказала она на прощание, заторопившись домой.

…В кухню навстречу ей вышла старая Улине.

— Он вернулся, — сказала она тихо…

— Вот хорошо, что ты дома, Эллинг, — приветливо начала мадам Эллингсен, входя в комнату. — Ты поел? Я просила Улине разогреть тебе что-нибудь.

— Я-то? А не все равно? Чего из-за меня волноваться?..

— Понимаешь, мне пришлось пойти к парусному мастеру Есу, у Андрине завтра свадьба, и они просто не знали, что делать с ее платьем. А с ними лучше не ссориться.

— Конечно, конечно. Я никого и не попрекаю… Только все же странно. Ох-хо-хо!

Он целый день пропьянствовал, и теперь его клонило ко сну. Он сидел, запустив пятерню в густой черный чуб и уставившись в стол. Его нахмуренный низкий лоб и насупленные брови предвещали грозу…

Вдруг он уронил обо руки на стол:

— Эх ты, тебе бы только вырваться из клетки, ты и рада-радешенька!

— Может, ты съешь чего-нибудь перед сном? В буфете остался вчерашний суп.

— До чего же любезно ты меня упрашиваешь, ах, до чего любезно, хе-хе! Нет уж, спасибо. А я вот сижу и размышляю кое-над чем, вот что.

— Лучше бы ты поразмыслил о своей работе, Эллинг, — нетерпеливо оборвала его она. — Может, тогда от тебя была бы хоть какая-то польза и мне не пришлось бы врать людям в глаза и смотреть на их недовольные лица, когда тебя нет в мастерской.

— Нет, я вас спрашиваю, за что? — твердил он тупо.

— Ведь это тянется уже со вторника!