Джонатан Свифт - Дневник для Стеллы

Дон Карлос [1071]был настолько мил,
Что Стеллу в гости пригласил.
Полгода Стелла прожила
Там, где утехам нет числа.
Повсюду Стелла успевала,
Прислугу Стелла муштровала;
Мгновенно полюбив комфорт,
Во всем ценила высший сорт.
Вот Стелла за столом сидит,
На лакомства едва глядит.
Хоть куропатка недурна,
Но лучше с привкусом зерна…
Вкусней оленина с жирком,
Но нет пикантности в жарком.
Дон Карлос говорит: «Мадам,
Понравился ли голубь вам?»
Перепелиное крыло
Едва привлечь ее могло.
Со вкусом Стелла пьет вино,
Играет при свечах оно.
Дон Карлос, демон-искуситель.
Завлек ее в свою обитель,
Обхаживал и угощал.
Он Стеллу роскошью прельщал.
Мрачнеют небеса зимой,
Пора красавице домой.
Из мест, где был нектар пригублен,
Назад в зловонный, хмурый Дублин.
Гулять ей негде будет впредь,
Придется в кресле посидеть.
Ей не дождаться здесь банкета,
Нет, предстоит ей здесь диета.
Там челядь перед ней робела,
Здесь Дингли властвует всецело.
Там было всяких яств помногу,
Здесь ломтик мяса, слава богу.
Там вина пили, не жалели,
Здесь пьют полпинты в три недели.
Там общество — десерт к меню,
Здесь царство всяких парвеню.
Там Форд, блестящий бонвиван,
А здесь убогонький декан.
Там был в почете аппетит,
Здесь голодовка предстоит.

В один из пасмурнейших дней
Угрюмый Ормонд перед ней. [1072]
Остановился кучер тут.
Никак ошибся дверью плут?
Такая дверь наводит сплин. —
Войти мешает кринолин.
В пустынных комнатах тоска,
К тому же лестница узка,
И слишком низок потолок.
Унылый, в общем, уголок.
В глубоких трещинах стена.
Столам и стульям грош цена.
Квартиру нужно поменять,
Другую следует нанять;
Позорит Стеллу жалкий кров.
Пригодный лишь для бедняков.
Гостей надумала позвать,
Чтобы одной не тосковать
И не ударить в грязь лицом,
Вуд-парк считая образцом.
Где две бутылки, там банкет.
(Четыре мог вместить буфет.)
Пять блюд фаянсовых зато,
На этих блюдах пять ничто.
Неделя пронеслась, как сон;
Урон финансам нанесен;
Рассеяли былой дурман
Селедка, пиво и декан.
Шутил я, Стелла, до сих пор.
Такие шутки — не укор.
Мой поэтический намек
От истины весьма далек.
Намеки вымыслу сродни,
Не оскорбительны они.
Шутливый мой задор ценя,
Твой вкус не обвинит меня.
Я признаюсь, хулить грешно
Твой дом, твой стол, твое вико.
Являя роскошь чистоты,
В миниатюре блещешь ты.
Ты по Вуд-парку не вздыхай,
Покинув этот мнимый рай!
Пусть город мрачен, как всегда,
Пускай не так вкусна еда,
Однако дело не в еде,
Ты, Стелла, хороша везде,
И подтвержден мой стих судьбой:
Убогий дом — Вуд-парк с тобой.

Приносит Янус [1073]-доброхот
Для Бекки множество забот.
Конечно, доктор Свифт готов
Ей переслать мешок даров.

В пакете воркотня декана,
Поддразниванья Шеридана,
Проступки Робина и Нелли,
Которые не поумнели.
Поклажу на спину взвали!
Ларец, который тоже здесь,
Гордыней Стеллы полон весь.
Вот в клетке воробей сидит,
Он будет ласками убит.
И разместились попеченья
В корзиночке для развлеченья.
Узлы развязывать умей,
Гнетущие твоих друзей.
А в этих двух мешках тугих
Твои заботы о других.
Для всех твоих тревог заочных
Бочонков не хватает прочных.
Шлет Янус Бекки в уши серу,
Чтоб любопытствовала в меру.
Вези заботы Килки в Дублин,
Чтоб нами город был возлюблен.
Тебе пустые шлют кули.
Поклажу на спину взвали!

Средь вечных немощей моих
Еще подвластен ли мне стих?
Я день рожденья Стеллы мог
Отметить в прошлом данью строк.
Мне дань теперь не удалась;
Мне жаль, что Стелла родилась.
Неблагодарный! В ней одной
Обрел подмогу я, больной,
Она мне служит, как раба,
Хоть речь моя порой груба,
И слабый, к моему стыду,
Я часто злобствую в бреду.
Она целит мою напасть,
Слезами гасит злую страсть;
Хоть ей самой куда больней,
И, значит, помощь ей нужней.
Она мне предается вся,
Без жалоб свой недуг снося.
Нежней и тверже нет сердец,
Уступит ей любой мудрец.
Вся жизнь ее сложилась так,
Чтобы творить ей больше благ,
Чтоб добродетелей своих
Не прятать от сердец других.
Кто знал бы, как она тверда,
Не будь ей ведома беда?
Являет Стелла доброту,
Когда друзьям невмоготу.
Пускай недуг мой станет злей,
Меня ты, Стелла, пожалей!
Пускай бешусь я, словно зверь,
Тебя награда ждет, поверь!
Я сам исправиться готов,
Как только буду я здоров.
Тебя за мой сердитый бред
Вознаградят, сомнений нет.
Тебя мы будем чтить и впредь;
Ты будешь, Стелла, нас жалеть.

Когда красавица стара,
Забыть о танцах ей пора.
Хромает старый нелюдим,
Плясунья-рифма в ссоре с ним.
Твой день рожденья твой певец
Почтил бы в прозе наконец;
Однако старый весельчак
Порой танцует кое-как
С домоправительницей старой,
Довольствуясь такою парой.
Поскольку Дилени поник
Среди своих любимых книг,
Когда пасует Шеридан,
Партнер для Стеллы — лишь декан.
Остроты вместе с красотой
Подруги младости святой.
Пятнадцать весен красоте,
Лет в двадцать мысль на высоте;
Всегда старик-поэт нелеп.
Поэты молоды, как Феб;
И, как Венера, молода
Их муза, резвая всегда.
Мне, Стелла, пятьдесят шесть лет. [1074]
Какой же я теперь поэт?
Тебе, мы знаем, сорок три,
Немало, что ни говори.
Где блеск острот, очей, кудрей?
Мы стали строже и мудрей.
Перечить незачем судьбе,
И в прозе предан я тебе.
Поверь мне, дружба не плоха
И безо всякого стиха.
Без музы я не запою,
Нет, выскажу хвалу мою.
Но Стелла, кто сказал, что ты
Своей лишилась красоты,
Что лучник резвый Купидон
Косою времени смещен
И ты не можешь скрыть седин?
Не верю в это я один.
Я признаюсь, день ото дня
Глаза слабеют у меня.
Природою так решено:
Мой взор с тобою заодно.
Стыжусь я надевать очки [1075]
И всем наветам вопреки
Тобой любуюсь в тишине:
Морщин твоих не видно мне.

Ты благородна, ты умна.
Пускай проходят времена,
Ты молода в глазах моих:
Я слеп, но я не из глухих.
Мой жребий был бы слишком плох,
Когда бы я, прозрев, оглох.

У бедняков убогий кров,
Нет ночью места для коров.
Едва пройдет Михайлов день [1076],
Вблизи шотландских деревень
В холодном сумрачном краю
Коровы бродят по жнивью;
Сквозь шкуру светится скелет,
На пастбище травинки нет;
Коровы бедствуют в ненастье
И стойко держатся в несчастье;
Дождь в мае землю оросит,
На нивах злаки воскресит;
Росистая ночная тьма
Коровам ниспошлет корма;
Корова в теле вновь тогда
И, словно телка, молода;
Как будто бы весной готов
Котел Медеи [1077]для коров
И от коровы недалек
Тот, кто Европу в миг завлек. [1078]
Ты скажешь, был я неучтив,
Тебя с коровою сравнив?
Но в этом суть, поверь мне, Стелла,
Зимой ты тоже спала с тела.
Весною смело в путь пустись.
Поедешь в Килку ты пастись!
Там воздух вновь тебя прельстит,
К тебе вернется аппетит,
И ты, блуждая по лугам,
Вновь нагуляешь тело там,
И заиграет в жилах кровь.
Себя ты к этому готовь!
Ты только имя сохранишь
И свой заслуженный престиж.
Когда живое существо —
Кровь, плоть и больше ничего,
Кровь обновив и телеса,
Возникнет новая краса.
Среди травы, где жаркий свет,
Вернешь свои пятнадцать лет.
Такой сплетешь себе венок,
Что сквайры все собьются с ног
И в сапогах со звоном шпор
В сопровожденье гончих свор
Обгонят судей франтоватых
И слуг, подпасков простоватых,
Чтобы до утренней звезды
Твои поцеловать следы.
Однако, стих запомнив мой,
Вернись ты вовремя домой.
Михайлов день придет опять;
Начнешь ты, Стелла, вес терять.
И в Килку сквайры ни ногой,
Дичиной заняты другой.
В морозы дома нам не страшно.
Найдется здесь вино и брашно.