Артур Дойль - Уроки жизни

Чем же может похвастаться страна, живущая при системе, соответствующей столь высокой морали? Двенадцатью миллионами граждан, живущих на грани голода, и наивысшим среди высокоразвитых стран уровнем эмиграции, если верить цифрам, приведённым лидером партии радикалов. Каков, Вы полагаете, уровень морали и цивилизованности на дне нашего общества? Дно это само по себе есть результат нашей шестидесятилетней конкуренции с почти рабским европейским трудом и, как следствие, гибели одной промышленной отрасли за другой в силу причин, которые мы из-за своей глупой педантичности так и не смогли устранить. Квалифицированный рабочий — будь он ткач на шёлковой фабрике, жестянщик или стеклодув — теряет квалификацию, а лишённый работы — опускается на дно общества. В Германии ни одной промышленной отрасли не грозит опасность оказаться разрушенной: тариф здесь всегда обеспечит работой 60 миллионов человек.

В заключение несколько слов вот о чём: существует представление, что за все те изделия и продукты, что ввозятся в нашу страну и лишают наших людей рабочих мест, мы получаем что-то взамен. Ничего подобного. Если бы это было так, экспорт и импорт у нас находились бы в равновесии: сейчас же второй почти в два раза превышает первый. Половина нашего импорта являет собой выплату процентов за капитал, а также финансовые услуги, такие, например, как морские перевозки. Эти деньги мы получим в любой форме и очень легко. Если мы затрудним импорт готовой продукции, обложив её тарифной пошлиной, это обернётся для нас увеличением ввоза пищевых продуктов и сырья, а нам и требуется именно это. В настоящее время мы приносим в жертву труд бедняка ради интересов капиталиста, и так будет до тех пор, пока мы не перестанем покупать то, что способны произвести сами. Движение за тарифную реформу, как никакое другое, защищает истинные интересы демократии.

Мистер Мэтьюэн утверждает, что введение тарифа приведёт к повсеместному росту цен. Я не считаю, что десятипроцентная пошлина на готовые изделия повлечёт за собой какое бы то ни было подорожание, и надеюсь, что конкуренция на внутреннем рынке сохранит цены на прежнем уровне. Но предположим на минуту, что всё у нас действительно подорожает на десять процентов; ведь эти деньги останутся в национальной казне и снимут налоговое бремя с плеч граждан — то есть им же вернутся. В Америке не существует подоходного налога, очень невысоки прямые налоговые ставки — а всё благодаря тарифу.

Я буду в отъезде вплоть до окончания выборов, так что не сочтите за невежливость, если не смогу ответить на письма по этому вопросу.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

«Бордер телеграф», Галашилз

9 январь 1906 г.

Джентльмены! Я надеюсь на Вашу поддержку в основном по вопросу финансовой политики: его я ставлю во главе угла, потому что считаю важнее любой политической проблемы. Наши двери широко открыты для импорта из всех стран мира. Неудивительно, что мы наводняем свой рынок готовыми товарами, которые могли бы произвести наши рабочие. Между тем со всех сторон вокруг нас воздвигаются тарифные барьеры, которые становятся всё более непреодолимыми.

Введением небольшой тарифной пошлины мы убьём по меньшей мере одного из двух зайцев: либо сохраним национальный рынок, либо получим возможность заручиться более выгодными условиями торговли с зарубежными странами. И то, и другое способствовало бы росту благосостояния как руководителей предприятий, так и трудящихся, поскольку успех первых — гарантия того, что и для вторых наступят лучшие времена. К шерстяной промышленности Британии, являющейся основной для приграничных городов, сказанное относится в наибольшей степени.

Я также сторонник решения, единогласно принятого премьер-министрами стран-колоний на Лондонской конференции 1902 года, согласно которому в торговых отношениях между странами Империи должен действовать принцип режима благоприятствования. Думаю, эта политика не требует особой аргументации — достаточно заметить, что наметившееся улучшение дел, в частности в шерстяной промышленности, есть прямое следствие такой политики. Льготы, предоставленные колониями, оказались для нашей торговли весьма благотворны; ясно, однако, что если мы не проявим взаимности, долго это продолжаться не будет. Я выступаю за то, чтобы по возможности освободить от пошлины всё, что сами мы произвести не можем, и обложить ею те импортируемые товары, которые мы производим сами. В результате такой рациональной реорганизации тарифной политики выиграют как страны-колонии, так и наши фермеры. Не пострадают и остальные слои общества — напротив, положение дел в торговле улучшится в целом, потому что колонии начнут отдавать предпочтение продукции наших производителей.

Я выступаю за введение специального налога на предметы роскоши. Тот факт, что бриллианты, автомобили, бархат и шёлк ввозятся в страну беспрепятственно, в то время как предметы первой необходимости для беднейшей части населения облагаются огромной пошлиной, представляется мне вопиющим безобразием.

Далее — ирландский вопрос, вновь перед нами возникший. Своё отношение к нему я уже формулировал, баллотируясь в Центральном Эдинбурге в 1900 году, и оно с тех пор не изменилось. События в Норвегии и Венгрии являют нам новые доказательства того, насколько опасным может оказаться существование двух Парламентов под одной крышей. Я никогда не соглашусь с идеей принятия для Ирландии отдельного законодательства. В то же время я поддержал бы со всей решительностью любую меру (за исключением введения Гомруля), которая улучшила бы отношения между двумя нашими странами. Нынешняя политика юнионистов по закреплению участков за землевладельцами представляется мне мудрой: возведение, кроме того, необходимых барьеров перед импортом позволит ирландскому фермеру впервые получить какие-то преимущества от связей с остальной Британией, что может иметь далеко идущие последствия и способствовать становлению тёплых и дружеских взаимоотношений между двумя нашими народами.

Я считаю также необходимым согласиться с требованиями большинства ирландцев в том, что касается создания Католического университета. Думаю, это будет мероприятием справедливым и выгодным: справедливым — потому что ирландские деньги здесь будут использоваться так, как захотят того сами ирландцы, вне зависимости от нашего согласия, выгодным — потому что устранение любой национальной проблемы снимает ажиотаж вокруг Гомруля, предоставление которого противоречит нашим национальным интересам. Более того. Гомруль, я убеждён, гораздо больше вреда принесёт самой Ирландии, нежели Великобритании в целом.