Чарльз Диккенс - Наш общий друг. Часть 1

Мистеръ и мистрисъ Боффинъ заняли мѣста за спиной этого служителя, на заднемъ сидѣньѣ экипажа, который, при всей своей помѣстительности, отличался непристойной и нѣсколько опасной готовностью отбросить прочь переднее сидѣнье при каждомъ переѣздѣ черезъ неровные уличные перекрестки. Увидѣвъ выѣздъ Боффиновъ, всѣ ихъ сосѣди бросились къ дверямъ и къ окнамъ, чтобы раскланяться съ ними, и смотрѣли вслѣдъ экипажу, когда онъ проѣзжалъ, а мальчишки кричали во все горло: «Нодди Боффинъ! Поѣхали денежки! Мусоръ къ чорту! Молодчина Боффинъ!» и далеко провожали ихъ такими комплиментами. Головастый молодой человѣкъ принималъ такъ близко къ сердцу всѣ эти возгласы, что нѣсколько разъ нарушилъ торжественность выѣзда, круто останавливая лошадь и собираясь соскочить съ козелъ, чтобы наказать виновныхъ, и воздерживался только послѣ долгихъ и убѣдительныхъ доводовъ со стороны своихъ господъ.

Но вотъ окрестности павильона остались позади, и экипажъ подъѣхалъ къ мирному обиталищу преподобнаго Фрэнка Мильвея. Жилище преподобнаго Фрэнка Мильвея было весьма скромное жилище, потому что доходъ его былъ весьма скромный доходъ. Доступный по своему званію для каждой безтолковой старухи, желавшей почтить его своей болтовней, Мильвей радушно принялъ Боффиновъ. Это былъ человѣкъ очень молодой, получившій даровое воспитаніе и жившій на самомъ ничтожномъ окладѣ съ своею очень молодою женой и полудюжиной очень маленькихъ ребятишекъ. Нужда заставляла его давать уроки и заниматься переводами классиковъ для увеличенія его скудныхъ средствъ, а между тѣмъ люди полагали, что у него досуга больше, чѣмъ у самаго лѣниваго, и денегъ больше, чѣмъ у самаго богатаго изъ его прихожанъ. Ненужныя шероховатости своей жизни онъ принималъ съ какою-то беззавѣтной, почти рабской покорностью и всегда былъ готовъ придти на помощь каждому мірянину, болѣе его обремененному такими же житейскими тяготами.

Съ милой привѣтливостью въ лицѣ и въ обращеніи, съ затаенной улыбкой, показывающей, что отъ его вниманія не ускользнулъ нарядъ мистриссъ Боффинъ, мистеръ Мильвей въ своей небольшой библіотекѣ, полной домашнихъ звуковъ и запаховъ, какъ будто всѣ шестеро его ребятишекъ спускались внизъ сквозь потолокъ, а жарившаяся на кухнѣ баранина поднималась кверху сквозь полъ, внимательно выслушалъ мистрисъ Боффинъ, разсказавшей ему о своемъ желаніи взять въ домъ мальчика-сироту.

— У васъ, я вижу, господа, никогда не было своихъ дѣтей, — сказалъ мистеръ Мильвей.

— Никогда.

— И полагаю, вы всегда, какъ короли и королевы въ сказкахъ, желали имѣть дѣтей?

Общимъ голосомъ:

— Да.

Мистеръ Мильвей улыбнулся и подумалъ:

«Сказочные короли и королевы всегда желаютъ имѣть дѣтей». Должно быть, ему подумалось также, что будь они приходскими священниками, ихъ желанія клонились бы въ совершенно противную сторону.

— Я думаю, — продолжалъ онъ, — намъ не мѣшало бы пригласить на совѣть мистрисъ Мильвей. Мнѣ она необходима. Если позволите, я ее позову.

Мистеръ Мильвей крикнулъ: «Маргарита!», и мистриссъ Мильвей сошла внизъ. Это была хорошенькая маленькая женщина съ сіяющимъ лицомъ, немного изнуренная заботами, подавившая въ себѣ много изысканныхъ вкусовъ и свѣтлыхъ мечтаній и замѣнившая ихъ школою, супомъ, фланелью, углемъ и безчисленными хлопотами по буднямъ, а въ воскресенье кашлемъ многочисленныхъ прихожанъ, какъ молодыхъ, такъ и старыхъ. Такъ же доблестно и мистеръ Мильвей подавилъ въ себѣ то, что естественно привилось къ нему во время его прежней студенческой жизни, и освоился съ черствою коркою хлѣба среди бѣдняковъ, своихъ прихожанъ.

— Мистеръ и мистрисъ Боффинъ, мой другъ. Ты уже слыхала объ ихъ необыкновенной удачѣ.

Мистрисъ Мильвей поздравила супруговъ съ самой непритворной любезностью и сказала, что рада ихъ видѣть. Тѣмъ не менѣе ея привлекательное личико, съ открытымъ и вмѣстѣ съ тѣмъ наблюдательнымъ взглядомъ, отразило на себѣ сдержанную улыбку ея мужа.

— Мистрисъ Боффинъ желаетъ усыновить мальчика, душа моя.

Мистрисъ Мильвей какъ будто немного встревожилась, но супругъ ея добавилъ:

— Сироту, мой другъ.

— А-а! — сказала мистрисъ Мильвей, успокоившись за безопасность своихъ маленькихъ мальчиковъ.

— Мнѣ кажется, Маргарита, что внукъ старухи Гуди могъ бы подойти.

— Ахъ, нѣтъ, Фрэнкъ! По моему онъ не годится.

— Не годится?

— О, нѣтъ!

Улыбающаяся мистрисъ Боффинъ, чувствуя, что ей необходимо принять участіе въ разговорѣ и будучи очарована рѣшительной маленькой женщиной и ея готовностью помочь дѣлу, выразила ей свою признательность и спросила, что она имѣетъ противъ этого мальчика.

— Я боюсь, — отвѣчала мистрисъ Мильвей, взглянувъ на его преподобіе — и мой мужъ, вѣрно, согласится со мной, если хорошенько подумаетъ, — я боюсь, что вы не сможете уберечь его отъ табаку: его бабушка страшно много нюхаетъ и постоянно обсыпаетъ его табакомъ.

— Но вѣдь онъ тогда не будетъ жить съ своей бабушкой, — замѣтилъ мистеръ Мильвей.

— Не будетъ, Фрэнкъ, но едва ли удастся устранить ее изъ дома мистрисъ Боффинъ. Чѣмь больше будутъ ее кормить и поить, тѣмъ чаще она станетъ являться. А она очень неудобная гостья. Надѣюсь, ты не назовешь меня скаредной, если я напомню тебѣ, какъ въ прошломъ году на Рождество она выпила у насъ одиннадцать чашекъ чаю, да еще все время ворчала. Она положительно неблагодарная женщина — эта мистрисъ Гуди. А помнишь, какъ разъ ночью, когда мы уже легли спать, она собрала цѣлую толпу у нашего дома, крича, что мы ее обидѣли — подарили ей совершенно новую фланелевую юбку, которая была ей только немножко коротка.

— Это правда, — согласился мистеръ Мильвей. — Да, пожалуй, этотъ мальчикъ дѣйствительно не годится. Тогда, быть можетъ, маленькій Гаррисонъ…

— Ахъ, Фрэнкъ! — съ упрекомъ возразила опять несговорчивая супруга.

— У него нѣтъ бабушки, мой другъ.

— Да. Но, можетъ быть, мистрисъ Боффинъ не пожелаетъ косого.

— И это правда, — проговорилъ мистеръ Мильвей, окончательно сбитый съ толку. — Не подойдетъ ли дѣвочка?

— Но, милый Фрэнкъ, вѣдь мистрисъ Боффинъ ужъ сказала, что желаетъ мальчика.

— Опять-таки правда… Томъ Боккеръ — славный мальчикъ.

— Да, Фрэнкъ, — сказала мистрисъ Мильвей, немного подумавъ, — но сомнѣваюсь, захочетъ ли мистрисъ Боффинъ взять къ себѣ сироту, которому исполнилось девятнадцать лѣтъ и который ѣздитъ въ телѣгѣ одинъ и поливаетъ улицы.

Мистеръ Мильвей повернулся къ мистрисъ Боффинъ съ вопросительнымъ взглядомъ, но эта улыбающаяся особа отрицательно покачала въ отвѣтъ черной бархатной шляпкой и всѣми перьями на ней, и потому мистеръ Мильвей, снова упавъ духомъ, проговорилъ, какъ прежде:

— Это правда.