Чарльз Диккенс - Наш общий друг. Часть 1

Дома леди Типпинсъ? — Леди Типпинсъ дома, въ темненькой комнаткѣ. Ея спина (подобно спинѣ красавицы перваго этажа, хотя и по другой причинѣ) обращена къ свѣту. Леди Типпинсъ такъ удивлена, видя дорогую мистрисъ Beнирингъ въ такую рань, «среди ночи», какъ выражается эта милашка, что глаза ея широко раскрываются подъ наплывомъ этого чувства.

Мистрисъ Beнирингъ довольно безсвязно сообщаетъ своей дорогой леди Типпинсъ, какъ Вениринга прочатъ въ депутаты отъ Покетъ-Бричеза, какъ настало время сомкнуться вокругъ него, какъ онъ сказалъ ей: «Надо хлопотать», и какъ она, жена и мать, пріѣхала просить «похлопотать» ее, леди Типпинсъ. Затѣмъ она прибавляетъ, что ея карета въ полномъ распоряженіи леди Типпинсъ для этихъ хлопотъ, что сама она, владѣлица вышеупомянутаго, съ иголочки новенькаго, изящнаго экипажа, вернется домой на своихъ на двоихъ, что она съ радостью искровенить себѣ ноги, разъ надо хлопотать, и не успокоится до тѣхъ поръ, пока не свалится безъ чувствъ у колыбельки своего ребенка.

— Успокойтесь, моя дорогая, — говорить леди Типпинсъ, — мы его проведемъ.

Леди Типпинсъ хлопочетъ не на шутку. Достается и лошадямъ Вениринговъ. Леди Типпинсъ гремитъ на нихъ по городу цѣлый день, взывая ко всѣмъ своимъ добрымъ знакомымъ, выказывая въ наилучшемъ свѣтѣ свою способность занимать разговоромъ и свой зеленый вѣеръ, которымъ она безъ устали машетъ. Душа моя, что вы обо мнѣ думаете? За кого вы меня принимаете?.. Вамъ ни за что не угадать, кто я… Я — избирательный агентъ, ни больше, ни меньше… А за какой городъ или мѣстечко — ну-ка, скажите? — За Покетъ-Бричезъ. А почему? — Потому что его пріобрѣлъ самый дорогой другъ, какой только есть у меня въ цѣломъ свѣтѣ… Кто же этотъ лругь, спросите вы? — Это человѣкъ, именуемый Венирингомъ. Не забудьте и жены его, другого самаго дорогого моего друга въ цѣломъ свѣтѣ. Ахъ да, должна еще прибавить: я положительно забыла про ребенка, что составитъ уже третьяго друга. И вотъ, мы вчетверомъ играемъ въ этомъ водевилѣ для соблюденія приличій, не забавно ли?.. Теперь, моя безцѣнная, вся штука въ томъ, что никто, рѣшительно никто не знаетъ этихъ Вениринговъ, и они не знаютъ никого. А домъ у нихъ изъ волшебнаго царства и обѣды, какъ въ арабскихъ сказкахъ. Развѣ не любопытно на это взглянуть?.. Обѣщайте, что вы согласитесь познакомиться съ ними. Поѣдемъ къ нимъ обѣдать. Даю вамъ слово, что они вамъ не надоѣдятъ. Вы мнѣ скажите, съ кѣмъ вы хотите сидѣть. Мы составимъ свою компанію, и я ужъ такъ распоряжусь, что тѣ ни разу даже не заговорить съ вами. Право, намъ надо взглянуть на ихъ золотыхъ и серебряныхъ верблюдовъ. Я называю ихъ обѣденный столь караваномъ… Такъ пріѣзжайте же обѣдать къ моимъ дорогимъ Венирингамъ, — этой моей исключительной собственности, самымъ лучшимъ моимъ друзьямъ въ цѣломъ свѣтѣ. А главное, обѣщайте, но только навѣрное, вашъ голосъ и ваше содѣйствіе, и всѣ зависящіе отъ васъ голоса за Покетъ-Бричезъ; потому что мы не допускаемъ и мысли о подкупѣ, мой другъ; если мы вступимъ въ палату, то только по усиленной просьбѣ неподкупныхъ обывателей мѣстечка Покетъ-Бричезъ.

Не мѣшаетъ однако, замѣтить, что точка зрѣнія очаровательной Типпинсь, а именно, что всѣ эти «хлопоты» предпринимаются единственно для соблюденія приличій, лишь отчасти, но не вполнѣ, справедлива.

Гораздо большее будетъ сдѣлано или будетъ считаться сдѣланнымъ — что почти одно и то же, — наймомъ извозчичьихъ кебовъ и разъѣздами, нежели предполагаетъ очаровательная Типпинсь. Много великихъ репутацій было составлено наймомъ извозчичьихъ кебовъ и разъѣздами въ нихъ. Особенно дѣйствительно это средство въ парламентскихъ дѣлахъ. Состоитъ ли очередное дѣло нижней палаты въ томъ, чтобы ввести человѣка, или выкурить человѣка, или уломать человѣка, или поддержать желѣзную дорогу, или подорвать желѣзную дорогу, или въ чемъ бы то ни было, — ничто не считается столь дѣйствительнымъ, какъ скачка Богъ вѣсть куда со всѣхъ ногъ, — короче говоря, наемъ извозчичьихъ кебовъ и разъѣзды. Должно быть, потому, что увѣренность въ дѣйствительности этого средства носится въ воздухѣ, Твемло отнюдь не единственный человѣкъ, убѣжденный въ томъ, что онъ работаетъ, какъ Траянъ. Онъ далеко оставленъ позади Подснапомъ, который въ свою очередь оставленъ позади Бутсомъ и Бруэромъ. Въ восемь часовъ, когда всѣ эти труженики собрались къ обѣду у Вениринговъ, было порѣшено, чтобы кебы Бутса и Бруэра не отлучались. Изъ конюшни принесли ведра съ водой и тутъ же на мѣстѣ вылили на ноги лошадямъ, на случай, если бы Бутсу и Бруэру понадобилось мгновенно сѣсть и ѣхать. Эти летучіе вѣстники приказываютъ алхимику положить ихъ шляпы такимъ образомъ, чтобъ ихъ можно было найти по первому требованію. Они обѣдаютъ (впрочемъ, замѣчательно плотно) съ видомъ пожарной команды, ожидающей извѣстія объ ужасающемъ пожарѣ.

Въ началѣ обѣда мистрисъ Венирингъ лепечетъ едва внятно, что не перенесетъ еще нѣсколькихъ такихъ дней.

— Да и всѣ мы не перенесемъ нѣсколькихъ такихъ дней, — говоритъ Подснапъ. — Но что бы тамъ ни было, а мы его проведемъ.

— Мы его проведемъ, — говорить леди Типпинсъ, игриво помахивая своимъ зеленымъ вѣеромъ. — Многая лѣта Венирингу!

— Мы его проведемъ! — говорить Твемло.

— Мы его проведемъ! — говорятъ Бутсъ и Бруэръ.

Впрочемъ, строго говоря, было бы трудно придумать причину, почему они могли бы не провести его, такъ какъ въ Покетъ-Бричезѣ не было оппозиціи. Какъ бы то ни было, рѣшено «хлопотать» до конца. Если не хлопотать, то можетъ стрястись что-нибудь непредвидѣнное. Рѣшено равнымъ образомъ, что всѣ такъ измучены хлопотами минувшаго дня и такъ нуждаются въ подкрѣпленіи силъ для хлопотъ предстоящихъ, что необходимо вытребовать на сцену особо-цѣнное крѣпительное изъ погреба Вениринга. Поэтому алхимикъ получаетъ приказъ подать самаго лучшаго вина изъ подвала, вслѣдствіе чего слово «сомкнуться» становится камнемъ преткновенія во время дальнѣйшей застольной бесѣды и вмѣсто него выходитъ то «сморкнуться», то «обмакнуться».

Въ сей вдохновляющій мигъ Бруэръ выпускаетъ идею, — величайшую идею этого дня. Онъ смотритъ на часы и объявляетъ, уподобляясь Гай-Фоксу, что онъ сейчасъ отправится въ палату взглянуть, какъ тамъ идутъ дѣла.

— Я похожу часокъ-другой по корридору, — говоритъ онъ съ видомъ глубочайшей таинственности, — и если дѣла идутъ хорошо, то я ужъ не вернусь, а закажу кебъ на завтра къ девяти утра.

— Прекрасно, — одобряетъ Подснапъ.

Венирингъ спѣшитъ выразить свою неспособность достаточно оцѣнить такую услугу. Слезы выступаютъ на нѣжныхъ глазахъ мистрисъ Венирингъ. Бутсъ не можетъ скрыть своей зависти. Всѣ толпятся у наружныхъ дверей, чтобы посмотрѣть, какъ поѣдетъ Бруэръ. Бруэръ спрашиваетъ кучера, хорошо ли освѣжилась лошадь, посматривая на нее съ критической проницательностью. Кучеръ говоритъ: «Она свѣжа, какъ масло». «Ну, такъ живѣй, въ палату общинъ!» приказываетъ Бруэръ. Кучеръ взлѣзаетъ на козлы, Бруэръ влѣзаетъ въ кебъ, публика рукоплещетъ, а Подснапъ говоритъ ему вслѣдъ: «Попомните мои слова, сэръ: это человѣкъ съ рессурсами. Этотъ человѣкъ пробьетъ себѣ дорогу въ жизни».