Чарльз Диккенс - Лавка древностей. Часть 1

«Джолли-Сандбайзъ» была старинная, маленькая таверна. Вывѣска ея, изображавшая трехъ мальчиковъ, которые весело улыбались, держа въ одной рукѣ по кружкѣ эля, а въ другой — по мѣшку съ золотомъ, была прибита къ столбу по другую сторону дороги и немилосердно скрипѣла, качаясь отъ вѣтра на заржавленныхъ петляхъ.

Въ этотъ день наши путешественники встрѣчали на каждомъ шагу цыганскіе таборы странствующихъ антрепренеровъ съ своими труппами, нищихъ, бродягъ: все это направлялось въ тотъ городъ, гдѣ были назначены скачки.

Кадлинъ очень боялся, что не найдетъ мѣста въ тавернѣ и поэтому, не смотря на тяжелую ношу, торопился изо всѣхъ силъ. Опасенія его оказались напрасны: хозяинъ таверны стоялъ у притолки, лѣниво поглядывая на дождь, который уже порядкомъ припустилъ.

— Что, никого еще нѣтъ? спросилъ Кадлинъ, спуская съ плечъ театръ и вытирая платкомъ мокрый лобъ.

— Пока никого; къ ночи, я думаю, подойдутъ, отвѣчалъ хозяинъ, поглядѣвъ на небо. — Эй, кто тамъ! крикнулъ онъ въ сторону, — снесите-ка театръ въ сарай. Да что вы, Томми, стоите подъ дождемъ! Войдите въ кухню; тамъ должно быть недурно: я велѣлъ затопить печь.

Кадлинъ не заставилъ себя долго просить и чуть не ахнулъ отъ удовольствія, переступивъ черезъ порогъ: хозяинъ недаромъ приглашалъ его войти. Вся комната была залита пріятнымъ. красноватымъ свѣтомъ — отблескомъ докрасна раскалившихся дровъ, весело трещавшихъ въ печи. Большой желѣзный котелъ пыхтѣлъ подъ напоромъ кипѣвшаго, пузырившагося бульона. Когда хозяинъ помѣшалъ огонь и искры красивымъ снопомъ разсыпались во всѣ стороны, когда онъ открылъ крышку и въ кухнѣ распространился пріятный запахъ, бульонъ закипѣлъ еще сильнѣе, а паръ легкимъ туманомъ поднялся къ потолку, у Кадлина сердце заиграло отъ радости. Онъ сѣлъ въ уголокъ и лицо его освѣтилось довольной улыбкой.

Сидѣлъ онъ въ своемъ углу и поглядывалъ на плутоватаго хозяина, а тотъ все держалъ крышку въ рукѣ, какъ будто для того, чтобы бульонъ лучше вскипѣлъ, въ сущности же онъ хотѣлъ, чтобы этотъ запахъ пріятно пощекоталъ ноздри проголодавшагося гостя. Вся его маленькая, толстенькая фигурка: лоснящаяся лысина, круглые прыщеватыя щеки, лукаво подмигивающій глазъ, большой ротъ, — казалось, слюнки у него текли отъ аромата, сильно возбуждавшаго аппетитъ — весь онъ словно горѣлъ въ огнѣ. Онъ достигъ цѣли: Кадлинъ не выдержалъ и, обтеревъ рукавомъ губы, почти шопотомъ спросилъ его: «что тамъ такое приготовляется?»

— Я вамъ сейчасъ объясню, отвѣчалъ хозяинъ. — Прежде всего я приготовилъ отличный соусъ изъ бульона, различныхъ кореньевъ и пряностей. Въ этотъ соусъ я положилъ, во-первыхъ: мясо, разрѣзанное на ломтики, тутъ онъ, будто смакуя, зачмокалъ губами — ветчину, онъ опять зачмокалъ — кишки, говяжьи ноги. Все это тушится вмѣстѣ съ горошкомъ, цвѣтной капустой, молоденькимъ картофелемъ и разной зеленью. Почмокавъ еще губами, онъ потянулъ въ себя воздухъ, пропитанный паромъ отъ вкуснаго соуса и, торжественно закрывъ крышку, свободно вздохнулъ, точно совершилъ невѣсть какое трудное дѣло.

— A когда это кушанье будетъ готово? спросилъ Кадлинъ ослабѣвшимъ голосомъ.

— Оно будетъ готово, — хозяинъ взглянулъ на часы — даже циферблатъ часовъ принялъ. красноватый оттѣнокъ, — оно будетъ готово въ 11 часовъ безъ 22-хъ минутъ.

— Такъ дайте мнѣ бутылку теплаго эля, да распорядитесь, чтобы до тѣхъ поръ, пока мы не сядемъ за столъ, въ комнату не вносили ничего съѣстного, ни одной крошки.

Хозяинъ мотнулъ головой, какъ бы одобряя такое мужественное рѣшеніе своего гостя, и вышелъ изъ кухни. Возвратившись назадъ, онъ поставилъ принесенную имъ бутылку въ жестяной, воронкообразный горшокъ, приспособленный для нагрѣванія пива, сунулъ его въ печь и черезъ нѣсколько минутъ подалъ Кадлину запѣнившійся напитокъ.

Подкрѣпившись элемъ, Кадлинъ пришелъ въ такое пріятное настроеніе духа, что даже вспомнилъ о своихъ товарищахъ — дождь такъ и хлесталъ въ окна, — и предупредилъ хозяина, что они должны скоро подойти; онъ даже былъ настолько любезенъ, что неоднократно высказывалъ надежду, что «не будутъ же они такъ безразсудны, чтобы промокнуть до костей».

Наконецъ, явились наши запоздалые путники. Какъ ни спѣшили они, какъ ни старался Шотъ прикрыть дѣвочку полою сюртука, всѣ трое, дѣйствительно, оказались настолько «безразсудны, что промокли до костей». Издали заслышавъ ихъ шаги, хозяинъ, поджидавшій ихъ у двери таверны, опрометью бросился въ кухню и приподнялъ крышку съ котла. Результатъ этого ловкаго маневра былъ поразительный. Не смотря на то, что съ нашихъ путешественниковъ вода ручьями струилась на полъ, лица ихъ мгновенно просіяли, какъ только они переступили черезъ порогъ кухни. Шотъ не утерпѣлъ, чтобы не сказать: «какой чудный запахъ!»

Нѣтъ ничего удивительнаго, что, попадая въ свѣтлую, теплую комнату, мы вскорѣ же забываемъ о дождѣ, слякоти и о всѣхъ только что перенесенныхъ невзгодахъ. Такъ было и съ нашими запоздалыми гостями. Имъ принесли туфли; они сняли съ себя измокшее платье, надѣли сухое кое-что изъ собственнаго багажа, уцѣлѣвшаго отъ дождя, остальное изъ гардероба хозяина, любезно предложившаго имъ все, что у него было. Они забились, по примѣру Кадлина, въ теплый уголокъ у камина, и если вспоминали о застигшей ихъ въ пути непогодѣ, то только для того, чтобы еще больше цѣнить удобства, которыми они теперь пользовались. Теплота и усталость взяли свое: и старикъ, и внучка оба скоро заснули.

— Кто это такіе? спрашивалъ хозяинъ вполголоса.

Шотъ покачалъ головой: онъ, молъ, и самъ не прочь былъ бы узнать, да не у кого.

— Можетъ быть, вы знаете? обратился хозяинъ къ Кадлину.

— И я не знаю, отвѣчалъ тотъ. — Такъ, дрянь какая-то.

— Что они люди безвредные, въ этомъ не можетъ быть никакого сомнѣнія, заступился на нихъ Шоть. — У старика, очевидно, голова не совсѣмъ въ порядкѣ.

— Если ты не въ состояніи выдумать чего нибудь поновѣе и поинтереснѣе, такъ лучше молчи и не мѣшай намъ наслаждаться въ ожиданіи вкуснаго ужина, сказалъ Кадлинъ, взглядывая на часы.

— Нѣтъ, погоди, что я тебѣ скажу. Мнѣ кажется, что и старику, и этой хорошенькой дѣвочкѣ въ первый разъ приходится вести такую бродячую жизнь.

— Да развѣ я тебя увѣрялъ въ чемъ нибудь подобномъ? Сочинитъ какую нибудь штуку, да самъ же потомъ и опровергаетъ ее, — ворчалъ Кадлинъ, съ нетерпѣніемъ переводя глаза отъ стѣнныхъ часовъ къ котелку.

— Хоть бы ужъ скорѣе тебѣ дали ужинать, а то съ тобой никакъ не сговоришься, продолжалъ Шотъ. — Обратилъ ли ты вниманіе на то, что старикъ все спѣшитъ куда-то. Ты это замѣтилъ?

— Замѣтилъ, ну такъ что-жъ?

Кадлинъ навострилъ уши.

— A вотъ что. Я увѣренъ, что старикъ уговорилъ эту милую, всей душой преданную ему дѣвочку, бѣжать отъ родственниковъ. A куда они стремятся — онъ столько же объ этомъ знаетъ, сколько и мы съ тобой. Ну, да этому не бывать, я этого не потерплю.