Чарльз Диккенс - Лавка древностей. Часть 1

Какъ мы уже сказали, у Нелли всѣ деньги были истрачены; теперь оставалось одно: жить подаяніемъ. Не успѣло подняться солнышко, а она уже была на ногахъ. Осторожно выбралась она изъ палатки, чтобы не разбудить дѣдушку, пошла въ поле и нарвала цвѣтовъ. Вернувшись назадъ, она попросила старика — онъ уже всталъ помочь ей разобрать цвѣты — и стала вязать букеты: пріѣдутъ, молъ, на скачки богатыя барыни въ каретахъ, я и попробую предложить имъ цвѣты; авось кто и купить. Сидитъ она въ уголкѣ съ дѣдушкой, вяжетъ букеты, а сама вдругъ какъ дернетъ его за рукавъ и, указывая на дремавшихъ еще спутниковъ, говоритъ ему шопотомъ:

— Не глядите на нихъ, дѣдушка, — мы будто разсуждаемъ о цвѣтахъ, — и послушайте, что я вамъ скажу. Помните, дѣдушка, когда мы съ вами собирались бѣжать изъ дома, вы мнѣ сказали, что если бы кто нибудь узналъ о нашемъ намѣреніи, васъ бы приняли за сумасшедшаго и разлучили бы со мной.

На лицѣ старика изобразился ужасъ. Но она однимъ взглядомъ успокоила его, дала ему подержать цвѣты и связывая ихъ, наклонилась къ самому его уху и шепнула:

— Не перебивайте меня, дѣдушка, не говорите ни слова. Я все это очень хорошо помню, да развѣ я могла забыть! Такъ слушайте же, милый дѣдушка. Эти актеры подозрѣваютъ, что мы бѣжали отъ родныхъ, и хотятъ насъ выдать. Боже мой! какъ у васъ руки трясутся. Если вы будете такъ волноваться, намъ не уйти отъ нихъ никогда. Если-жъ вы будете покойнѣе, милый дѣдуся, мы скоро, скоро избавимся отъ нихъ.

— A какъ это сдѣлать, Нелличка? какъ? скажи, дитятко, а то они запрутъ меня въ темную, холодную комнату, прикуютъ цѣпью къ стѣнѣ, будутъ бить ремнями, и я ужъ больше никогда не увижу тебя, мою пташечку.

— Ахъ, Боже мой! Вы опять дрожите. Успокойтесь, милый дѣдуся, я устрою все какъ нельзя лучше. такъ слушайте же! Не отходите отъ меня сегодня ни на шагъ. Не обращайте на нихъ никакого вниманія, смотрите все на меня. Какъ только вы замѣтите, что я куда-то ухожу, идите за мной, не говоря ни слова, и не останавливайтесь по дорогѣ. Не забудьте же, дѣдушка, что я вамъ говорю, а теперь… тс! какъ бы они не замѣтили, что мы перешоптываемся.

— Что это вы такъ рано встали, душа моя? спросилъ вдругъ Кадлинъ, приподнимаясь на локтѣ и зѣвая. Замѣтивъ, что товарищи его спятъ, онъ поспѣшилъ прибавить шопотомъ:- помните, не Шотъ вашъ другъ, а Кадлинъ.

— Я ходила въ поле, набрала тамъ цвѣтовъ, а теперь дѣлаю изъ нихъ букеты, можетъ быть удастся за эти дни продать, отвѣтила Нелли. — Не хотите ли вы одинъ букетикъ въ подарокъ, разумѣется.

Кадлинъ хотѣлъ уже подняться съ своего мѣста, чтобы взять букетъ, но Нелли предупредила его и, подбѣжавъ, сама подала ему цвѣты. Лицо его просіяло — насколько, впрочемъ, можетъ сіять лицо у такого мизантропа, какъ Кадлинъ, — онъ самодовольно воткнулъ букетикъ въ петличку сюртука, посмотрѣлъ съ торжествующей улыбкой на спавшаго Шота и повторилъ, снова укладываясь на боковую:

— Томъ Кадлинъ — вашъ другъ, чортъ возьми.

Къ полудню всѣ приготовленія окончились, все приняло праздничный видъ. Фокусники, скоморохи и тому подобная братія, проработавши всю ночь, сбросили теперь свои грязныя блузы и кожаные штаны и замѣнили этотъ рабочій костюмъ щегольскимъ нарядомъ. Они вертѣлись передъ публикой въ шелковыхъ жилеткахъ, въ шляпахъ, украшенныхъ перьями. У палатокъ, гдѣ шла запрещенная, азартная игра, стояли гайдуки, наряженные въ великолѣпныя ливреи. Тутъ же терлись около публики шулера въ скромныхъ костюмахъ фермеровъ, заманивавшіе ее къ зеленому столу. Молодыя смуглыя цыганки, въ яркихъ платкахъ, выползли изъ своихъ шатровъ и надоѣдали всѣмъ и каждому, предлагая «погадать на счастье». Вслѣдъ за чревовѣщателями и ворожеями ходили блѣдныя, истощенныя женщины съ чахоточнымъ румянцемъ на щекахъ; онѣ заранѣе съ жадностью высчитывали, сколько грошей перепадетъ на ихъ долю. Болѣе сговорчивыхъ, послушныхъ дѣтей, вмѣстѣ со всякимъ хламомъ, удалили въ обозъ, строптивыя же и неугомонныя, неподдававшіяся никакимъ увѣщаніямъ, сновали между публикой и какимъ-то чудомъ выскакивали цѣлы и невредимы изъ-подъ колесъ проѣзжавшихъ экипажей, тянувшихся безконечной линіей вдоль ристалища, и даже изъ-подъ лошадиныхъ копытъ. Все выползло на свѣтъ Божій: и дрессированныя собаки, и ходульники, и великанъ съ крошечной компаньонкой; вездѣ визжали шарманки, вездѣ трещала музыка.

Задудѣлъ и Шотъ въ свою мѣдную трубу. Кадлинъ шелъ, какъ и всегда, сзади, съ театромъ на спинѣ. Онъ поминутно оглядывался на своихъ спутниковъ: что-то они отстали маленько. Дѣвочка несла въ рукахъ корзиночку съ цвѣтами. Иной разъ она остановится и застѣнчиво предложитъ букетъ дамамъ, проѣзжающимъ въ роскошномъ экипажѣ. Но увы! впередъ лѣзутъ нищіе съ протянутой рукой, разные проходимцы, цыганки, обѣщающія наворожить мужей, и бѣдную дѣвочку оттираютъ отъ экипажа. Иная дама, замѣтивъ ее въ толпѣ, ласково улыбается и покачаетъ головой, отказываясь отъ цвѣтовъ; другая толкнетъ своего кавалера, чтобы онъ взглянулъ на «прелестную дѣвочку», но ни одна не остановитъ своего экипажа, ни одна не поинтересуется узнать, почему у этой «прелестной» дѣвочки такой утомленный, истощенный видъ.

Только одна дама, повидимому, поняла, въ какомъ положеніи находилась Нелли. Она ѣхала въ коляскѣ съ двумя щегольски-одѣтыми молодыми людьми. Поровнявшись съ нашими странниками, молодые люди вышли изъ коляски и, не обращая вниманія на свою даму, стали о чемъ-то толковать и смѣяться. Здѣсь было много и другихъ дамъ, но всѣ онѣ почему-то спиной поворачивались къ той, что сидѣла въ коляскѣ, хотя въ то же время довольно благосклонно поглядывали на ея кавалеровъ. Дама, съ которой такъ безцеремонно обращались, отогнала отъ себя назойливыхъ цыганокъ, — отговариваясь тѣмъ, что ея судьба давно ужъ опредѣлилась, — подозвала Нелли, взяла у нея букетъ и, положивъ въ ея дрожавшую ручку серебряную монету, умоляла ее, ради самого Бога, бѣжать отсюда какъ можно скорѣе и никогда не показываться въ подобныхъ мѣстахъ,

Долго ходили они взадъ и впередъ вдоль длиннаго ряда экипажей, ни разу не взглянувъ на скачки. Уже зазвонили въ колокольчикъ, приглашая народъ очистить площадь, и они вмѣстѣ съ другими удалились къ обозу, отдохнули, а когда жара спала, опять вышли изъ своего угла. Полишинель успѣлъ дать нѣсколько представленій, а между тѣмъ не выбралось минутки, когда бы имъ можно было уйти незамѣтно отъ товарищей,

День клонился къ вечеру. Кадлинъ раскинулъ свой театръ въ самомъ удобномъ мѣстѣ. Обступившая его со всѣхъ сторонъ публика приходила въ восторгъ отъ шуточекъ Полишинеля. Нелли сидѣла съ дѣдушкой позади театра и размышляла о томъ, какъ странно, что такія благородныя животныя, какъ лошади, служатъ такой неблагородной цѣли: помогаютъ людяэдъ праздно и безполезно проводить время; вдругъ новый раскатъ смѣха, вызванный какимъ-то неожиданнымъ остроумнымъ намекомъ Полишинеля на настоящій праздникъ, заставилъ ее встрепенуться.