Чарльз Диккенс - Наш общий друг. Часть 2

«Бѣдный папа!», думала Белла, прижимая къ себѣ его руку.

— О тебѣ же, моя милая, я всегда скажу, — продолжалъ херувимчикъ кротко и безъ малѣйшихъ признаковъ ропота на судьбу, — всегда скажу, что ты умѣешь приспособляться, умѣешь.

— Нѣтъ, серьезно, папа, я боюсь, что я часто проявляла свой скверный характеръ. Я была капризна и взыскательна. Прежде я объ этомъ рѣдко думала, почти никогда, и вотъ только теперь, когда я сидѣла въ каретѣ и смотрѣла на васъ, какъ вы шли, я упрекнула себя.

— Напрасно, голубушка. Не говори пустяковъ.

О, какъ счастливъ и какъ болтливъ былъ папа въ этотъ день въ своемъ щегольскомъ новенькомъ костюмѣ! Это быль, можетъ быть, во всѣхъ отношеніяхъ самый счастливый день, какой онъ когда либо зналъ въ своей жизни, не исключая даже того, въ который его героическая подруга подплыла къ брачному алтарю подъ музыку похороннаго марша изъ «Саула».

Маленькая экскурсія внизъ по рѣкѣ была восхитительна, и маленькая, обращенная на рѣку комнатка, куда ихъ ввели для обѣда, была не менѣе восхитительна. Все было восхитительно. Восхитителенъ былъ паркъ, восхитителенъ пуншъ, восхитительно рыбное блюдо, восхитительно вино. Но восхитительнѣе всего итога этого пиршества была сама Белла. Она вызывала своего папа на веселье самымъ очаровательнымъ образомъ, поставивъ какъ бы за правило все время называть себя «прелестною женщиной». Она подбивала его заказывать все самое лучшее, говоря, что прелестную женщину надо всегда угощать всемъ самымъ лучшимъ. Короче сказать, она заставляла папа приходить въ восторгъ отъ одной мысли, что онъ имѣетъ счастье быть отцомъ такой очаровательной дочки.

А потомъ, когда они сидѣли рядкомъ, любуясь парусными судами и пароходами, спѣшившими въ открытое море вмѣстѣ съ бѣжавшимъ туда же отливомъ, «прелестная женщина», придумывала для себя и для папа морскія путешествія одно другого интереснѣе. Вотъ, напримѣръ, папа, въ качествѣ хозяина вонъ того тяжелаго грузового судна съ четырехугольнымъ парусомъ, отправляется въ Нью-Кастль за каменнымъ углемъ, который дастъ ему возможность нажить состояніе… Или нѣтъ, еще лучше: папа отплываетъ вонъ на томъ красивомъ трехмачтовомъ кораблѣ въ Китай, чтобы вывезти оттуда опіумъ, который подорветъ фирму Гиксей, Beнирингъ и Стобльзъ. Онъ привезетъ еще изъ Китая огромный грузъ шелковъ и шалей для украшенія своей очаровательной дочери. А то еще такъ: злосчастная судьба Джона Гармона не что иное, какъ сонъ, и вотъ онъ возвращается въ Англію, находитъ «прелестную женщину» какъ разъ по своему вкусу, и оба они отправляются на своей хорошенькой яхточкѣ осматривать принадлежащіе имъ виноградники. На всѣхъ мачтахъ развѣваются флаги, на палубѣ гремитъ музыка, а папа сидитъ въ общей каютѣ… Но вотъ Джонъ Гармонъ снова опущенъ въ могилу, а вмѣсто него на сценѣ появляется страшно богатый купецъ (фамилія неизвѣстна); онъ сватается за «прелестную женщину» и женится на ней. Онъ до того богатъ, что все, что вы видите на рѣкѣ идущимъ на парусахъ и на парахъ, принадлежитъ ему. Кромѣ того у него цѣлая флотилія увеселительныхъ яхтъ, и вонъ та щегольская яхточка, съ большимъ бѣлымъ парусомъ, что выходитъ въ море, названа «Беллой» въ честь его жены, и на ней-то она держитъ свой дворъ, какъ новая Клеопатра… А потомъ: вонъ на то транспортное судно, когда оно дойдетъ до Гревзэнда, садится какой-то знаменитый и очень богатый боевой генералъ (фамилія тоже неизвѣстна). И онъ и слышать не хочетъ, чтобы ему идти побѣждать врага безъ жены. А жена его все та же «прелестная женщина», которой суждено сдѣлаться идоломъ всѣхъ красныхъ мундировъ и синихъ куртокъ на палубѣ и подъ палубой транспортнаго корабля… А дальше: видите вы вонъ тотъ корабль, который выводятъ изъ доковъ на буксирѣ? Видите? Куда онъ плыветъ, какъ вы думаете? — Онъ плыветъ къ коралловымъ островамъ и къ кокосовымъ пальмамъ или къ другимъ подобнымъ мѣстамъ. И принадлежитъ онъ одному счастливому человѣку, по имени папа (который самъ плыветъ на этомъ кораблѣ и пользуется большимъ уваженіемъ всего экипажа). Онъ ѣдетъ единственно ради коммерческихъ цѣлей, за грузомъ благовоннаго лѣса, самаго лучшаго на свѣтѣ и до того выгоднаго для продажи, что о такомъ еще и не слыхивали. Грузъ будетъ стоить баснословныхъ денегъ, какъ оно и слѣдуетъ ожидать, потому что прелестнѣйшая женщина, купившая и снарядившая этотъ корабль, замужемъ за индійскимъ принцемъ, за какимъ-то раджей или что-то въ этомъ родѣ. Онъ весь закутанъ въ кашемирскія шали, на головѣ носитъ чалму, сверкающую брилліантами и изумрудами, и очень преданъ прелестнѣйшей женщинѣ, хоть и ревнивъ… — Такъ щебетала Белла, ни на секунду не умолкая, и до того обворожила своего папа, что онъ готовъ былъ окунуться съ головой въ грязь вмѣстѣ съ тѣми уличными мальчишками, что продѣлывали эту штуку у нихъ подъ окномъ на потѣху собравшейся публики.

— А знаешь, моя милая, — сказалъ папа, когда они отобѣдали, — мнѣ кажется, мы всѣ тамъ, дома, можемъ теперь смѣло сказать, что ты нашла свое счастье, переѣхавъ отъ насъ.

Белла покачала головой. Она не знаетъ. Она не въ состояніи рѣшить. Все, что она можетъ сказать, такъ это то, что у нея теперь есть все, чего только можно пожелать, и что когда ей случается намекнуть мистеру или мистрисъ Боффинъ, что, можетъ быть, ей придется съ ними разстаться, то они и слышать ничего не хотятъ.

— А вотъ что, папа, — продолжала миссъ Белла, — я теперь покаюсь передъ вами. Знайте: я одна изъ самыхъ корыстныхъ дѣвченокъ на свѣтѣ.

— Я никогда бы этого о тебѣ не подумалъ, — отвѣчалъ папа, бросивъ многозначительный взглядъ сначала на свою особу, а потомъ на стоявшій передъ ними дессертъ.

— Я понимаю, что вы разумѣете, папа. Но это совсѣмъ не то. Я ничуть не дорожу деньгами; я дорожу тѣмъ, что можно на нихъ купить.

— Сказать по правдѣ, этимъ дорожитъ большинство изъ насъ, — отозвался на это Р. Вильферъ.

— Но не въ такой степени, какъ и, папа. О-о! — воскликнула Белла, съ очаровательно-капризнымъ поворотомъ своего, чуть-чуть раздвоеннаго, подбородка. — Я страхъ какъ корыстна!..

Р. Вильферъ внимательно посмотрѣлъ на нее и сказалъ, не имѣя сказать ничего лучшаго:

— Когда же ты начала замѣчать это за собой, моя милая?

— Вотъ въ томъ-то и дѣло, папа! Въ томъ-то и весь ужасъ моей испорченности. Покуда я жила дома и знала только бѣдность, я иногда роптала, но не слишкомъ задумывалась надъ своей долей. Покуда я жила дома, питая надежду стать со временемъ богатой, я какъ-то смутно представляла себѣ, что я могла бы сдѣлать, будь я богата. Но когда я обманулась въ надеждахъ на блестящее положеніе и получила возможность изо дня въ день видѣть богатство въ чужихъ рукахъ и убѣждаться своими глазами, что оно можетъ доставить, тогда я превратилась въ ту корыстную дѣвченку, какова я теперь.