Чарльз Диккенс - Наш общий друг. Часть 2

Стертая въ порошокъ известка изъ подъ камня, который онъ шаталъ, сыпалась на мостовую какъ бы въ подтвержденіе его словъ.

— Мистеръ Гедстонъ…

— Постойте! — Прежде чѣмъ вы будете отвѣчать, молю васъ — пройдемтесь еще вокругъ ограды. Это дастъ вамъ лишнюю минуту подумать, а мнѣ собраться съ силами.

Опять она уступила мольбѣ, и снова вернулись они на то же мѣсто, и снова онъ заработалъ надъ камнемъ.

— Ну что же, — заговорилъ онъ, повидимому поглощенный этимъ занятіемъ: — да или нѣтъ?

— Мистеръ Гедстонъ, я искренно вамъ благодарна, благодарна отъ всей души за вашу любовь. Надѣюсь, что вы скоро найдете достойную васъ жену и подругу и будете счастливы. Но я должна отвѣтить вамъ — нѣтъ.

— Не нужно ли вамъ немного поразмыслить… нѣсколько недѣль… можетъ быть, дней? — спросилъ онъ тѣмъ же сдавленнымъ голосомъ.

— Нѣтъ

— Окончательно ли въ: рѣшили и нѣтъ ли надежды на перемѣну въ мою пользу?

— Я окончательно рѣшила, мистеръ Гедстонъ, и обязана вамъ отвѣтить: нѣтъ, никакой.

Онъ повернулся къ ней и стукнулъ стиснутой рукой по камню съ такой силой, что до крови ссадилъ себѣ кожу на суставахъ.

— Если такъ, — сказалъ онъ рѣзко измѣнившимся тономъ, — если такъ, — дай Богъ, чтобъ мнѣ не довелось его убить!

Мрачный взглядъ ненависти и мести, которымъ сопровождались эти слова, сорвавшіяся съ его блѣдныхъ губъ помимо его воли, — неумолимый, страшный взглядъ, съ которымъ онъ стоялъ теперь, протянувъ впередъ окровавленную руку, какъ будто она была оружіемъ, только что нанесшимъ смертельный ударъ, — такъ напугалъ Лиззи, что она повернулась бѣжать. Но онъ схватилъ ее за руку.

— Пустите меня, мистеръ Гедстонъ! Я буду звать на помощь!

— Это мнѣ слѣдовало бы звать на помощь, — сказалъ онъ, — вы не знаете, какъ я нуждаюсь въ ней.

Его исказившееся лицо въ ту минуту, когда она пятилась передъ нимъ, выглядывая кругомъ, не видно ли Чарли, и не зная, что ей дѣлать, могло бы во всякое другое время вырвать у нея крикъ ужаса. Но вдругъ это лицо окаменѣло, какъ будто подъ рукою смерти.

— Вотъ!.. Вы видите, я овладѣлъ собой. Выслушайте же меня до конца.

Съ полнымъ самообладаніемъ женщины, сознающей свое человѣческое достоинство, какъ будто припомнивъ всю свою жизнь, въ которой она привыкла опираться только на себя, вспомнивъ и о своемъ правѣ считать себя свободной отъ всякой отвѣтственности передъ этимъ человѣкомъ, она высвободила изъ его руки свою руку, прямо глядя ему въ глаза. Никогда еще не казалась она ему такой прекрасной. Когда онъ взглянулъ на нее, на его глаза точно упала темная тѣнь, какъ будто она вытягивала изъ него даже свѣтъ его глазъ.

— Теперь по крайней мѣрѣ я не оставлю ничего недосказаннымъ, — продолжалъ онъ, крѣпко скрестивъ руки, очевидно затѣмъ, чтобы удержаться отъ какого-нибудь бѣшенаго порыва: — теперь я по крайней мѣрѣ не буду, какъ прежде, мучиться мыслью, что упустилъ случай. Мистеръ Юджинъ Рейборнъ…

— Такъ это о немъ вы говорили съ такимъ неудержимымъ бѣшенствомъ? — смѣло спросила она.

Онъ закусилъ губы, поглядѣлъ на нее и не отвѣтилъ ни слова.

— Такъ это мистеру Рейборну вы грозили? — повторила она свой вопросъ.

Опять онъ поглядѣлъ на нее, закусивъ губы, и опять ничего не сказалъ.

— Вы просили выслушать васъ, а сами не хотите говорить. Позвольте мнѣ пойти отыскать брата.

— Постойте! Я никому не грозилъ.

Ея взглядъ на мгновеніе упалъ на его окровавленную руку. Онъ поднесъ ее ко рту, вытеръ о рукавъ и опять скрестилъ руки.

— Мистеръ Юджинъ Рейборнъ… — началъ онъ снова.

— Зачѣмъ вы все твердите это имя, мистеръ Гедстонъ?

— Затѣмъ, что это имя — текстъ для тѣхъ немногихъ словъ, которыя мнѣ остается сказать. Замѣтьте, въ этомъ нѣтъ угрозы. Если я буду грозить, остановите меня… Мистеръ Юджинъ Рейборн…

Едва ли у него могла бы вырваться угроза страшнѣй той, которая таилась въ его способѣ произношенія этого имени.

— Мистеръ Юджинъ Рейборнъ повадился къ вамъ. Вы принимаете его услуги. Вы довольно охотно слушаете его. Я это знаю не хуже его самого.

— Мистеръ Рейборнъ былъ внимателенъ и добръ ко мнѣ въ тяжелые для меня дни, послѣ смерти моего отца, когда мое горе омрачалось еще подозрѣніемъ, падавшимъ на его память, — сказала Лиззи гордо.

— Конечно, это было очень любезно со стороны мистера Юджина Рейборна. Онъ добрый человѣкъ — что и говорить!

— Для васъ-то онъ, я думаю, ничто, — сказала она съ негодованіемъ, котораго уже не могла подавить.

— О, нѣтъ! Вы ошибаетесь. Онъ для меня очень многое.

— Чѣмъ же онъ можетъ быть для васъ?

— Онъ можетъ быть мнѣ между прочимъ соперникомъ, — сказалъ Брадлей.

— Мистеръ Гедстонъ! — воскликнула Лиззи съ запылавшимъ лицомъ. — Низко съ вашей стороны говорить со мной въ этомъ тонѣ!.. Впрочемъ я даже рада этому: это даетъ мнѣ смѣлость сказать вамъ прямо, что вы не нравитесь мнѣ, что вы никогда мнѣ не нравились съ самаго начала, и что ни одно живое существо не виновато въ томъ впечатлѣніи, которое вы произвели на меня.

Голова его склонилась на мигъ, какъ будто подъ непосильнымъ гнетомъ, затѣмъ онъ снова поднялъ ее и смочилъ языкомъ себѣ губы.

— Мнѣ остается прибавить еще немногое. Все то, что вы сейчасъ сказали о мистерѣ Юджинѣ Рейборнѣ, я зналъ съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ меня начало тянуть къ вамъ. Я всячески отбивался отъ мысли о немъ, но напрасно. Съ мистеромъ Юджиномъ Рейборномъ въ головѣ я шелъ сюда. Съ мистеромъ Юджиномъ Рейборномъ въ головѣ я говорилъ теперь съ вами. Съ мистеромъ Юджиномъ Рейборномъ въ головѣ я забракованъ сейчасъ и отвергнутъ.

— Если вы такъ называете то, что я поблагодарила васъ за ваше предложеніе и отклонила его, то моя ли въ томъ вина, мистеръ Гедстонъ? — проговорила Лиззи, почти въ такой же мѣрѣ жалѣя его въ его жестокой борьбѣ, въ какой онъ пугалъ и отталкивалъ ее.

— Я вѣдь не жалуюсь, — отвѣтилъ онъ горько, — я только устанавливаю фактъ. Мнѣ приходилось подавлять въ себѣ чувство собственнаго достоинства, когда, несмотря на мистера Юджина Рейборна, я поддавался влеченію къ вамъ. Можете теперь представить себѣ, какъ низко я упалъ въ своихъ глазахъ.

Она была оскорблена и раздражена, но удержалась изъ уваженія къ его страданію и ради дружбы брата къ нему.

— Мое достоинство лежитъ у него подъ ногами, — продолжалъ Брадлей, какъ то странно разводя руками и бѣшено грозя ими камнямъ мостовой. — Помните это: мое достоинство лежитъ подъ ногами у этого молодца, и онъ топчетъ его и торжествуетъ надъ нимъ.

— Ничего подобнаго онъ не дѣлаетъ! — сказала Лиззи.

— Дѣлаетъ! — повторилъ Брадлей гнѣвно. — Я стоялъ передъ нимъ лицомъ къ лицу: онъ бросилъ меня въ грязь своего презрѣнія и наступилъ на меня. Почему? — Потому, что онъ заранѣе торжествовалъ, зная, что мнѣ заготовлено къ нынѣшнему дню.