Чарльз Диккенс - Наш общий друг. Часть 2

— Благодарю, это хорошая плата.

— Да, это, знаете ли, даже больше, чѣмъ достаточно, Роксмитъ, — продолжалъ свой торгъ мистеръ Боффинъ, — и я вамъ скажу, почему. Человѣкъ со средствами, какъ я, долженъ сообразоваться съ рыночными цѣнами. Прежде я какъ-то не думалъ объ этомъ, но потомъ, познакомившись ближе съ другими богатыми людьми, я понялъ, какія у нихъ бываютъ обязанности. Я не вправѣ повышать рыночныя цѣны, потому что можетъ случиться, что я и самъ останусь безъ средствъ. Овца на рынкѣ стоитъ столько-то, и я долженъ давать за нее именно столько, а не больше. Секретарь на рынкѣ стоить столько-то, и я не вправѣ дать за него больше. Впрочемъ съ вами я не намѣренъ скупиться.

— Вы очень добры, мистеръ Боффинъ, — выговорилъ съ усиліемъ секретарь.

— Итакъ, мы скажемъ — двѣсти фунтовъ въ годъ, — сказалъ мистеръ Боффинъ. — Вопросъ о жалованьѣ, стало быть, порѣшенъ. Но я хочу, чтобы потомъ ужъ не было недоразумѣній, чтобы вамъ было ясно, за что я плачу вамъ двѣсти фунтовъ въ годъ. Когда я покупаю овцу, я ее покупаю совсѣмъ, точно такъ же, когда я покупаю секретаря, я его покупаю совсѣмъ.

— То есть вы покупаете все мое время, не такъ ли?

— Совершенно такъ. То есть, видите ли, — прибавилъ мистеръ Боффинъ, — это, конечно, не значитъ, что я хочу отнять у васъ буквально все ваше время. Часокъ-другой вы всегда можетъ выбрать на чтеніе книжекъ, если у васъ нѣтъ ничего лучшаго въ виду, хотя, мнѣ кажется, вы всегда могли бы придумать для себя болѣе полезное занятіе. Я хотѣлъ только сказать, что вы должны всегда быть при мнѣ. Я желаю имѣть васъ дома въ готовности на всякій часъ дня, и потому надѣюсь, что между вашимъ утреннимъ чаемъ и ужиномъ я всегда найду васъ у себя подъ рукой.

Секретарь поклонился.

— Въ былое время, когда я самъ состоялъ въ услуженіи, — продолжалъ мистеръ Боффинъ, — я не могъ шататься, какъ и куда мнѣ заблагоразсудится, поэтому и вамъ незачѣмъ шататься. За послѣднее время вы, правду сказать, взяли эту привычку, но это, можетъ быть, оттого, что между нами еще не было формальнаго договора. А потому заключимте теперь формальный договоръ: если вамъ понадобится отлучиться, — спроситесь.

Секретарь снова поклонился. Во всей его манерѣ, несмотря на его сдержанность, сквозили чувство неловкости, удивленіе и сознаніе своего униженія.

— Я прикажу провести звонокъ изъ этой комнаты въ вашу, и когда вы мнѣ понадобитесь, я позвоню, — сказалъ въ заключеніе мистеръ Боффинъ и прибавилъ: — Больше мнѣ пока вамъ нечего сказать.

Секретарь всталъ, собралъ свои бумаги и вышелъ. Глаза Беллы прослѣдили за нимъ до самой двери, потомъ поднялись на мистера Боффина, который сидѣлъ, самодовольно откинувшись въ своемъ удобномъ креслѣ, и опустились на книгу.

Между тѣмъ, мистеръ Боффинъ поднялся съ кресла и принялся прогуливаться рысцой изъ угла въ уголъ.

— Я признаться таки, распустилъ этого молодца, — бормоталъ онъ сквозь зубы, — позволилъ ему стать выше его положенія. Это не годится: надо поставить его на надлежащее мѣсто. Человѣкъ съ состояніемъ имѣетъ обязанности по отношенію къ другимъ состоятельнымъ людямъ и долженъ зорко смотрѣть за своими слугами.

Белла чувствовала, что мистрисъ Боффинъ неспокойна. Глаза доброй женщины старались прочесть по лицу молодой дѣвушки, какое впечатлѣніе произвела на нее эта рѣчь. Вотъ почему глаза Беллы ни на секунду не отрывались отъ книги: она даже перевернула страницу, дѣлая видъ, что совершенно поглощена своимъ чтеніемъ.

— Нодди, — заговорила нерѣшительно мистрисъ Боффинъ, прерывая работу.

— Что тебѣ, душа моя? — отозвался золотой мусорщикъ, круто останавливаясь на рыси.

— Мнѣ хочется сдѣлать тебѣ одно замѣчаніе, Нодди. Ты меня извини, но, право, я не могу удержаться и не сказать тебѣ, что у меня на душѣ… Не слишкомъ ли суровъ ты былъ сегодня съ Роксмитомъ? Мнѣ кажется, ты былъ сегодня немного… такъ, чуть-чуть… непохожъ на себя, на такого, какимъ ты былъ прежде.

— На это я скажу тебѣ, старушка: да, я былъ сегодня другимъ, — отвѣтилъ мистеръ Боффинъ весело, почти самодовольно.

— И ты этому радуешься, мой другъ?

— Бываютъ случаи, когда нельзя быть самимъ собой, старушеночка. Неужто ты до сихъ поръ этого не смекнула? Оставаться такими, какими мы съ тобой были въ старину, къ добру не приведетъ: насъ будутъ только грабить да обманывать. Мы не были богаты въ старину, теперь мы богаты. Это разница.

— Ахъ, да, большая разница! — съ глубокимъ вздохомъ повторила мистрисъ Боффинъ, снова бросая работу и переводя глаза на огонь.

— И мы обязаны возвыситься до этой разницы, — продолжалъ ея супругъ, — мы должны стать въ уровень съ этой перемѣной. Это нашъ прямой долгъ. Теперь намъ приходится оберегать нашу собственность, оберегать отъ всѣхъ и каждаго, потому что каждый тянетъ къ ней лапу, каждому хочется забраться въ нашъ карманъ. Кромѣ того, намъ всегда надо помнить, что деньги дѣлаютъ деньги, какъ и все прочее.

— Надо помнить, ты говоришь… — задумчиво повторила мистрисъ Боффинъ. Она все еще не принималась за свою работу и глядѣла въ огонь, подперевъ рукой подбородокъ. — А помнишь ли, Нодди, что ты говорилъ мистеру Роксмиту, когда онъ въ первый разъ пришелъ къ намъ въ павильонъ? Помнишь, ты говорилъ ему, что если бы Богу было угодно возвратить Джону Гармону его достояніе, ты бы вполнѣ удовольствовался завѣщанной намъ небольшой его долей и никогда бы не пожелалъ остального.

— Я это помню, старушка. Но вѣдь мы еще не испытали тогда, что значитъ владѣть остальнымъ. Намъ тогда только что принесли наши новые башмаки, мы ихъ еще не надѣвали. Теперь же мы носимъ ихъ, носимъ, и должны научиться, какъ въ нихъ ходить.

Мистрисъ Боффинъ опять взялась за работу и стала молча шить.

— Что же до этого моего молодца — я говорю о Роксмитѣ,- прибавилъ мистеръ Боффинъ, понижая голосъ и поглядывая на дверь съ явнымъ опасеніемъ, какъ бы его не подслушали, — то тутъ дѣло обстоитъ, какъ съ прислугой. Теперь я это твердо знаю: если не приберешь къ рукамъ своихъ слугъ, такъ они тебѣ сядутъ на шею. Только попробуй не командовать ими, — они и думать забудутъ, что ты повыше ихъ, вообразятъ себя твоей ровней, особенно, когда наслушаются всѣхъ розсказней о твоемъ происхожденіи. Начни только фамильярничать съ прислугой, и она не станетъ тебя уважать, — повѣрь слову, старушка.

Белла отважилась взглянуть на него украдкой, изъ-за книги, и увидѣла темное облако подозрительности, алчности и надменности, омрачившее его когда-то доброе, открытое лицо.

— Однако, все это не слишкомъ занимательно для Беллы, — сказалъ онъ. — Не правда ли, дружокъ?

И какъ же слукавила миссъ Белла, когда въ отвѣтъ на это взглянула на него съ такимъ задумчиво-разсѣяннымъ видомъ, какъ будто всѣ ея мысли были заняты книгой, и она не слыхала ни слова.