Чарльз Диккенс - Наш общий друг. Часть 2

Наступило молчаніе, во время котораго учитель, судя по его виду, чувствовалъ себя крайне неловко.

— Позвольте вамъ замѣтить, школьный учитель, — сказалъ Юджинъ, вынимая изо рта быстро сгорѣвшую сигару, чтобы взглянуть на нее, — позвольте вамъ замѣтить, что вы можете убрать вашего ученика.

— А вы, мистеръ Ляйтвудъ, — перебилъ его мальчикъ съ лицомъ, разгорѣвшимся отъ жгучей обиды, отъ безсильной досады на то, что онъ не можетъ добиться ни вниманія, ни отвѣта, — я надѣюсь, вы запомните то, что я говорилъ вашему другу и что вашъ другъ выслушалъ отъ меня отъ слова до слова, хоть онъ и притворяется, что ничего не слыхалъ. Вы обязаны запомнить это, мистеръ Ляйтвудъ: какъ я уже сказалъ, вы познакомили вашего пріятеля съ моей сестрой; если бы не вы, она никогда бы не видала его. Богу извѣстно, что никто изъ насъ никогда въ немъ не нуждался и никто бы не соскучился по немъ. А теперь, мистеръ Гедстонъ, такъ какъ мистеръ Юджинъ Рейборнъ волей-неволей долженъ былъ выслушать все, что я хотѣлъ ему сказать, и такъ какъ я высказалъ все, до послѣдняго слова, то мы покончили съ нашимъ дѣломъ и можемъ идти.

— Сойдите внизъ и оставьте меня на одну минуту, Гексамъ, — сказалъ Брадлей.

Мальчикъ повиновался съ сердитымъ видомъ и, съ грохотомъ, какой онъ только могъ произвести, вышелъ изъ комнаты. Ляйтвудъ между тѣмъ отошелъ отъ камина къ окну, перегнулся черезъ подоконникъ и сталъ смотрѣть во дворъ.

— Вы думаете обо мнѣ, что я не лучше грязи у васъ подъ ногами, — сказалъ Брадлей Юджину, произнося слова тщательно размѣреннымъ голосомъ (да иначе онъ былъ бы и не въ состояніи говорить).

— Увѣряю васъ, школьный учитель, что я совсѣмъ не думаю о васъ, — отвѣтилъ Юджинъ.

— Неправда, — возразилъ Брадлей. — И вы это сами знаете.

— Вы грубы, но вы этого не знаете, — сказалъ Юджинъ.

— Мистеръ Рейборнъ, но я во всякомъ случаѣ хорошо знаю, что мнѣ нельзя тягаться съ вами по части дерзкихъ словъ и надменныхъ манеръ. Мальчикъ, который сейчасъ вышелъ отсюда, могъ бы въ какіе-нибудь полчаса загонять васъ во многихъ отрасляхъ знанія. Но, разумѣется, вы можете его оттолкнуть, какъ ниже васъ стоящаго въ обществѣ. Точно такъ же вы можете поступить и со мной, — въ этомъ я заранѣе увѣренъ.

— Это возможно, — замѣтилъ Юджинъ.

— Но я не мальчикъ, — сказалъ Брадлей, сжимая руку, — и я хочу, чтобы вы меня выслушали, сэръ.

— Школьнаго учителя всегда слушаютъ, — проговорилъ спокойно Юджинъ. — Это должно васъ удовлетворить.

— Но меня это не удовлетворяетъ, — отрѣзалъ Брадлей, поблѣднѣвъ отъ злости. — Неужели вы полагаете, что только потому, что человѣкъ готовился къ обязанностямъ, которыя я отправляю, и слѣдилъ за собой, сдерживая себя ежечасно, чтобы лучше ихъ отправлять, онъ отрекается отъ человѣческой своей природы?

— Судя по тому, что я вижу, глядя на васъ, я полагаю, что вы слишкомъ горячи, чтобы быть хорошимъ школьный ь учителемъ.

Говоря это, Юджинъ бросилъ въ каминъ окурокъ сигары.

— Горячъ съ вами, сэръ, я согласенъ. Горячъ съ вами, за что и уважаю себя. Но у меня не дьяволы вмѣсто учениковъ.

— Вмѣсто преподавателей — было бы вѣрнѣе, отвѣтилъ Юджинъ.

— Мистеръ Рейборнъ!

— Школьный учитель!

— Сэръ, мое имя Брадлей Гедстонъ.

— Но вы вѣдь справедливо замѣтили, мой милѣйшій, что мнѣ нѣтъ надобности знать ваше имя… Ну, говорите, что еще?

— Еще вотъ что… О, какое несчастье, — воскликнулъ Брадлей, дрожа всѣмъ тѣломъ и наскоро утирая потъ, выступившій у него на лицѣ,- какое несчастье, что я не умѣю настолько сдерживать себя, чтобы говорить спокойнѣе и тверже, чѣмъ я говорю теперь, когда вотъ тутъ предо мною, человѣкъ, никогда во всю свою жизнь не чувствовавшій того, что я перечувствовалъ въ одинъ день, а можетъ владѣть собою.

Онъ выговорилъ эти слова съ сильнымъ душевнымъ страданіемъ, сопровождая ихъ даже невольнымъ движеніемъ рукъ, какъ будто ему хотѣлось растерзать себя.

Юджинъ Рейборнь смотрѣлъ на него такимъ взглядомъ, какъ будто начиналъ признавать въ немъ предметъ, любопытный для изученія.

— Мистеръ Рейборнъ, я хочу сказать вамъ нѣчто отъ себя.

— Говорите, говорите, школьный учитель, — отвѣчалъ Юджинъ съ выраженіемъ скуки и приближающагося нетерпѣнія въ голосѣ, между тѣмъ какъ Брадлей боролся съ собой: — говорите, что вы имѣете сказать, но позвольте вамъ напомнить, что дверь отперта и что вашъ юный другъ ждетъ васъ на лѣстницѣ.

— Я вызвался сопровождать сюда Гексама вотъ для чего: я рѣшилъ, что въ случаѣ, если бы вамъ удалось зажать ему ротъ, я отъ себя скажу вамъ, какъ человѣкъ, который зажать себѣ рта не позволитъ, что инстинктъ этого мальчика, побудившій его предъявить вамъ уже извѣстное вамъ требованіе, безошибоченъ и вѣренъ.

Эта маленькая рѣчь стоила Брадлею Гедстону неимовѣрныхъ усилій.

— Это все? — спросилъ его Юджинъ.

— Нѣтъ, сэръ, — отвѣчалъ свирѣпо Брадлей. — Я, такъ же, какъ и онъ, не одобряю вашихъ визитовъ къ его сестрѣ; я вмѣстѣ съ нимъ протестую противъ вашихъ попеченій о ней, противъ той услуги, которую вы ей оказываете, платя за ея обученье.

— А это все?

— Нѣтъ, сэръ, я вамъ хотѣлъ еще сказать, что ваши дѣйствія ничѣмъ не оправдываются и что они вредятъ его сестрѣ.

— Вы учитель ея, что ли, такъ же, какъ и ея брата? Или, можетъ быть, желаете быть ея учителемъ? — спросилъ Юджинъ.

Это былъ, очевидно, мѣткій ударъ, ибо кровь бросилась въ лицо Брадлею Гедстону такъ же мгновенно, какъ если бы ударъ былъ нанесенъ хлыстомъ.

— Что вы подъ этимъ разумѣете? — могъ онъ только выговорить.

— Естественное честолюбіе — ничего больше, — сказалъ хладнокровно Юджинъ. — Я далекъ отъ желанія сказать что-либо иное. Сестра, которая что-то частенько вертится у васъ на языкѣ, такъ рѣзко отличается отъ всей своей среды, отъ тѣхъ низкихъ неизвѣстныхъ людей, которые ее окружаютъ, что такое честолюбіе было бы вполнѣ понятно.

— Вы хотите попрекнуть меня моею неизвѣстностью, мистеръ Рейборнь?

— Это едва ли возможно для меня, школьный учитель, такъ какъ мнѣ о вашей неизвѣстности ничего неизвѣстно, да я и не ищу болѣе близкаго знакомства съ этимъ предметомъ

— Вы попрекаете меня моимъ происхожденіемъ, — продолжалъ, не слушая, Брадлей, — вы намекаете на мое воспитаніе. На это я вамъ скажу только одно: я самъ проложилъ себѣ дорогу, вышелъ изъ неизвѣстности и изъ низкой среды, вопреки тому и другому, и имѣю право считать себя выше васъ и гордиться этимъ.

— Какъ могу я попрекать васъ тѣмъ, чего не знаю? Какъ могу я бросать камни, никогда не бывшіе у меня въ рукахъ, — это такая проблема, рѣшить которую можетъ развѣ только проницательность школьнаго учителя, — отвѣтилъ Юджинъ. — Все ли теперь?

— Нѣтъ, сэръ, если вы полагаете, что мальчикъ…