Александр Хьелланн - Избранные произведения

Луна поднялась еще не настолько высоко, чтобы светить прямо в окно. От угла дома на кустарник падала косая тень, и треугольник у стены дома оставался в темноте.

Выглянув в окно, Мадлен увидела, что и окно йомфру Кордсен открыто. Она хотела было окликнуть старушку, с которой была уже в дружеских отношениях, но решила лучше насладиться одиночеством в этот чудесный осенний вечер.

В этой части сада было особенно много больших деревьев и заросших аллей. Старый пруд, в котором в былые дни водились карпы — они, наверно, водились там и теперь, но никто ими не интересовался, — поблескивал, окруженный тростником, а с другой стороны стояла старая беседка, почти скрытая кустами, которые никогда не подстригались.

Сад был почти заброшен. Ухаживали только за той частью его, которая примыкала к главному фасаду.

Вдоль стен росли ряды осин, листья которых уже начали желтеть и осыпаться на дорожки аллей. По почти на всех других деревьях листья еще держались, хотя уже был сентябрь. Рябина начинала краснеть, и в ярком лунном свете блестели большие гроздья ягод среди листвы, лишь местами позолоченной и пестревшей ярко-красными полосками. Старые буки, посаженные еще в годы юности прадеда младшего консула, далеко простирали свои зеленые ветки; блестящая темно-зеленая листва образовала пышные арки, свешиваясь до земли, а на тоненьких ветках сидели буковые орехи с золотисто-зелеными кисточками.

В саду было тихо и таинственно. Лунный свет проникал сквозь листву, касался стволов, растекался по траве и, наталкиваясь на длинные черные тени, исчезал.

На осинах еще жили овсянки, зяблики, дрозды и другие осенние птицы. Они сидели тихо и чистили перья; только немногие молодые птицы еще прыгали с ветки на ветку. Старые поглядывали на них и, вероятно, думали, как хорошо быть молодым и наивным.

Вся природа была спокойна. Она уже забыла буйный шум весны; и птицы — самцы и самки — усталые и спокойные, мирно сидели рядышком. Никто ничего не хотел, никто ничего не домогался. Любовь со всеми ее безумствами утихомирилась до будущего года.

Лишь красавицы стрекозы — существа с четырьмя большими крыльями и телом тонким, как грифель, продолжали свою любовную игру над прудом. В августе было много дождей, и поэтому стрекозы снова появились и носились в сиянии тихого лунного вечера.

Самцы сидели на стеблях тростника и смотрели во все стороны вытаращенными глазами. Если один подлетал к другому слишком близко, начиналась битва. Прозрачные крылья, как тонкие-тонкие листочки серебра, бились друг о друга со свистом, и можно было даже слышать, как их одетые панцирями тела сталкивались, затем снова наступала тишина, пока не появлялась стрекоза-самка.

Она подлетала тихо и нерешительно, приближалась, потом металась в разные стороны, потом поворачивала и снова приближалась к пруду. Вероятно, ее маленькое сердце сжималось от страха: мало ли что могло случиться с беззащитной красавицей лунной ночью! Наконец она решалась и летела прямо к тростнику.

Немедленно пять-шесть самцов окружали ее, гарцевали друг перед другом, как рыцари в плащах и панцирях, сражались, разлетались в разные стороны с шумом, напоминающим слабый звон крохотного оружия.

Но он, единственный счастливец, он предоставлял им сражаться, а сам осторожно, минуя других, подкрадывался прямо к красавице. Их крылья одно мгновенье звенели в притворной борьбе, как это полагается. Затем они улетали вдвоем, уносимые теми же легкими крыльями, словно обнявшись в лунном сиянии, улетали в веселом свадебном полете высоко-высоко над оглушенными участниками битвы искать себе уединенного местечка, где-нибудь в зарослях тростника.

Со стороны «West End» доносились звонкие девичьи голоса; мелодия была бесконечно трогательной. Мадлен могла уловить каждое слово в тишине вечера.

Мадлен вдруг почувствовала, что сердце ее как-то странно сжалось, как в воскресенье в церкви; образ Дэлфина внезапно возник в ее сознании. Многие мечты сплетали тонкие сети в ее душе, а луна расстилала таинственные сети своих лучей над тихой ночью.

Вдруг вниманье Мадлен привлек какой-то звук из сада. Она ясно слышала, как скрипнули двери беседки на ржавых петлях. В то же время раздались тяжелые шаги Мортена по лестнице. Он, видимо, закончил разговор о лошадиных опухолях. Было время ложиться, но Мадлен все стояла у окна и смотрела в сторону беседки.

Вдруг она заметила две фигуры, которые медленно шли по аллее, ведущей к калитке в стене сада. По обе стороны дорожки росли густые кустарники, и девушка только время от времени могла видеть головы идущих по аллее. Думая, что это была одна из горничных со своим возлюбленным, Мадлен хотела закрыть окно: ей ведь ни до кого не было дела.

Но в это время пара приблизилась к тому месту, где аллеи перекрещивались. Луна ярко освещала это место. Мадлен все-таки заинтересовалась, кто бы это мог быть, и осталась стоять у окна, опираясь рукой на раму.

Влюбленные остановились, словно почувствовали, что им предстояло пересечь опасное место. Наконец решились и быстро промелькнули в полосе лунного света.

Но недостаточно быстро… Мадлен узнала обоих. Сердце ее остановилось. В груди что-то сжалось, и, не произнеся ни звука, она опустилась на пол у окна.

Вдруг Мадлен услышала в коридоре около своей двери шаги Мортена, который, ворча, вышел из комнаты, где обычно супруги останавливались, когда бывали в Сансгоре. Он не нашел там жены.

Сознание тотчас же вернулось к Мадлен. Одно мгновенье… Он сойдет по лестнице в сад, и тогда… Их нужно спасти! Зачем? Этого она не знала, не знала, как это сделать, но надо спасти, это она знала твердо. Сначала Мадлен хотела только захлопнуть окно с сильным стуком, но не решилась встать. Увидя графин на столике, она протянула руку, взяла его и, не поднимая голову, поставила на подоконник и затем столкнула вниз. Через секунду послышался звон разбитого стекла и плеск воды, которая, вероятно, лилась по стене дома. Мадлен лежала тихо, съежившись под окном.

Раздались легкие торопливые шаги и шелест женского платья. Нервы Мадлен были напряжены до предела. Она слышала, как открылись и закрылись стеклянные двери, ведущие в сад.

Супруги поднимались по лестнице. Проходя мимо ее двери, Мортен сказал:

— Ты ждала меня? Позволь, а как же ты узнала, что я приеду сюда сегодня?

— О! Это обычно чувствуешь! — отвечала Фанни.

Мадлен задрожала: именно так звучал голос Фанни, когда она бывала особенно мила и ласкова.

Через час девушка поднялась, закрыла окно, поспешно разделась в самом дальнем уголке комнаты и бросилась в постель. Слезы ручьем лились из ее глаз. Она почти не замечала их. Она чувствовала себя совершенно разбитой и скоро заснула крепким тяжелым сном.