Чарльз Диккенс - Замогильные записки Пикквикского клуба

Допрошенная вторично, Сусанна Сандерс объявила между прочим, что мистер Сандерс, когда был женихом, писал к ней любовные письма и она получала их, потому что все леди получают и читают любовные письма от своих женихов. Помнит очень хорошо, что при этой корреспонденции мистер Сандерс часто называл ее «уткой», «уточкой», «утицей», «утенком»; но знает точно, что никогда он не называл ее ни «котлетками», ни «томатным соусом». Мистер Сандерс очень любил уток. Если б он также любил котлетки или томатный соус, очень может статься, что он употребил бы в своих письмах эти названия для выражения особенной нежности к своей невесте.

Наконец, сержант Бузфуц поднялся со своего места с торжественной важностью и провозгласил громогласно:

— Потребовать Самуэля Уэллера!

Но не было никакой надобности в формальном требовании Самуэля. Лишь только произнесли его имя, он храбро взбежал на ступени свидетельской ложи, положил свою шляпу на пол, облокотился руками на перила, бросил орлиный взгляд на присяжных, подмигнул сержанту Бузфуцу и весело взглянул на вице-президента Стерлейха.

— Как ваша фамилия, сэр? — спросил вице-президент Стерлейх.

— Самуэль Уэллер, милорд.

— Одно «Л» или два?

— Пожалуй, хоть и три, как вздумается вашей чести, милорд, — отвечал Самуэль, — сам я, с вашего позволения, всегда пишу два «Л», так что и выходит — Уэллллерр — Самуэль Уэллер, милорд.

— Браво, Сэмми, браво, друг мой! — закричал изо всей силы чей-то голос из галереи. — Пишите двойное «эль», милорд, двойное «эль»!

— Кто там смеет кричать? — сказал вице-президент, обращая глаза кверху. — Докладчик!

— Что угодно вашей чести? — откликнулся ближайший докладчик.

— Приведите ко мне этого невежу.

— Слушаю, милорд.

Но докладчик не нашел и, следовательно, никого не мог представить перед глаза раздраженного судьи. Задыхаясь от негодования, вице-президент обратился к Самуэлю и спросил:

— Знаете ли вы, сэр, кто это кричал?

— Думать надобно, милорд, что это мой родитель.

— Видите ли вы его теперь?

— Нет, милорд, не вижу, — отвечал Самуэль, пристально устремив свои глаза на потолочное окно судебной залы.

— Если б вы могли указать, я бы приказал посадить его под арест, — заметил вице-президент.

Самуэль поклонился в знак благодарности за снисхождение к его отцу и весело подмигнул сержанту Бузфуцу.

— Ну, мистер Уэллер, — сказал сержант Бузфуц.

— Ну, сэр, — отвечал Самуэль.

— Вы, если не ошибаюсь, состоите на службе у мистера Пикквика — ответчика по этому делу. Говорите, мистер Уэллер, говорите.

— И буду говорить, сколько вам угодно, сэр, — сказал Самуэль, — я подлинно состою на службе у этого джентльмена, и могу уверить, что это — отличная служба.

— Дела мало, денег пропасть, не так ли, мистер Уэллер? — сказал сержант Бузфуц веселым тоном.

— Да таки нешто, сэр, получаю достаточно, как говаривал один прохвост, когда его приговорили к тремстам пятидесяти ударам плетью.

— Нам нет надобности до прохвостов или до кого бы то ни было, с кем вы знакомы, — перебил вице-президент Стерлейх, — это не относится к делу.

— Очень хорошо, милорд, очень хорошо, — отвечал Самуэль.

— Не помните ли вы каких-нибудь особенных происшествий, случившихся в то самое утро, когда вы только что поступили в услужение к этому джентльмену? — спросил сержант Бузфуц.

— Как не помнить, сэр! Очень помню, — отвечал Самуэль.

— Потрудитесь рассказать о них господам присяжным.

— Извольте прислушать, господа присяжные, — сказал Самуэль. — В тот самый день, как я поступил в услужение к мистеру Пикквику, для меня был куплен новый фрак со светлыми пуговицами и чудесная пуховая шляпа, которую, впрочем, я уже износил; и если вы, господа присяжные, возьмете в расчет, что до той поры фрачишка был у меня старенький, шляпенка негодная, дырявая, как вентилятор, то можете представить, как я был тогда благодарен мистеру Пикквику. Это было самое важное и необыкновенное происшествие, случившееся в тот день.

Все захохотали. Вице-президент Стерлейх нахмурил брови и сказал сердитым тоном:

— Советую вам быть осторожнее, сэр.

— Вот это же самое говорил мне и мистер Пикквик, когда снабдил меня новым платьем: «Будьте, говорит, осторожнее, Самуэль, не то платье скоро износится». И я действительно был осторожен, милорд, потому что родитель приучил меня с издетства слушаться благих советов.

Вице-президент пристально и сурово посмотрел минуты две на Самуэля: но черты его лица были так спокойны, ясны и обличали такую младенческую кротость, что мистер Стерлейх не сказал ничего и только махнул рукой в знак того, что допрос может быть возобновлен.

— Хотите ли вы сказать, мистер Уэллер, — начал сержант Бузфуц, сложив руки на груди и бросив многозначительный взгляд на присяжных, — хотите ли вы сказать, что вы не заметили никаких особенных обстоятельств, сопровождавших обморок миссис Бардль в ту пору, как она лежала на руках вашего господина?

— Ничего не заметил, сэр, да и не мог заметить. Я стоял в коридоре до тех пор, пока не потребовали меня в комнату, и когда я вошел, старой леди уже не было там.

— Послушайте, сэр Уэллер, — сказал сержант Бузфуц, обмакивая перо в чернильницу с тем, чтобы запугать Самуэля, который должен был увидеть, что ответы его будут записаны слово в слово, — вы были в коридоре, и, однако ж, говорите, что не видели ничего, что было впереди. Сколько у вас глаз, мистер Уэллер?

— Два только, сэр, два человеческих глаза. Если бы это были микроскопы, увеличивающие предметы во сто миллионов раз, тогда, быть может, я увидел бы что-нибудь через доски, кирпич и штукатурку; но при двух обыкновенных глазах, сэр, зрение мое ограничено, сэр.

Зрители захохотали, вице-президент улыбнулся, сержант Бузфуц сделал преглупейшую мину, Самуэль Уэллер продолжал стоять спокойно, бросая на всех самые светлые взгляды. Последовала кратковременная консультация с господами Додсоном и Фоггом, и потом сержант Бузфуц, подойдя к свидетельской ложе, сказал:

— Ну, мистер Уэллер, я намерен теперь, с вашего позволения, предложить вам вопрос относительно другого пункта.

— Позволяю, сэр, позволяю! Можете спрашивать, сколько угодно, — отвечал Самуэль веселым и добродушным тоном.

— Помните ли вы, мистер Уэллер, как вы приходили в дом миссис Бардль вечером в конце прошлого ноября?

— Помню, сэр, очень хорошо.

— А! Так вы помните это, мистер Уэллер, даже очень хорошо, — сказал сержант Бузфуц, начиная, по-видимому, выходить из своего затруднительного положения. — Теперь авось мы добьемся от вас чего-нибудь.

— Как не добиться, сэр. Добьетесь всего, что вам угодно.

Присяжные переглянулись; зрители захохотали.