Чарльз Диккенс - Замогильные записки Пикквикского клуба

— Бедные люди покровительствуют мне превосходно, нечего и говорить, — сказал мистер Боб Сойер после минутного размышления. — Они стучатся без умолку в мои ворота каждую ночь, таскают лекарства из моей аптеки с удивительным постоянством, и семейства их размножаются так, что и подумать страшно. Скоро вот будет шесть родин чуть ли не в одну ночь, и я уж заранее получил приглашения от всех этих родильниц.

— Это хорошо, — заметил мистер Бен Аллен, разрезывая котлетку.

— Недурно, если хочешь, только оно было бы гораздо лучше, если б подвернулся хоть один пациент, который мог бы платить шиллинга по два за визит. Практика огромная, нечего сказать, и я описал ее высоким слогом в здешних газетах; да что в том толку?

— Послушай, Боб, — сказал мистер Бен Аллен, вытирая губы салфеткой и устремив глаза на лицо своего друга, — вот что я скажу тебе.

— Что?

— Тебе следует, мой милый, без малейшего замедления и отсрочки, овладеть тысячью фунтов сестры моей, Арабеллы.

— То есть капиталом в тысячу фунтов стерлингов, положенных на ее имя в Английский банк для приращения законными процентами, — добавил Боб Сойер, выражаясь юридическим слогом.

— Именно так, — подтвердил Бенжамен. — Деньги должны быть в ее руках, как только она достигнет совершеннолетия или выйдет замуж. Совершеннолетие ее исполнится через год, и если ты теперь же возьмешь свои меры, через месяц она непременно должна быть твоей женой. Мой совет тебе, Боб: не зевай и куй железо, пока горячо.

— Сестра твоя — премиленькая девушка, это мы знаем с тобой оба, — сказал Роберт Сойер, — но только есть в ней один неисправимый недостаток, любезный друг.

— Какой?

— Страшный недостаток: отсутствие изящного вкуса. Арабелла не любит меня.

— Вот вздор! Она еще сама, вероятно, не знает, что она любит, — сказал мистер Бен Аллен презрительным тоном.

— Может быть, — заметил мистер Боб Сойер, — но, во всяком случае, думать надобно, что она отлично знает то, чего не любит, а это, по моему мнению, прескверная статья.

— Желал бы я знать, черт побери, — сказал мистер Бен Аллен, скрежеща зубами и выражаясь скорее, как голодный дикарь, раздирающий волчью шкуру, чем скромный молодой джентльмен, разрезывающий в настоящую минуту котлетку из телячьего мяса: — желал бы я знать, не завладел ли какой-нибудь негодяй сердчишком этой девчонки? Я бы растерзал его, как собаку.

— Я всадил бы в него свинцовую пулю, — сказал мистер Сойер, отрывая свои губы от кружки пива. — И если бы он остался жив, я сам бы сделал операцию и доконал бы его на месте.

Мистер Бенжамен Аллен несколько минут смотрел рассеянно на своего друга и потом сказал:

— Ты никогда не объяснялся с нею, Боб?

— Никогда.

— Отчего же?

— Я видел, что это будет бесполезно.

— Вздор! Ты должен высказать ей все напрямик не позже, как сегодня вечером, — возразил Бен Аллен с отчаянной энергией. — Арабелла должна быть твоею, или… или мне придется употребить свою власть.

— Посмотрим, — сказал мистер Боб Сойер, — посмотрим.

— Да, посмотрим, — ответил Бен Аллен свирепым тоном. Он приостановился на несколько секунд и затем продолжал голосом, дрожащим от внутреннего волнения. — Ты любил ее с детских лет, мой друг, любил, когда мы вместе с тобой ходили в приходскую школу. И что ж? Эта девчонка даже еще в ту пору издевалась над твоими чувствами. Помнишь ли, как однажды, со всей горячностью детской любви, ты упрашивал ее принять бисквиты и яблочные пирожки, опрятно сложенные в маленький пакетец из оберточной бумаги?

— Помню, — сказал Боб Сойер.

— Ведь она, кажется, не приняла этого подарка?

— Не приняла. Она сказала, что пакет слишком долго лежал у меня в кармане и от пирожков слышался весьма неприятный запах.

— Так, так. И после этого мы сами их съели. Негодная девчонка!

Пораженные этим неприятным воспоминанием, друзья нахмурили брови и безмолвно смотрели друг на друга.

Между тем как продолжалось это заседание и мальчишка в сером балахоне смотрел на остатки лакомых кусков, долженствовавших после завтрака поступить в его бесконтрольное владение, — по улицам Бристоля катился довольно странный экипаж темно-зеленого цвета, похожий отчасти на бричку, отчасти на карету, запряженный в одну лошадь темно-бурой шерсти, которой управлял на козлах странный детина угрюмой наружности, в панталонах грума и в кучерском кафтане. Старые леди весьма часто, из экономических расчетов, присваивают своим экипажам наружность этого рода. В настоящей колымаге тоже сидела старая леди.

— Мартин! — сказала старая леди, обращаясь к угрюмому джентльмену на козлах.

— Что прикажете? — отвечал угрюмый джентльмен, притрагиваясь к полям своей шляпы.

— Ступайте к мистеру Сойеру.

— Я туда и еду.

— Ну, хорошо. Так ступайте же.

Кучер воодушевил темно-бурого коня тремя ударами огромного бича с нахлесткой, и через несколько минут колымага остановилась у ворот квартиры мистера Роберта Сойера, преемника Нокморфа.

— Мартин!

— Чего изволите?

— Попросите мальчишку постоять здесь на улице и покараулить.

— Я сам буду караулить ее, сударыня, — отвечал Мартин, укладывая бич с нахлесткой наверху экипажа.

— Нет, нет, этого я не позволю ни под каким видом, Мартин, — сказала запальчивая леди, — ваше личное свидетельство будет очень важно, и вы должны идти со мной в этот дом. В продолжение всего свидания вы должны безотлучно стоять подле меня. Слышите?

— Слышу.

— Ну, так что ж вы еще стоите?

— Ничего, сударыня.

Сказав это, угрюмый джентльмен потихоньку сошел с колеса, на котором стоял несколько минут, придерживаясь левой рукой за верх колымаги, подозвал к себе мальчишку в сером балахоне, отворил дверцы, спустил подножки и, засунув руки во внутренность экипажа, вытащил оттуда старую леди с такой же бесцеремонностью, как будто она была коробочкой или сундуком.

— Ах, боже мой, как я взволнована, Мартин! — воскликнула старая леди. — Я вся дрожу теперь.

Мистер Мартин кашлянул и крякнул, но ничем больше не выразил своей симпатии. Старушка оправилась мало-помалу и взошла на крыльцо в сопровождении мистера Мартина. Завидев ее из окна, мистер Бенжамен Аллен и Боб Сойер поспешили убрать на скорую руку спиртные напитки, опрокинули скляночку с духами для истребления табачного запаха и затем выступили оба с полной готовностью свидетельствовать глубочайшее почтение и преданность вошедшей гостье.

— Вас ли я вижу, милая тетушка! — воскликнул мистер Бен Аллен. — Как это великодушно с вашей стороны, что вы решились удостоить нас своим визитом! Имею честь представить вам, тетушка, мистера Сойера, друга моего, Боба, о котором я уже давно говорил вам по поводу, знаете…