Кармен Лафорет - Ничто. Остров и демоны

— Да ты самое большее через месяц станешь проситься домой. Говорят, что Мадрид после войны весь разрушенный и грязный… Говорят, что у людей там чесотка, что они голодают и, кроме того, скоро в Европе начнется война, а оттуда так близко… Вдруг Испания снова вступит в войну! Уж тогда, я думаю, ты вернешься, а?

— Нет!

Они сидели в саду, Марта и ее подруги. Каждая говорила ей что-нибудь свое. На всех были яркие, веселые, летние платья. На ней черное, с короткими рукавами. Они собрались на каменной площадке у оврага. Марта устроилась на столе и болтала ногами, а девочки сидели вокруг. Марта была искренна. Она не могла притворяться перед подругами.

— Я не вернусь. Я всегда знала, что уеду отсюда.

Девочки засмеялись. Они напомнили Марте то время, когда брат не разрешал ей уехать.

— Если бы не твои родные…

— Я все равно бы уехала. Теперь я знаю твердо. Если бы мне не разрешили, я убежала бы.

Она была убеждена в правоте своих слов, но подруги не верили. Улыбаясь, Марта обвела их взглядом. Она готова была рассказать им о своих приготовлениях к побегу, которые даже ей самой казались теперь выдумкой… Но ничего не сказала. Оглядев поднятые к ней лица, она увидела, что девочки ни за что не поймут ее, хотя и очень любят, что они посмеются над ее рассказом, как над хорошей шуткой.

Их лица были нежными и счастливыми, а Марта знала: чтобы понять нечто чуждое нашему существу, надо много страдать.

Потом наступила минута прощания. Одна девочка сказала, что перед отплытием парохода она с родителями ночью придет на пристань, чтобы в последний раз обнять Марту. Другая всплакнула, поцеловав ее.

Наконец они поднялись по эвкалиптовой аллее, часто оборачиваясь, чтобы помахать ей рукой, — веселая стайка девочек, тоненькие фигурки, кудрявые головы. Марта хорошо знала каждую из них, к каждой относилась по-своему. Но на расстоянии все они слились в одно целое, в юную и яркую живую группу.

Марта осталась одна. Очень медленно тянулись для нее эти последние часы перед ужином. Ей пришла в голову мысль сжечь свои бумаги. Так она почти незаметно для себя оказалась на шоссе, с кожаным портфелем под мышкой.

Солнце садилось впереди за вершиной Кумбре, очерчивая сияющими лучами ее контуры. Пик Саусильо краснел в вышине, как раскаленный уголь.

Рядом с оградой земля, по которой она ступала, была покрыта опавшими лепестками бугенвиллеи; они хрустели под ногами, напоминая о коврах из свежих цветов, какими устилают улицы в праздник тела господня, на пути процессии. Возле ограды она на миг наклонилась и вдохнула терпкий запах. От каждого стебля, каждого листа, от каждого клочка земли исходил свой особый аромат. Марта не знала, есть ли еще где-нибудь в мире поля, которые пахнут так же, как эти. Она была растрогана.

В последний раз Марта услышала музыку Алькора. Эту симфонию полутонов, льющихся по ущельям с главной вершины, и запахов, поднимающихся от земли. Когда-то она думала, что Даниэль способен исполнить ее на рояле.

У края дороги, рядом с большим камнем она нашла укрытое место, чтобы разжечь огонь.

Марте казалось, что жизнь, которую она собирается начать, будет совершенно новой, и она не хотела вступать в нее, обремененная старыми воспоминаниями. Без сожаления порвала она записную книжечку, куда день за днем в течение нескольких месяцев записывала короткими фразами свои впечатления. Девочка, писавшая эти строки, была не она. Марта твердой рукой подожгла книжку и завороженно смотрела, как та горит. Потом настал черед страничек из тетради с трагическими и пылкими записями о ее любви к Пабло, о ее первом отчаянии… Сжигая их, Марта слегка вздрогнула. Ведь это значило превратить в пепел собственное отрочество. Смятые листки сгорели быстрее записной книжки. Они вспыхнули коротким жарким пламенем, осветившим ей лицо, и быстро исчезли.

В портфеле остались только легенды об Алькора. Они были ее творением, ее мечтой. Они очень нравились Марте, и она не собиралась расставаться с ними. Что-нибудь захочется же ей забрать с острова, когда она уедет, и эти легенды еще пригодятся.

Глаза слегка щипало от дыма. Одежда пропиталась запахом паленой бумаги. Марта услышала звон колокольчиков и поднялась на ноги. Сумерки быстро сгущались. Силуэты коз, этих стройных бородатых животных, замерших на миг при свисте пастуха, обрисовались в последних лучах заката на вершине холма, по дороге в Аталайю.

Марта улыбнулась. Такими видела она древних демонов гуанчей. Они прыгали в священной пляске среди виноградников в одной из ее легенд.

Зачем-то Марта схватила веточку и наклонилась к пыльной дороге. Она начертила много неразборчивых фраз.

«Демоны встречаются повсюду, во всем мире. Они таятся в сердцах всех людей. Это семь главных человеческих страстей».

Тени спускались так быстро, что будь пыль плотнее, а веточка тоньше, все равно Марта не смогла бы прочесть своих слов. Она выпрямилась и с некоторым смущением ногой стерла написанное. Нет, неправда, что демоны — это семь главных страстей. Демонов сосчитать невозможно.

Опершись на большой камень, рядом с которым она разводила костер, Марта увидела, что на темнеющем небе густо проступили большие низкие звезды; с каждой секундой они становились ярче, весомее, словно неслись к ней тихим, тяжелым дождем.

Пик Саусильо, казалось, разрезал их поток.

И тогда Марта поняла: для того, чтобы вспоминать жаркую красоту острова, ей не надо везти с собой легенды об Алькора. Она поняла, почему была так уверена, что не вернется сюда.

Все эти дороги, по которым столько раз ступали ее сандалии, были запечатлены в ее душе. Силуэт Кумбре и тишина ущелий, море и берега всегда будут вливаться в ее кровь. Куда бы она ни пошла, остров всегда будет с ней.

Не торопясь, Марта опорожнила портфель. Скомкала оставшиеся бумаги, снова чиркнула спичкой и подожгла их. Легенды, которых никто не захотел прочесть, горели, дымя, шелестя и съеживаясь, словно принесенные в жертву какому-то языческому богу. Наконец от них осталась только кучка пепла. Марта развеяла его.

Когда она возвращалась в усадьбу, сияющее ночное небо тяжело нависло над дорогой. Как бывало уже много раз, Марте показалось, что она опаздывает, и она пустилась бежать.

Достигнув сада, Марта услышала свое имя. Хосе и Пино, взволнованные больше, чем она сама, звали ее домой на последний ужин.

Носильщикам (каталан.).

Хайме Уге (ок. 1415–1492) — известный испанский художник, с 1448 года обосновавшийся в Барселоне.

Ретабло — заалтарная композиция, включающая архитектурные, скульптурные и живописные элементы.

Латинское море — название, данное Средиземному морю римлянами.