Артур Дойль - Мастер из Кроксли

Когда Мастер уселся в своем углу, Анастасия звонко поцеловала его.

— Давай еще! Ну, еще разочек! — кричали из публики.

Мастер показал ей кулак.

Что до Монтгомери, то несмотря на усталость и боль, он держался бодро. Последний раунд многому его научил — больше он в такую ловушку не попадет.

Следующие три раунда прошли в одном стиле. Монтгомери бил чаще, Мастер сильнее. Наученный печальным опытом, Роберт не давал загнать себя в угол. Если Мастеру удавалось прижать его к боковым канатам и не удавалось уйти в сторону, он входил в клинч и выходил из него только в центре ринга. Возглас «Брек! Брек!» врывался в комбинацию других звуков: глухого топота резиновых подошв, гула ударов и частого, хриплого дыхания.

К девятому раунду противники были еще вполне боеспособны. У Монтгомери, правда, в голове все еще стоял гул и, вероятно, был вывихнут большой палец на левой руке — так он болел. У Мастера усталость проявлялась лишь в затрудненном дыхании. Список очков, заработанных Монтгомери, был к этому времени длиннее, но Мастер по-прежнему владел преимуществом силы: один его удар стоил по крайней мере трех ударов докторского помощника. Без перчаток Монтгомери и трех раундов не выстоял бы, и он это прекрасно понимал. Чего стоили его дилетантские удары? Жалкие щелчки по сравнению с таранными ударами рук, привыкших орудовать лопатой и аншпугом.

На десятом раунде ставки упали до трех к одному; уилсонский боксер оказался достаточно крепким орешком. Однако знатоки по-прежнему полагали, что профессиональный опыт, хитрость и изворотливость дают Мастеру неоспоримое преимущество.

— Смотри в оба, — шептал Тэд Бартон своему подопечному в перерыве. Берегись. Он готовит тебе подвох.

Но Монтгомери-то видел выдохшегося противника, с апатичным лицом, с повисшими руками. «Все-таки молодость и здоровье тоже чего-нибудь да стоят», подумал он и начал атаку отличным ударом левой. Ответный удар Мастера был гораздо слабее, чем в предыдущих раундах. Второй удар Монтгомери был не менее удачен, но следующий, с правой, его противник отвел ударом вниз. Зал немедленно взорвался криками:

— Слишком низко! Нечестный прием!

Степльтон пристально оглядел весь амфитеатр и сказал весело:

— Надо же, зал оказывается битком набит судьями.

Шутка вызвала восхищенные аплодисменты, но судья оставался бесстрастным.

— Вы не в театре, — сказал он. — Воздержитесь от аплодисментов.

Монтгомери испытывал необычайный подъем: противник выдохся, это очевидно; по очкам он давно опередил Мастера; надо вести поединок к завершению. На очередной удар, в скулу, Мастер ответил только растерянным взглядом, потом вдруг начал обеими руками растирать бедро. Да у него судорога!

— Давай! Бей! — кричал ему Бартон.

Монтгомери успел только сделать рывок к противнику, и вот он уже лежит посреди ринга, и сознание, кажется, оставляет его, а с шеей что-то неладное.

Опять он позволил заманить себя в ловушку, представился под легендарный чудовищный апперкот. Вот вам усталость, апатия, судорога! Мало кто мог бы выдержать такой удар — от пояса в челюсть. Мастер вложил в него весь свой вес, все одиннадцать стоунов. Когда Монтгомери рухнул и остался лежать, судорожно подергиваясь, зал застонал.

Мастер навис над поверженным противником, готовясь добить его, как только он начнет вставать.

— Назад! Назад! — крикнул рефери.

Мастер отошел к канату, опустив руки, но собранный и готовый к немедленной атаке. Хронометрист начал счет. Если на «десять» Монтгомери не поднимется, бой закончен. Бартон в своем углу выказывал все признаки отчаяния. Голос хронометриста доносился до Монтгомери, как сквозь вату:

— Три… четыре… пять…

Монтгомери приподнялся, опираясь на руку.

— Шесть… семь…

Он встал на колени. Голова кружилась слабость разлилась по всему телу, но он знал, что все равно встанет.

— Восемь…

Встал.

Мастер накинулся на него и принялся молотить обеими руками.

Зал затих, предвидя неизбежный печальный исход. Теперь уже большинство сочувствовало Монтгомери, глядя, как не желает сдаться человек, положение которого безвыходно.

Удивительная все-таки вещь наш мозг! Монтгомери был оглушен, соображал с трудом, замедленно, и вдруг само собой из глубины памяти всплыло то единственное, что могло его спасти, — рассказ мальчика о якобы слепом левом глазе Мастера. А ведь с виду ничего не заметно. Монтгомери кинулся влево, но драйв в плечо чуть не сбил его с ног. Мастер крутанулся на своей покалеченной ноге и снова был перед ним.

— Бей его, бей! — завопила Анастасия.

— Придержите язык! — сделал замечание судья.

Мастер проявлял редкостные проворство и ум, не давая Монтгомери уходить влево. В какой-то момент он развернулся и нанес ему прямой удар в лицо. Второй раз Монтгомери свалился на пол, не сумев сдержать стона. «На этот раз — все, думал он с горечью, слепо шаря руками по полу. — Мне не подняться». Но ускользающее сознание опять ловило как бы издалека доносящийся счет:

— Один… два… три… четыре… пять… шесть…

— Время! — раздался голос судьи.

Зал взорвался. Болельщики Мастера просто взвыли от разочарования. Другая сторона заглушала их радостным воплем. В самом деле, у них появилась надежда. За четыре секунды их боксер ни за что не оправился бы, а теперь у него впереди целая минута.

На этот раз рефери не пытался утихомирить зал, а напротив, наблюдал эту картину с довольной улыбкой. Его цилиндр и спинка судейского стула достигли предела в своем наклоне назад — еще секунда и упадут. С хронометристом он обменялся понимающим взглядом. Тэд Бартон и второй секундант подняли бесчувственного Монтгомери и усадили на стул в углу. Его голова бессильно свисала, и казалось, шансов привести его в себя нет, но от вылитой на голову холодной воды его пробрала дрожь, а потом он стал бессмысленно озираться вокруг.

— Ура! Очухался! — раздались крики. — Вот это крепыш! Так держать!

Несколько капель бренди, которые влил ему в рот Бартон, прояснили сознание. Монтгомери мог уже оценивать свое положение и не надеялся продержаться хотя бы раунд. Но тут прозвучало: «Секунданты, с ринга! Время!»

Мастер немедленно вскочил со стула.

— Не подпускай его близко! Устрой себе передышку, — успел прошептать Роберту Бартон, и Монтгомери шагнул навстречу своей судьбе.

Он усвоил и второй урок. Больше он не даст Крэгсу обмануть себя и заманить на ближний бой. Надо избавить себя от риска получить еще такой же удар — он его не выдержит.

Мастер, судя по всему, решил не упускать преимущества и бешено атаковал, работая обеими руками. Монтгомери довольно удачно уклонялся. Ноги его снова стали послушными и надежными, сознание и зрение прояснились, восстановилась быстрота реакции.