Артур Дойль - Мастер из Кроксли

Значит, надо, чтобы инцидент не получил огласки. Роберт выволок поверженного противника на середину комнаты и выжал ему на голову мокрую губку. Тот застонал, зашевелился и наконец поднялся.

— Чтоб тебя черти задрали! — ворчал он, отряхиваясь. — Посмотри, что с моим галстуком!

— Я не хотел так сильно вас ударить, так уж вышло, извините, — бормотал Монтгомери.

— Ты это называешь сильным ударом?! Да так только мух бьют. Твое счастье, что этот распроклятущий шкаф тебе помог. Теперь можешь всюду хвастать, что отправил меня в нокаут с одного удара. Ну, а теперь валяй, состряпай моей миссис лекарство, и я пойду.

На этот раз Монтгомери выполнил его требование без возражений.

— Лучше бы вам немного посидеть здесь и прийти в себя, — только посоветовал он.

— Некогда мне тут рассиживаться, — пробурчал Бартон и вышел на нетвердых ногах.

В окно Роберт видел, как тот шел, слегка пошатываясь, потом встретил другого парня и оба, под руку, двинулись дальше. «Похоже, он долго зла не держит», — подумал Роберт, и у него появилась надежда, что доктор не узнает об инциденте. Он навел всюду порядок и вернулся к работе. Но поселившаяся в душе тревога не отпускала его весь день, а когда вечером ему сообщили, что в приемной его ожидают три джентльмена, она перешла в панику. Кто это может быть — полиция, судебный следователь, доброхотные мстители-родственники? Когда он вышел в приемную, лицо его и вся фигура выражали крайнюю степень напряжения.

Каждый из троих ожидавших его посетителей был ему известен, по крайней мере он знал их в лицо. Но что могло собрать их в это странное трио и привести к нему? Во-первых, тут был Сорли Уилсон — единственный сын и наследник хозяина крупнейшего в этом краю прииска «Нонпарель». Двадцатилетний студент колледжа святой Магдалины в Кембридже, спортсмен, щеголь, он проводил в родном краю пасхальные каникулы. В данный момент, присев на край стола, он покручивал кончики черных усиков и глубокомысленно разглядывал изумленного Монтгомери.

Вторым в группе был трактирщик Пэрвис. Ему принадлежала самая большая пивная в округе, но еще более он был известен как букмекер. Его грубое лицо, цвета красной меди, хотя и гладко выбритое, контрастировало с совершенно лысым, напоминающим отполированную слоновую кость черепом. Огромные красные руки лежали на толстых коленях. Он тоже устремил на докторского помощника пристальный взгляд из-под рыжих ресниц.

Третьим был объездчик лошадей Фоссет. Он изучал Монтгомери с таким же вниманием, как два его спутника. Откинувшись на спинку стула и вытянув во всю длину сухощавые ноги в кожаных крагах, он рукояткой хлыста выбивал дробь на своих крупных зубах. Все лицо его было сплошная тревога и озабоченность.

Вся троица хранила молчание и, похоже, была поглощена какими-то серьезными соображениями.

— Что вам угодно, джентльмены? — спросил Монтгомери, но посетители по-прежнему молчали.

Монтгомери окончательно почувствовал себя не в своей тарелке.

Первым нарушил молчание объездчик:

— Нет, не то! Совершенно не то. И думать нечего.

— Ну-ка, парень, повернись, дай себя разглядеть, — сказал трактирщик.

Что оставалось Монтгомери? Он поворачивался медленно, словно был у портного на примерке, и убеждал себя, что надо набраться терпения, — должны же эти загадки как-нибудь разрешиться.

— Не то, ну совсем не то, — повторял объездчик. — Да Мастер его одной левой уложит.

— Чепуха! — перебил его юный франт. — Вы, Фоссет, как хотите, — можете не участвовать, а я не отступлюсь, даже если останусь в этом деле один. И подстраховки мне не нужно. Посмотрите, как он сложен — гораздо лучше Тэда Бартона.

— Мистер Уилсон, ну сравните их плечи.

— Подумаешь, плечи! Для победы важнее энергия, темперамент, порода.

— Вот уж точно, сэр! — вступил в разговор трактирщик. — Со щенками тоже самое. Чистокровный побьет любую дворняжку, хоть больше его, хоть крепче. Костьми ляжет, а побьет.

— В нем по крайней мере десяти фунтов не хватает, — гнул свое объездчик.

— Ну, вы ж не будете спорить, что он в полусреднем весе.

— Сто тридцать фунтов он тянет и ни фунтом больше

— Да нет! Поставьте его на весы — уверен, что все сто пятьдесят…

— Но ведь и Мастер немногим тяжелее.

— Сто семьдесят пять.

— Это теперь, когда он потолстел от спокойной жизни. А если он скинет лишний жирок, в нем будет совсем немногим больше, чем в этом парне. Сколько вы весите, мистер Монтгомери?

Первый раз кто-то из них обратился прямо к нему. До этого момента он ощущал себя конем в окружении барышников, и только чувство юмора помогало ему не дать волю гневу.

— Я? Одиннадцать стоунов. [1] Стоун — единица измерения массы, принятая в англоязычных странах; 1 стоун = 6,35 кг.

— Ну, что я говорил? Он полусреднего веса.

— А ежели недельку потренироваться, сколько тогда будет? — спросил Пэрвис.

— Я тренируюсь постоянно.

— Что он в форме, в этом сомнения нет, — признал объездчик. — Но речь ведь не о повседневной тренировке, а о занятиях с тренером. Я не я буду, мистер Уилсон, если он не потеряет полстоуна за эту неделю.

В ответ на это Уилсон одной рукой взялся за плечо Монтгомери, а другой за кисть и резко согнул его руку в локте. Под его пальцами перекатывался восхитительный, округлый и твердый, как мяч для крикета.

— Потрогайте сами, — сказал он.

Двое его спутников в свою очередь освидетельствовали бицепс, и выражение их лиц изменилось.

— Да, ничего не скажешь… Парень вроде подходящий, — пробормотал Пэрвис, отходя.

— Джентльмены! — воскликнул Роберт. — Я терпеливо слушал, как вы обсуждаете мое телосложение. Не пора ли объяснить мне, что все это значит?

Храня серьезность на лицах, троица снова расселась.

— Все проще простого, мистер Монтгомери, — сказал трактирщик несколько смущенно. — Но мы не можем ввести вас в курс дела, пока не решим окончательно, есть ли о чем говорить. Мистер Уилсон находит, что безусловно есть, а Фоссет противоположного мнения. А он тоже принимает участие в пари, так что у нас с ним равные права. А он еще и член организационного комитета.

Фоссет уже снова выстукивал рукояткой хлыста некий ритм на своих выдающихся зубах.

— Мне поначалу он показался слабаком, — сказал он, — но чем черт не шутит, может и выдержать… Как говорится, ладно скроен да крепко сшит. Словом, если вы, мистер Уилсон, на него ставите…

— Безусловно.

— А вы, Пэрвис?

— Вы видели когда-нибудь, чтобы я отказывался от своего намерения, Фоссет?

— Ну если так, то мой пай тоже остается в деле

— А я все время был уверен, что так и будет, — заявил Пэрвис. — Никогда еще Исаак Фоссет не подводил партнеров. Значит, так: мы, трое, организуем матч с призом в сто фунтов, если, конечно, мистер Монтгомери согласен.