Эд Раджкович - Босиком до неба

– Может, я всё сопоставляю неправильно, – размышлял он, но целый ряд событий попадает под момент с появления этой вещи ему в руки. – Будешь моим талисманом, – проговорил он, убирая камушек в карман пиджака. – Событий достаточно для этого дня, – подумал Мурад, укрываясь пледом.

Утром зашёл Ибрагим. Рассказал, что поссорился с родственниками.

– Всё началось с мелочей. Начали говорить о совместных планах, потом перешли на личности. Говорили неуважительно в твой адрес, и я завёлся. Как вы смеете говорить плохо, тем более за глаза.

– Посмотрим, к чему эта дружба приведёт, все как один говорили, как будто заранее сговорившись против тебя.

– Ерунда всё это, у тебя семья, дети, жена и целая куча забот, а может, они в чём-то правы, и зря ты с ними ссоришься. Не хочется, чтобы из-за меня у тебя были проблемы.

– Хватит на себя наговаривать, что ты сделал дурного или чем ты хуже их? Наоборот, больше знаешь и много умнее. Никто тебе не помогал, а мы знаем заботу родителей и живём жизнью, в которой каждый день повторяется как предыдущий. Растут дети, и понимаешь, что время идёт, а ничего не происходит. Ты другой человек – многое видел и интересный собеседник. Я твой друг и знаю, что ты ко мне относишься честно, воспринимаешь меня простого сельского жителя искренне уважительно.

– Я всех воспринимаю уважительно, а тем более наши местные люди удивительным образом отличаются от прочих.

– Видишь, в тебя кидают камни, а ты дурное слово в ответ не говоришь. Ты выше всего этого, многого добьёшься, тогда не забывай своего друга детства Ибрагима. Тут в селении, если надо устрою на работу автомехаником. Я водитель на колхозной машине ГАЗ, здесь нет хорошего специалиста по двигателям, а ты имеешь специальность ещё с армии.

– Я завтра уезжаю на побережье, и когда вернусь – не знаю. Нужно решить несколько вопросов незамедлительно. Спасибо за содействие, но пока на некоторое время у меня свои планы вне селения. Ты как прощаться пришёл, как будто заранее знал о моём отъезде.

– Совпадение и только, но повод очевиден. Уезжаешь завтра, а сегодня праздник для души.

Домашнее вино, которое достал Ибрагим из сумки, он же и разлил по стаканам. В нём была полная искренность, и это обстоятельство обезоруживало, отказаться было невозможно. Они весело выпивали, вспоминая истории из детства. От общения с Ибрагимом у Мурада уходила настороженность, он доверял ему. При этом он помнил всегда, что наивная простота горцев может резко смениться упорной враждой. В нём не было подлости, душа этого человека наполнена добротой с заботой о других. На самом деле, Ибрагим считал себя обязанным Мураду. Он видел, как тот в детском возрасте отчаянно отстаивал себя. Его пример научил Ибрагима, что родителей надо ценить и уважать, что семья должна быть крепкой и нерушимой, чтобы никто не испытывал одиночества – именно в этом он был благодарен Мураду. Его пример показывал, как изменчива жизнь. От своих родителей он знал, что его мать была самой завидной невестой, а отец – состоятельный и властный. Он хотел помочь Мураду, чтобы тот остался в селении, но не знал как, потому что по всему видно, что Мурад сам себе на уме. Они попрощались по-дружески, и Ибрагим направился домой, по-светлому завидуя Мураду: сам себе хозяин, направляется, куда сам решит, ничто его не держит.

Именно такое различие и делало общение интересным. Точка зрения Мурада выглядела правильной во всём, что он говорил.

Дед Хасан начертил на листке бумаги карту расположения дома матери Мурада, на другом листке написал записку для тёти Веры с её адресом в городе.

– Не удивляйся, что, никогда не бывая в доме твоей матери, знаю, где и как она живёт. Родители всегда помнят своих детей, чтобы не случилось. Родители расплачиваются за свои ошибки, а дети расплачиваются за ошибки родителей. Иди, решай свои вопросы и не позволяй руководить тобою дурным мыслям.

Стоя у ворот нужного адреса, Мурад остановился. Ступор нашёл на все его действия. Лёгкость и уверенность пропали, наступило чувство необъяснимо возникшей в душе суеты. Крыша дома, каменный высокий забор и железные ворота предстали непреодолимой стеной. Он не знал, как сейчас будет при встрече вести себя с ней, той женщиной, с которой давно хотел увидеться. Отличием от обычных домов в их селении было то, что справа имелся звонок, какой есть во всех городских квартирах. Над крышей возвышалась телеантенна, и ему по-детски неудержимо захотелось посмотреть телевизор.

– Пришёл к матери, а думаю о телевизоре в её доме, – удивился своим ходом мыслей Мурад.

Со свойственной ему дерзостью, какая бывает при принятии неотложного решения, он нажал на звонок. Дверь открыла молодая девушка и поинтересовалась, кого ему надо. В её чертах лица он уловил что-то родственное. Она была красива и говорила не спеша, обдумывая слова.

– Почему Вы молчите?

Она хотела закрыть дверь перед незнакомым ей человеком, но Мурад заговорил:

– Я сын хозяйки дома и пришёл к ней.

– К маме что ли, но я Вас не знаю.

Девушка явно растерялась от такого поворота событий. Их глаза встретились, и улыбка радости смешалась с выступившими слезами. Она поняла, кто это и скромно произнесла:

– Проходите в дом.

Во дворе было чисто, и аккуратные клумбы цвели бутонами роз на пышных кустарниках, остриженных со всех сторон. Дорожка, ведущая к веранде, была уложена каменной плиткой. Энергетика дома напрягала Мурада. Всё было чётко прибрано, каждая часть двора была идеально ухоженной. Он почему-то представил кучу навоза посреди двора, и эта картина не вписывалась сюда.

В комнате стояла женщина и внимательно смотрела на появившегося Мурада. Она была с прямой осанкой и выше ростом, чем он. Несмотря на возраст, просматривались черты былой красоты. Не зная, что сказать, растерявшийся Мурад собрался, сменил свой взгляд на высокомерно оценивающий – именно такие чувства оценки и претензий довлели над его настроением. По-русски сказал:

– Здравствуйте.

Наблюдавшая девушка ждала реакции матери.

– Дедушка Хасан прислал ко мне тебя? – спокойным голосом произнесла она чисто по-русски.

– Адрес сказал он, а прийти сюда я сам давно собирался.

Он под воздействием её спокойствия всё больше терял уверенность в себе, и всё что он смог ассоциативно вспомнить – это свой детский плач под окнами этого дома в дождливую ночь и такие же глаза её, смотревшие сквозь него. Он совсем не чувствовал родного тепла от этой женщины. Черты её лица говорили о том, что есть родство, но душа противилась этому. Он захотел плюнуть в её сторону и уйти, но вдруг она заговорила:

– Ты, наверное, голоден, сейчас мы приготовим покушать.

Девушка ушла на кухню, и женщина снова заговорила: