Джеффри Чосер - Кентерберийские рассказы

295 «К моей любви, миледи, снизойдите

И жалостью своею подарите».

И струны он слегка перебирал,

Проснулся плотник, песню услыхал

И прошептал жене: «Эй, Алисон!

300 Ты слышишь, как мяучит Абсолон,

И, кажется, у нашего забора?»

«Ну, этакого не страшусь я вора», —

Так, не смущаясь, не боясь нимало,

Ему жена сердито отвечала.

305 И вот пошло день ото дня все хуже,

Авессалом увяз, как боров в луже.

Так рьяно он любимой домогался,

Что все забыл, бедняк, всего чуждался.

Не спал ни часа он ни днем, ни ночью,

310 Волос вычесывал гребенкой клочья,

А все чесал их, все-то наряжался,

Он через своден к милой обращался.

Он трели выводил, как соловей;

Быть скромным пажем обещался ей;

315 Он посылал ей пряное вино,

Чтоб кровь ей будоражило оно.

И пряники, и вафли, и конфеты,

И золотые звонкие монеты —

Приманку для ее ушей и ока.

320 Он знал: чтобы увлечь на путь порока,

Пригодны разнородные пути:

Любого можно лестью обойти,

Смирить ударами, склонить смиреньем.

И он старался с неослабным рвеньем

325 Всем угождать красавице своей.

Роль Ирода не раз он перед ней

Играл в мираклях, 282— все не помогало

И отклика у милой не встречало:

Так нравился ей Душка Николас.

330 Авессалом остался в этот раз

С предлинным носом. Так ему и надо.

На все старания — в ответ досада;

Все рвение — одна забава ей.

Его игрушкою считать своей

335 Она привыкла. Говорит присловье:

«Далекому не одолеть в любови,

Когда сосед-искусник завелся».

И как псаломщик к милой ни рвался,

А Николас был ей стократ милее.

340 Что ж, Николас, гляди же веселее!

И вот однажды, в самую субботу,

Когда супруг отправился работать,

Договорилась милая с дружком,

И порешили, наконец, на том,

345 Что Николас супруга одурачит

И что тогда же, в случае удачи,

Они в постели вечер проведут.

И стал готовиться к проделке плут:

Отнес тайком к себе наверх в светлицу

350 Запас еды, которым прокормиться

Дня два он мог, и Алисон сказал,

Чтобы никто решительно не знал

Об этом в доме, что недуг, мол, гложет

Его жестокий, что никто не может

355 Докликаться его, все нет ответа,

И что становится ей странно это;

Весь день в субботу он не выходил

И в воскресенье дверь не отворил,

Лежал в своей постели, пил и ел

360 И про себя тихонько песни пел.

И растревожился миляга плотник:

«Как, он не выходил весь день субботний?

Наверняка, клянусь святым Томасом,

Недоброе случилось с Николасом!

365 А вдруг пожрал его огонь геенны?

Во всем, глядишь, такие перемены.

Гроб отнесли сегодня на погост.

А мы с покойником рубили мост

Еще в четверг. — И приказал мальчишке: —

370 Иди, пострел, к светлице, там, на вышке,

Кричи, стучи, хоть камнем, хоть ногою,

Тогда жилец, наверное, откроет,

Коль жив еще, ну, а коль умер он…»

И тут такой раздался стук и звон,

375 Что и в гробу проснулся бы покойный.

А в горнице все тихо и спокойно,

И все сильней дубасил озорник:

«Да напились вы, что ли, мистер Ник?

Ну можно ль спать без перерыва сутки?

380 Хозяин сердится на эти шутки».

Опять молчание, ну как в гробу.

Он приналег, тряхнул рукой скобу, —

Не поддается. Тут нашел лазейку

Кошачью он. Но поглядеть посмей-ка!

385 Все ж, наконец, мальчишка осмелел.

Прилег на брюхо, в дырку поглядел

И видит: Николас сидит в кровати,

Он в колпаке и в вышитом халате,

И вверх глазеет он, разиня рот.

390 На гребень крыши, где мяучит кот

И месяц новый рогом зацепился

За край трубы и набок покосился.

Все рассказать сбежал мальчишка вниз,

И плотник с горя тут совсем раскис

395 И принялся и ахать, и дивиться,

И уверять: он знал, что так случится.

«Спаси его, святая Фридесвида! 283

Такой был скромный и пригожий с вида,

Вот астрономия к чему приводит:

400 Всегда с ума она безумцев сводит.

Нет доступа нам к Божиим секретам.

Благословен, кто не мечтал об этом,

Кто входит с верою в Господень дом.

Вот и другой когда-то астроном

405 Ходил вот этак ночью, в небо пялясь, 284

И хвастал, что, мол, тайны раскрывались

Ему небесные. Ходил, ходил,

Да в темноте в овраг и угодил.

Туда же, тайны раскрывать хотел он,

410 А ямы-то как раз недоглядел он!

Но видит Бог и пресвятой Томас,

Меня печалит бедный Николас.

Пойду скажу, что это лжеученье

Его лишит надежды на спасенье.

415 Скорее, Робин, и тащи-ка шест,

Ведь он, бедняга, там не пьет, не ест».

И Николас им снова не ответил;

Шестом подперли дверь они, и с петель

Дверь сорвалась и рухнула в покой.

420 А Николас в кровати, как немой,

Сидел недвижно и глядел на небо.

Его напрасно пичкал мясом, хлебом

Добряга плотник: нем и недвижим

Студент сидел, как статуя, пред ним.

425 И за плечи старик его схватил,

Затряс его и в ухо завопил:

«Очнись! Меня послушай, Николас!

Не пяль ты в небо неразумных глаз,

И что это тебе, бедняк, заметило?@

430 Чур, чур тебя, и сгинь, лихая сила!»

Он все углы подряд перекрестил,

Три раза плюнул и окно открыл

И произнес вечернее заклятье, 285

Которое всегда читают братья:

435 «О Христос Пречистый! Бенедикт-угодник! 286

Дом наш сохраните ото зла сегодня!

Отче наш, спаси нас нынче до утра,

Утром осени нас, преславная сестра». 287

И Николас сказал тогда со страхом:

440 «Ужель весь мир пойдет так скоро прахом?»

Тут вздрогнул он и глухо застонал,

И плотник с ужасом ему внимал.

«Брось ты дурить! Побойся, милый, Бога!» —

Сказал ему старик довольно строго.

445 «Дай мне воды! — несчастный попросил. —

Мне надо подкрепиться, нету сил

Тебе поведать, другу дорогому,

Чего я не поведал бы другому».

Спустился плотник и, принесши пива,

450 Стал тормошить юнца нетерпеливо.

Вот Николас полкварты враз отмерил,

Пришел в себя, приладил снова двери

И старику стал на ухо шептать:

«Тебе лишь, Джон, хочу я рассказать,

455 Но поклянись, что не нарушишь тайны,

Которая открылась мне случайно.

Страшнее этой тайны в свете нет!

Коль разболтаешь важный сей секрет,

Ты в наказание ума лишишься.

Клянись сейчас же, если не страшишься».

460 «Клянусь Христовой кровию! — простак

Ему ответил. — Но к чему ты так?

К чему все эти клятвы и условья?

Когда ты слышал, чтоб я празднословил?

465 Свидетель мне Христос, Кем попран ад!»

«Ты знаешь, Джон, я сам теперь не рад.

Я ход ночного проследил светила,

И астрология беду открыла.

Ты думаешь, чудак я и бездельник,