Томас Гарди - Мэр Кестербриджа

— Милая мисс Темплмэн… что это вы? — воскликнула ее компаньонка.

— Мне так приятно с вами! — проговорила Люсетта, как только обрела дар слова.

— Да, да… и мне с вами, — вторила Элизабет-Джейн, стараясь успокоить ее.

— Но… но… — Люсетта не смогла докончить фразу, хотя ей по понятным причинам хотелось сказать, что если Хенчард так враждебно настроен против девушки, как это теперь выяснилось, то с Элизабет-Джейн необходимо расстаться… неприятно, но придется.

Впрочем, временный выход из положения напрашивался сам собой.

— Мисс Хенчард… вы не могли бы пойти кое-куда по моим делам, как только мы позавтракаем?.. Отлично, вы очень любезны. Так вот, не можете ли вы заказать… — и она дала Элизабет несколько поручений в разные магазины, с таким расчетом, чтобы их исполнение заняло не меньше часа, а то и двух.

— А вы когда-нибудь бывали в музее?

Нет, Элизабет-Джейн не была там ни разу.

— Так вам обязательно надо пойти туда сегодня же. Можете закончить утро посещением музея. Это старинный дом на одной из окраинных улиц — я забыла, где, но вы сами найдете, — и там хранится множество всяких интересных вещей: скелеты, зубы, старинная посуда, старинные сапоги и туфли, птичьи гнезда… и все это очень занимательно и поучительно. Вы не уйдете оттуда, пока не проголодаетесь.

Элизабет торопливо оделась и ушла. «Интересно знать, почему ей так захотелось отделаться от меня сегодня?» — с грустью подумала девушка. Как ни трудно было угадать причину поведения Люсетты, Элизабет-Джейн при всей своей наивности все-таки сообразила, что сейчас нуждаются не столько в ее услугах или знаниях, сколько в ее отсутствии.

Не прошло и десяти минут после ее ухода, как одна из горничных Люсетты уже отправилась к Хенчарду с запиской. Записка была короткая:

«Дорогой Майкл, сегодня Вы по своим делам проведете часа два-три неподалеку от моего дома, поэтому зайдите, пожалуйста, повидаться со мной. Я горько разочарована тем, что Вы не пришли раньше, — да и как мне не тревожиться, если наши отношения все еще не определились… Особенно теперь, когда состояние моей тетки выдвинуло меня в первые ряды общества! Быть может, Вы пренебрегаете мною оттого, что здесь живет Ваша дочь, поэтому я сегодня услала ее на все утро. Скажите, что Вы пришли по делу, — я буду совсем одна.

Люсетта ».

Когда посланная вернулась, хозяйка сказала ей, что если зайдет джентльмен, его надо принять немедленно, а сама принялась ждать.

Сердцем она не очень жаждала видеть Хенчарда — он сам оттягивал их брак, и это расхолодило ее, — но увидеть его было необходимо, и, со вздохом расположившись в кресле, она приняла живописную позу — сначала одну, потом другую, затем села так, чтобы свет падал на нее сверху. Но вдруг она бросилась на диван, легла, изогнувшись, словно лебединая шея, — эта поза ей очень шла, — и, закинув руку за голову, устремила глаза на дверь. Так, решила она, пожалуй, будет лучше всего, и так она лежала, пока не услышала мужских шагов на лестнице. Тогда Люсетта, позабыв о своей «лебединой» позе (ибо Природа в ней пока была сильнее Искусства), вскочила, подбежала к окну и в припадке робости спряталась за портьерой. Правда, страсть ее увяла, но все-таки ей было из-за чего волноваться: ведь она не видела Хенчарда со дня их временного (как она тогда думала) расставания на Джерси.

Она услышала, как горничная проводила гостя в комнату, и закрыла за ним дверь, предоставив ему самому искать хозяйку. Люсетта откинула портьеру и взволнованно кивнула… Тот, кто стоял перед нею, был не Хенчард.

В тот миг, когда Люсетта откидывала портьеру, у нее мелькнула мысль, что гость, быть может, вовсе не тот, кого она ожидала, но отступать было поздно.

Незнакомец был гораздо моложе, чем мэр Кестербриджа, — светловолосый, стройный, красивый. Он был в элегантных суконных гетрах с белыми пуговицами и до блеска начищенных высоких башмаках на шнурках, в бриджах из светлого рубчатого плиса, в черном вельветовом сюртуке и жилете, а в руке держал хлыст с серебряной рукояткой. Люсетта вспыхнула и, то ли надув губы, то ли улыбаясь, проговорила: «Ах, я ошиблась!»

Гость, напротив, и не думал улыбаться.

— Простите, пожалуйста! — проговорил он покаянным тоном. — Я пришел и спросил мисс Хенчард, а меня провели сюда; сам, я, конечно, никогда бы не осмелился так невежливо ворваться к вам!

— Это я была невежливой, — отозвалась она.

— Может быть, я ошибся домом, сударыня? — спросил мистер Фарфрэ, мигая от смущения и нервно похлопывая себя хлыстом по гетрам.

— О нет, сэр… садитесь. Раз уж вы здесь, подойдите ближе и присядьте, — любезно проговорила Люсетта, стараясь избавить его от чувства неловкости. — Мисс Хенчард придет сию минуту.

Это, конечно, было не совсем верно, но что-то в этом молодом человеке — какая-то северная четкость и суровая прелесть, приводившие на память хорошо настроенный музыкальный инструмент и сразу возбудившие к нему интерес Хенчарда, Элизабет-Джейн и весельчаков в «Трех моряках», — понравилось Люсетте, и его неожиданный приход был ей приятен. Гость поколебался, бросил взгляд на кресло, решил, что не будет большой беды, если он останется (тут он ошибся), и сел.

Внезапное появление Фарфрэ просто объяснялось гем, что Хенчард разрешил ему встречаться с Элизабет-Джейн, если он намерен посвататься к ней. Сначала Доналд не обратил внимания на неожиданное письмо Хенчарда, но одна исключительно удачная сделка настроила его благожелательно ко всем на свете, и он понял, что теперь может позволить себе жениться, если захочет. А какая же девушка была так мила, бережлива и вообще хороша во всех отношениях, как Элизабет-Джейн? Не говоря уже о ее личных качествах, женитьба на ней, естественно, повлекла бы за собой примирение с его бывшим другом Хенчардом. Поэтому Фарфрэ простил мэру его резкость и сегодня утром, по дороге на ярмарку, зашел в его дом, где узнал, что Элизабет теперь живет у мисс Темплмэн. Слегка раздосадованный тем, что не нашел ее ожидающей и готовой встретить его — так уж богато воображение у мужчин! — он поспешил в «Высокий дом», где увидел не Элизабет, но ее хозяйку.

— Сегодня, кажется, очень большая ярмарка, — сказала Люсетта, ибо взгляд их, естественно, привлекала к себе сутолока за окнами. — Меня очень интересуют ваши многолюдные ярмарки и рынки. О чем только я не думаю, когда смотрю на них отсюда!

Он, видимо, не знал, что на это ответить, но вот до них донесся гул толпы, — голоса звучали, как шум небольших волн, взметаемых ветром на море; иногда чей-нибудь голос выделялся среди других.

— Вы часто смотрите в окно? — спросил Фарфрэ.

— Да… очень часто.

— Вы ищете глазами знакомого?