Кодзиро Сэридзава - Книга о Человеке

— Подумать только, подарила новорожденному участок леса! Мы все тогда потешались, мол, бабка совсем свихнулась, но теперь понятно, она проявила мудрость, нажитую долгими годами. Поистине замечательная была бабка!

Когда Фуми вышла замуж, строительство обоих домов еще только завершалось. Все это время молодожены безмятежно жили у себя в квартире, но и после того, как свекровь уже переехала в новый дом, продолжали жить там, проводя в Ёёги выходные с вечера субботы до утра понедельника.

В тот же день, когда свекровь переехала на новое жилье, супруги приехали в Ёёги, чтобы отпраздновать новоселье.

Войдя, Фуми направилась к ней вслед за мужем. Отодвинула перегородку и обомлела. Лицо у свекрови было влажным, как будто она только что плакала.

— Фуми, раздели мое счастье, — сказала она, вытирая слезы. — Наконец-то я сбросила с плеч столько лет тяготившее меня бремя, стала обычной женщиной в демократической стране, и вот с утра все плачу от радости. Ну что ж ты, поздравляй меня!..

Войдя в комнату, Фуми извинилась, что не могла помочь с переездом, и муж, чтобы разрядить атмосферу, начал расхваливать дом — как в нем светло, как много солнца… Только через два года она узнала, что свекровь плакала вовсе не от счастья, а от горькой обиды.

Оба дома на участке в Ёёги — и дом молодоженов, построенный на европейский манер, и традиционный японский дом матери — были оборудованы всевозможными бытовыми приборами вроде кондиционера, что матери представлялось ненужным расточительством. Разумеется, она была рада, что строительный проект европейского дома был в ведении ее сына, а проект японского дома доверили ей, но, по ее мнению, оба дома выглядели нищенски, как в прежние времена жилища приказчиков, и ее печалило, что дома эти стали наглядным символом упадка их рода. И это еще не все. При переезде в новый дом близкие и в прошлом служившие в их семье люди постоянно приходили помочь ей и работали не покладая рук, поэтому накануне вечером она пригласила всех помогавших, чтобы отблагодарить их, устроив в новом доме что-то вроде банкета. И вот, когда разносили саке, один старик поднялся и, поблагодарив от имени всех хозяйку, сказал:

— Вы, госпожа, изволили выразиться в том смысле, что чувствуете облегчение, поскольку ныне стали сама себе хозяйка и никому ничего не должны, можете жить, никого собой не обременяя, но как это печально, как незаслуженно! Не проиграй мы войну, разве жили бы вы сейчас в таком бедственном положении!.. — вскричал он, и скупые мужские слезы потекли по его лицу.

Сидевшие здесь же женщины до сих пор сдерживались, но теперь, подстегнутые слезами старика, заголосили. Молодая служанка вышла вперед и, пав ниц перед хозяйкой, уткнувшись лицом в циновку, пролепетала:

— Госпожа, мне ничего не нужно, позвольте только прислуживать вам денно и нощно.

Словом, банкет неожиданно превратился в вечер скорби и ламентаций.

На следующий день мать мужа, вспоминая печальный вечер накануне и с грустью думая о нынешнем оскудении рода, невольно расплакалась. Но, увидев сына и его жену, сделала вид, что это слезы счастья.

— Фуми, — воскликнула она, — раздели мою радость! С сегодняшнего дня я, как и ты, стала женщиной-демократкой!

И пустилась в признания.

С малых лет она постоянно жила в окружении прислуги и наверняка казалась всем беззаботно-веселой, но в действительности в ее жизни было много тягостного и мучительного. Даже в разговорах с собственной матерью ей приходилось следить за тем, чтобы не сболтнуть лишнего и не навредить приставленной к ней челяди… Она давно мечтала о том, как было бы вольготно жить одной, никого не утруждая, и вот наконец ее желание осуществилось! Когда строился этот дом, она радовалась, что отныне сможет жить без помощи служанок… Сегодня — первый день. Бремя упало с плеч, она свободна, может говорить все, что вздумается, может говорить искренне.

— И тебя, — обратившись к Фуми, добавила она, — я прошу о том же.

У Фуми наконец отлегло от души. Почти два часа протекала неторопливая беседа мужа с матерью. Время от времени она присоединялась к ней. Затем молодожены отправились на кафедру, где их ждала срочная работа. Хотя в тот день свекровь заявила, что отныне будет жить одна, отпустив всех своих слуг, две служанки почтенного возраста, Тама и Судзу, сославшись на то, что им некуда податься, остались при ней. Тама подвизалась в доме свекрови, а Судзу — в доме молодоженов. Свекровь сказала, что теперь она спокойна, только просит позаботиться в будущем об этих двух женщинах. Обе все равно что семейное достояние, поэтому после ее смерти обходиться сними должно по-родственному, а придет время — похоронить в фамильной могиле рода Суда.

По-правде сказать, выходя замуж за Дзюндзи Суду, Фуми в душе поклялась, что отныне главная цель ее жизни — не изучать лингвистику, а быть образцовой женой. Ради этого она договорилась в университете, чтобы, кроме самых необходимых занятий и лекций, с нее сняли всю дополнительную нагрузку, оставив четыре часа лекций в неделю. Разумеется, подготовка к лекциям и занятия любимой наукой отнимали немало времени, но уже от мысли, что, за вычетом четырех часов в неделю, она полностью сможет посвятить себя семье, ей становилось легко на душе и все домашние хлопоты были в радость.

Что касается работы на кафедре, она сразу решила, что все должно остаться так, как было до замужества. По-прежнему приходила по четвергам и субботам, по-прежнему получала оплату и никак не демонстрировала другим сотрудникам, что она жена Суды. Разумеется, это помогало ему в работе, но она не переставала думать, как бы помочь ему больше.

До сих пор, переводя важные статьи, опубликованные в иностранных журналах, она быстро писала от руки и отдавала мужу рукопись. После него рукопись читали ассистенты и другие сотрудники, она пачкалась, терялась, вновь находилась, словом, сохранять ее в первозданном виде было практически невозможно, а переписывать набело время не позволяло.

Конечно, хорошо было бы печатать на электронной пишущей машинке, но, зная сколько времени понадобится, чтобы научиться быстро печатать текст, Фуми от этой мысли сперва отказалась. Все же по случаю годовщины свадьбы она приобрела машинку, установила ее в своей комнате и, как только выпадало свободное время, тренировалась работать с клавиатурой; через три месяца она уже смогла печатать под диктовку. Даже муж был удивлен ее сноровке.

Как-то в четверг утром, уходя на работу, он попросил ее перевести статью из французского журнала прямо на машинку. Во второй половине дня она пришла на кафедру с машинкой и поставила ее на свой стол в углу. Затем, читая про себя статью, побежала пальцами по клавишам. Времени это заняло вполовину меньше, чем если бы она писала от руки. Сброшюровав листы. Суда передал перевод ассистенту. Тот похвалил результат, а работавший рядом за микроскопом ассистент О. заметил с одобрением, что в таком виде не только читать проще, но и хранить удобнее. Она спросила, не мешает ли другим стук клавиш.