Любовь Овсянникова - Побег аферистки

Итак, в ответ на Татьянину откровенность Люля тоже подробнее рассказала о себе, не скрыла и первой любви к Вячеславу Емельяновичу, и жизни в Москве, правда, промолчала о приличном достатке внезапного, неожиданного происхождения.

— А потом надоело мне чужих детей нянчить, прислуживать богатеям, захотелось получить образование, стать нормальным человеком, — говорила она напоследок. — Вот я и приехала в Киев, где меня не знали.

— И что? — тихо спросила Татьяна. — Ты выучилась?

— Разве я тебе не сказала? — удивилась Люля, ловко дополняя выдуманную версию последних лет своей жизни новыми деталями: — Как раз четвертый курс заканчиваю… заканчивала… заочного отделения нашего института. Ну, должна была закончить при нормальном развитии событий, — уточнила она.

Но, уставшая от разговора, Татьяна уже слушала собеседницу невнимательно. В конце концов Люля, заметив это, притихла и скоро услышала тихое сопение спящей подруги.

Люля выключила свет. Давно прекратилось хождение в коридоре, затихли голоса в соседних купе, а к ней все не шел сон. Она долго успокаивалась после опасных приключений, свыкаясь с мыслью о кардинальных изменениях в жизни, невольно что-то вспоминала, строила планы на завтрашний день и не прекращала анализировать и взвешивать свои прежние просчеты и возможные неприятности предстоящего периода.

Как я могла влюбиться в такого урода, как Дыдык?! Бросить лучший в мире город, налаженный образ жизни, положение, связи, сойти с олимпа и замараться интрижкой с брачным аферистом… Тьху, тмутараканьская дурище, трижды хроническая дебилка! Это еще хорошо, что я не вляпалась в криминал и не попала за решетку! Чтоб тебе повылазило, если ты не видела, с кем связалась! Да на него не положила бы глаз даже ворона неумытая! Чтоб тебе лопнуть, если не понимала, что он тебя тупо использует! Лучше б тебя трясцы свели, чем так потерять достоинство, так не беречь здоровье. Гляди, Татьяна — некрасивая дальше некуда, а стремится к тихому настоящему счастью. И добьется своего, помоги ей Бог! А ты — красивая, успешная, обеспеченная, жизнью битая-перебитая — и наломала дров?! Ой глупая, ой ненормальная! Нет, недаром тебе послана эта девушка, это чтоб ты ума от нее набиралась. Надо ее держаться. Смотреть и учиться, смотреть и учиться! — приказывала себе Люля. А заодно отплатить взаимностью, ведь тебя ей тоже небо, небось, не зря послало — значит, ты должна заботиться о ней, о ее здоровье в эту трудную для нее минуту и заслужить прощение за свои грехи.

Интересно, какое впечатление у меня останется от Днепропетровска, — успела подумать Люля, почувствовав, что проваливается в сладкое забытье.

Роскошествуя в мартовских мечтах и ожиданиях, мир засыпал.

1

Это весна, это просто весна, — говорил себе Григорий, гася в душе какое-то тревожное нетерпение, словно вот-вот должно было наступить исполнение давней горячей мечты.

Он сонно прошаркал по полу обутыми на босу ногу высокими калошами, металлически затарахтел в сенях, загромыхал наспех наваленной в угол утварью, затем открыл дверь, привычно цыкнув на пса, выскочившего ему навстречу, и вышел во двор. Остановился посредине, огляделся, будто впервые заметил рассветный рай, широко раскинул руки с пустыми ведрами, взглянул на небо, на легкие облака, улыбнулся еще вялым внутренним мыслям и до хруста в хрящиках потянулся. «Как только люди живут в этих каменных городах, где и ветру повеять негде? Дураком я был раньше, это точно», — подумал он и неторопливо посунулся через дорогу во двор к Сопильнячке. У нее колодец был таким глубоким, что пока достанешь ведро воды, так ухайдакаешься. Зато сама вода казалась сладкой, как из того родника, что пробился у пруда. У Грицька во дворе и своя вода была, да больно соленая и жесткая, разве что не морская.

На проселке, который Григорий переходил, по правилам оглянувшись налево-направо, машин не было — рано еще, днем вот появятся. Поэтому он остановился на самой его середине, споткнувшись о мысль про ключ с вкусной водой, и недоуменно оглянулся: расстояние между его и соседским колодцами не составляло и сотни метров. Почему же вода в них разная? Зависать на этом ему не хотелось, как еще не хотелось вообще никаких усилий. «Надо расчистить родник у пруда и накрыть оштукатуренным панцирем, а то туда ветром пылищу задувает, да и ребятня шкодит, мусор бросает. А под ним ямку выкопать и сделать криничку, чтобы не побираться у тетки Насти водой», — текли дальше его мысли.

Но углубиться и в этот вопрос он не успел. У колодца Сопильнячки стояла гнедовская невестка Дарка и старательно пыталась справиться с опущенным вниз ведром, которое, очевидно, там плавало на поверхности и не набиралось водой. «И здесь руки нужны! Дела того — на копейку, грузило приделать, а сделать некому», — вздохнул Григорий, подходя ближе.

— Помочь? — приветливо обратился он к Дарке.

Года два назад эту девицу высватали в соседнем селе за Юрия Гнедого, и она прижилась тут как своя. «Красивая девка! Но попробуй, положи на нее глаз, так Гнедой рыло начешет без долгих сборов и не крякнет. Лучше бы этот колодец отремонтировал тетке Насте, а то, гляди, на меня как раз и рассчитывает, жеребец».

— О, привет, женишок! — нахально улыбнулась Дарка.

— Какой я тебе женишок? — не растерялся Григорий. — Ты, давай, не вводи меня в искушение, а то я такой.

— Известно, какой. Снова какую-то профуру [18] Профура — прохиндейка. домой привез!

— Прикуси язык, детка! — прикрикнул на нее Григорий. — Это не твое дело.

— А чье? Нет, вы только посмотрите на него! — риторически обратилась она к воображаемым свидетелям. — Он подает нашим мужикам дурной пример, а ты — молчи. Да я тебе, голубок, в глаза скажу, кто ты есть.

— Ты что, не выспалась? — недоуменно заморгал глазами мужик, переминаясь с ноги на ногу.

— Сначала он привозит сюда курортную лахудру и позорится перед людьми. Теперь еще лучше — по газете черт знает кого выписал. Ты что, инвалид? По-человечески жену найти не можешь? Посмотри, сколько одиноких женщин вокруг.

— Чего ты варежку разинула? Вон люди уже из окон выглядывают. Я тебе не сват, не брат. Отцепись от меня!

— Да, разинула! Потому что моя подруга из-за тебя, паразита, под ножи пошла, а я только сегодня утром об этом узнала. Разве ты мужик? Ты — лох нечесаный. Вымахал как гагай [19] Гагай — крепыш, большой и неуклюжий человек. , а настоящее чувство оценить не в состоянии. Пусть только, рожа твоя страшная, с ней случится что-нибудь плохое — я тебя прибью, не побоюсь. Ходишь здесь, зубоскалишь от дурного ума, а она там мучится.

— Дарья, — обруганный Григорий еще держал марку, хорохорился: — Прекрати молоть ерунду! Какая подруга? — его аж в пот вбросило, он, естественно, был не без греха, но чтобы посылать женщину под ножи…