Любовь Овсянникова - Побег аферистки

В южных лесополосах преобладают акации, и сейчас они стояли в сплошной белой накипи гроздьев — цвели. Готовились цвести липы и дикие маслины. На лужайках под посадками, возвышаясь над высокими травами, кивали фиолетовыми головками длиннолистые вероники, белели первые ромашки и красными искрами полыхали маки на тоненьких ножках. Разогретая за день пряность их смешанного благоухания густо висела в воздухе, пьяня людей, а особенно — растревоженных приятными отношениями. Четверть часа поездки показались Татьяне счастьем, после которого, вдруг оно уже и не повториться, можно всю жизнь тянуть лямку будничных хлопот и ни на что не жаловаться. Сквозь открытое окно она глубоко вдыхала душистый воздух и ощущала, как ее ноздри трепещут от смятения, вызванного весной и молодым обновлением. Ничто не припоминалось, ни о чем не мечталось и ничего не ждалось, это были мгновения чистого «здесь и сейчас» — сиюминутной жизни, без призраков и привидений.

— Я везу тебя к себе, — осторожно, чтобы не нарушить ее очарования, промолвил Григорий, когда они въехали в село, и повернулся к ней. — Ну что, чуток освоилась?

— Да, конечно. Поехали, — почти безразлично согласилась Татьяна. — Ты все сделал, что хотел? — усилием воли вернулась она в действительность.

— Я так много хочу, что на все мне и жизнь не хватит, — засмеялся Григорий. — Но кое-что успел.

Летняя полумгла была прозрачной по причине полнолуния. День незаметно перекатился в вечер и, казалось, замер на этой волне. Дети еще стайками гуляли на улице, а взрослые закончили свои дела и высыпались за ворота, чтобы посидеть на скамейках, поговорить, отдохнуть перед ужином, купанием и собиранием ко сну — надоевшими ежедневными заботами. Весной и в такое погожее лето елось и пилось мало, потому что плоти человеческой хватало для прокорма целебных запахов цветения; с домашними делами возиться не хотелось, так как весь мир казался скрипуче-чистим, звонким и омытым частыми дождиками; а сон и на ум не шел, ибо осознавалась непродолжительность этой сказки. Только нельзя было людям отвлекаться от земной жизни и погружаться в химерические материи мечтаний. Надо было работать и отдыхать, есть и спать и своими фантасмагориями не гневить бога, изрекшего когда-то: «Из праха вышли и в прах обернетесь».

Так вот, здешние демосы говорили о земном: о себе и о соседях, и не могли не заметить, как торжественно заехал во двор Григорий и как потом из машины величаво вышла Татьяна.

— Привез-таки, добился, — крякнул, ударив себя по колену, Сашка Бегун. — Вот это выдала Татьяна, заморочила куму голову. Будет знать, что такое настоящая женщина. Будет ли она брать у нас молоко?

— А почему нет? — отмахиваясь от только что вылупившихся комаров, сказала Сопильнячка. — Она, может, сразу сюда не переедет. А если и переедет, то тоже святым духом не будет питаться.

— Татьяна хороший человек, спокойная, порядочная, — сказала Оксана, Сашкина жена, ударяя себя сорванной вероникой по щеке, и принюхиваясь к ее приятному запаху. — Намучились оба. Пусть живут с Богом.

К ним подошла Дарка Гнедая.

— Это кто у нас здесь спокойный? — спросила она, услышав звон.

— Про Татьяну Оксана сказала, — доложила ей тетка Настя Сопильнячка. — Ты куда идешь на ночь-то?

— К вам по воду, — махнула рукой Дарка. — Мой надумал голову мыть, прошлогодние семена подсолнечника провеивал, запылился.

— А что так? — для порядка спросила Оксана.

— Надо свежего масла сбить на лето. А о Татьяне зря вы так. Она девушка битая.

— Так в том-то и дело, что битая, — встряла до тех пор молчаливая тетка Флора, почтальонка. — После аварии как подменили ее.

— А что такое? — тетка Настя учуяла настоящие новости и пододвинулась ближе. — А?

— Не успела на работу выйти, а уже пошла в сельсовет и заявила, чтобы искали хоть на полставки библиотекаршу в сельскую библиотеку. Она, дескать, поможет организовать там это дело. И в больницу ходила.

— Конечно, она же по сей день на больничном, — зевнула Оксана.

— Нет, — уточнила Дарка. — Она отпуск за свой счет до конца лета оформила.

— Ага, — продолжала тетка Флора. — Так вот она зашла к главному врачу и говорит, что вот у вас здесь размещается приют для престарелых, а вы о нем не заботитесь, не поставляете туда книги, свежую печать. Ну, сначала она, конечно, у меня спросила, выписывают ли туда газеты и журналы, а тогда вот и пошла с предложением. Проворная!

А сама Татьяна тем временем плескалась в душевой, недоумевая, как Григорию удалось ее устроить в доме, где нет водопровода.

— Как ты воду в бачок заливаешь? — спросила она, выйдя оттуда и на ходу застегивая пуговицы на домашнем халате. — Не страшно, если я халат надену? Устала за двое суток дороги в зашнурованных одежках находиться.

— Как? — засмеялся Григорий, который в это время выставлял на стол приготовленные с вечера блюда. — Помнишь фразу из фильма «Свадьба в Малиновке»: «Зубками ее, зубками»? Так и я могу ответить про воду: «Ручками ее и ножками».

— Давай теперь я возьмусь, — подошла к нему Татьяна и перехватила работу. — Ручками и ножками? Какой ты молодец! У тебя есть микроволновая печь? Я там жаренные грибы разогрею. А где скатерка?

Григорий носился по дому, доставал то скатерку, то салфетки, то одинаковые тарелки, показывал, где у него стоит посуда для микроволновой печи.

— Бутылки даже не выставляй, — предупредила его Татьяна. — Мне нельзя, а еще я ненавижу пьющих мужиков.

— А совсем чуточку?

— Ты же, кажется мне, не пьешь, — повернулась к нему Татьяна. — Зачем спрашиваешь?

— На всякий случай.

— И совсем чуточку ненавижу. Вообще не люблю, когда люди вводят себя в состояние измененного сознания.

— Ой, расшифруй!

— Какой чудной! Что здесь непонятного? Табак, алкоголь, наркотики, определенные виды лекарств влияют на человека так, что он делается другим, не самим собой. Он начинает по-иному реагировать на окружение, по-иному оценивать мир, иначе говоря, его сознание становится другим, измененным. Это уже не тот человек, который был сначала, а другой, с которым я, например, не знакомилась и не планировала знакомиться в дальнейшем.

— Для меня это не проблема, просто поинтересовался, — Григорий сказал правду, но все равно немного поджал хвост, как ученик при учительнице.

А потом они наслаждались едой, хвалили местные продукты, обсуждали кулинарные рецепты, смотрели телевизионные передачи, перебрасываясь впечатлениями от них. Вперемежку с теми репликами говорили о погоде, хорошем лете, только начинающемся, к счастью. О работе и домашнем хозяйстве Григорий, не желая наводить на гостью скуку, вспоминать не хотел, поэтому еще поделился планами на отдых.