Любовь Овсянникова - Побег аферистки

Дыдык впервые остановился уже под Киевом. Не стыдясь проезжающих машин и тех, кто в них находился, он, чтобы не оставлять машину без надзора, устроился справлять малую нужду прямо возле открытой дверцы. При этом на него пахнуло разогретым увлажненным грунтом. Этот дух был щекотно смешан с благоуханием трав и нехитрых придорожных цветов. Смахнув со штанин пыль и капли жидкости, рикошетом отскочившие от земли, Дыдык вздохнул с глубоким облегчением, пару раз присел, потом развел руки и размял кулаки. После этого с любованием осматривал окраины, пока не ощутил, что у него заурчало в животе, тогда он быстро вскочил в машину и снова поехал. Не есть весь день, так заурчит, — подумал он, хотя самого голода так и не ощутил.

Воспоминания возвратились. Теперь ему вспомнилось, какой он впервые увидел Люлю — осунувшейся, растерянной, почти беспомощной, если такое определение вообще можно применить к самостоятельному и изобретательному лицу — но все на свете проникнуто относительностью. Видно, без страха и риска никакое добро человеку не посылается, даже по законному завещанию. И за Люлей теперь охотились разные искатели приключений или откровенные уголовники, что, кстати, еще раз свидетельствовало в пользу предположения о полученном наследстве. Она не осталась жить в квартире Жоржа Аполлоновича, не посещала его виллу за Москвой, вообще ничем из его имущества не пользовалась. Жила в отеле, мало выходила на люди.

Теперь познакомиться с ней по надежной рекомендации было не сложно, и Давид этим воспользовался. Окончательно девушка ему поверила, когда он предложил ей все покинуть и поехать в Киев. Там они провели несколько замечательных лет, в течение которых Давид не знал никаких хлопот — это был сплошной праздник на фоне музеев, театров, путешествий по всему свету. Даже его баламутная сестра Карина не морочила ему голову, так как была в состоянии устроиться под старость — вышла замуж за какого-то наивного сельского работягу. Но пусть бы была счастлива, а другое — мелочи. И Давид в лучших грузинских традициях позаботился, чтобы она ощутила его плечо и более или менее ни в чем не имела нужды — подарил ее мужу отцовский автомобиль, этого почти нового «мерса».

Крах настал нежданно-негаданно.

Началось с того, что Карина не выдержала испытания семейной жизнью и фактически пошла на улицу. Давид ужасно волновался за нее — женщина в таком возрасте уже должна завязать с приключениями и вести спокойный, обеспеченный образ жизни. Пусть не с мужем, а сама, но не крутиться под клиентом, как юла. Но у нее будто ум повредился — все бросила и снова взялась за старое. Надолго ли? Что с ней дальше будет? Что делать? Эти вопросы по ночам не давали покоя Давиду, и он боялся, чтобы она не придумала заявиться к ним с Люлей и испортить ему всю музыку. Трудно сказать, что его беспокоило больше: неустроенность сестры или потеря из-за нее своей последней опоры, пусть иллюзорного тыла, за которым пряталось собственное будущее. Наверное, все вместе.

Давид начал нервничать и спешить: планиду он уже держал в руках, теперь оставалось только добиться, чтобы не выпустить ее. План был простым, как дважды два: сначала жениться на Люле, а потом для окончательной гарантии… законным образом унаследовать ее добро. Ну… очевидно вследствие чего. Теперь он все узнал о ней: что она получила от Жоржа Финтиктикова, сколько, где, как, за что и другие детали.

Где он ошибся, что насторожило Люлю? Спросить не у кого. Может, она сама, а может, кто-то другой — ведь он же не без помощи людей собирал интересующие его сведения — догадался о его намерениях и подсказал ей. Хоть и старался быть осторожным, да не один он такой смышленый на свете. И этот, что ныне ночью сгорел, вишь, ляпнул: «Не надо было замышлять против нее гадости». Паразит! Дружил, смотрел в глаза, предупреждал капризы, старался быть полезным, а про себя знал его страшную тайну и помалкивал, не иначе как ждал благоприятного часа, чтобы использовать свои козыри и начать шантаж. Правильно, что он сгорел.

Люля исчезла накануне их отъезда в Москву, где они должны были обвенчаться и сыграть свадьбу. Она забрала с собой абсолютно все, как когда-то Карина у нее в поезде, разве что личные документы оставила. И как сквозь землю провалилась. Давид последние сбережения потратил, чтобы найти беглянку, крутился вокруг ее недвижимости, поджидал у банков, которые она когда-то посещала, куда частила. Все напрасно. Девушка просто растворилась в воздухе.

И вдруг в этот миг он будто прозрел — понял, что прошлого не вернуть, и хватит ее искать, ведь она убежала не в шутку. Она просто навсегда бросила его! Вот он продаст машину и на эти деньги попробует устроить свое будущее. Конечно, снова за счет какой-нибудь женщины, но теперь будет искать именно старушку и добросовестно будет присматривать ее до смерти, чтобы честно и без тревог обеспечить себя на последние годы. Ах, как неуместно растревожила его эта женщина в саване, Гришкина жена — решительная, смелая, независимая, напомнив о всех его потерях… Возле такой и он не возражал бы пригреться. Везет же разным дуракам!

С этими мыслями Дыдык въехал в Киев, окончательно сбросив с себя грязь пережитого. Он еще раз вздохнул, будто очищал глубинное естество не только от использованного воздуха, а и от перегоревших желаний, непредусмотрительных чаяний и бывших невыверенных, поспешных мыслей о будущем.

А здесь расцветал жасмин, да только его тонкое благоухание растворялось в смраде большого города, никем не замечаемое. Не так ли все начиналось и у него?

6

Татьяна снова зашла в Ю-Банк. Из арендованного сейфа достала желтый чемоданчик, который оставался стоять пустым возле оставленной на всякий случай кучки денег, и вышла с ним в город. На ближайшем перекрестке увидела киоск с газетами. Без определенных намерений остановилась рядом — до поезда на Киев еще было время, и она не знала, куда его деть. Начала рассматривать витрины, загаженные желтой прессой в прямом и переносном смысле.

Молодое личико в окне могло бы показаться здесь случайным и резало бы глаз кричащим несоответствием своей свежести и окружающего мусора, если бы в зубах этого «личика» не торчала сигаретина, исходящая дымом. С сигаретиной все соответствовало друг другу — здесь подобрался мусор к мусору, вокруг и внутри. Полный фанк [29] Фанк — (досл.) оригинальный, неповторимый, особый; стиль, где доминантой является уничтожение традиций и подчеркивание непохожести лиц; во внешних проявлениях это ведет к абсурду, а во внутреннем — к полной изоляции людей друг от друга. , как того и добиваются прогрессисты! Правда, этот стиль сам уже стал банально вездесущим и неинтересным, как однообразная текстура. Иными словами, произошло диалектическое превращение fusion-идеи [30] Fusion — сплав, объединение; в частности, возникновение идеи из деталей предыдущего. в confusion-факт [31] Confusion — неудобное положение, конфуз. . И креативникам, вместо мотора имеющим перья, снова приходится предпринимать шаги, чтобы выделяться на его фоне. Толпа фанкайзеров [32] Фанкайзер — последователь фанка. — это все равно толпа, только другая по виду, но с теми же внутренними законами. Уж не говоря о сборище тех, кто маскируется под фанкайзеров, бессмысленно копирует чужую внешность, выказывая безвкусицу. Безвкусица приводит к самоубийству — незаметному, с таким невинным дымком, несколько элегическим, как на современный манер.