Любовь Овсянникова - Побег аферистки

Вообще Татьяне такое оздоровление понравилось. Во-первых, она погрузилась в мир первозданной флоры, окутанной тайнами о ее лечебных свойствах, и, как не удивительно, создаваемая этим миром атмосфера положительно влияла на нее. Она видела, где растут травы, когда собираются, как сушатся, и дальше наблюдала всю цепочку их преобразований в лекарство и понимала, что такое лекарство в самом деле должно помогать. Во-вторых, Любовь Петровна чудесно владела навыками медсестры, дар у нее был особый — при выполнении процедур она использовала и точное слово, и какие-то прибаутки, и дельные советы, и успокоительные пассы, и даже стихи классиков, прочитанные монотонным голосом, который по действию походил на магические мантры, о чем в народе говорят: «Бабка пошептала». Кое-кто во время процедур сладко спал. В-третьих, сам ритм жизни Огневых, насыщенный трудом и искренними заботами о здоровье пациентов, их подход к своему делу — это было настолько духовным и настолько из этой ауры не выпадали мелочи быта, что Татьяна впервые поняла, как сильно все ипостаси человека связаны между собой и настолько любые старания притеснить тело ради поднятия духа — бессмысленны, точно так же абсолютно гадким и губительным является развращение плоти при ошибочной уверенности, что дух при этом находится на высоком уровне.

Как-то случился такой день, что Татьяне пришлось приехать сюда раньше обычного. К началу рабочего дня Григорий спешил на главное предприятие в Днепропетровск, и по дороге завез ее к Огневым. Не выспавшись по причине раннего подъема, Татьяна чувствовала вялость и разбитость, даже отказалась от прогулок. Вот так и получилось, что после утренних процедур она была предоставлена сама себе, а Любовь Петровна повела мужа на берег Днепра подышать мягким воздухом да походить босиком по прогретой на мелководье водичке, пока не поднялась жара. Оставшись дома осталась одна, Татьяна решила понаслаждаться тишиной, почитать, а может и подремать незаметно. Для этого устроилась в прихожей на диванчике, где было достаточно света. Скоро щелкнула щеколда на калитке, извещая, что хозяева покинули усадьбу, и она, подложив руки под голову, блаженно закрыла глаза.

Прошло минут десять. Вдруг у открытого окна гостиной послышался шорох. Татьяна крепче закрыла глаза, подумав, что ночью не выспалась и сейчас мало-помалу засыпает с промельками сновидений. Странный шорох повторился, сделался более громким. Вот из него выделился конкретный звук — кто-то засопел от натуги. Татьяна открыла глаза — звук не исчез. Значит, она не спала и чье-то присутствие здесь ей не приснилась. Наоборот, стало понятно, что кто-то залезает в дом через окно.

Осторожно, чтобы не скрипнуть пружиной, Татьяна поднялась с дивана и замерла у двери гостиной, спрятавшись за портьеру. Выбранная позиция позволяла видеть уголок гостиной и окно, через которое просовывалась рука, чтобы шире открыть внутренние створки. За рукой показалась голова девушки, а потом и вся девушка, взобравшаяся на подоконник в согнутом положении. С минуту она из стороны в сторону водила головой — прослушивала пространство комнаты, а потом по-кошачьи мягко спрыгнула на пол. Девушка не оглянулась в окно и никакой знак никому не подала, из чего вытекало, что по крайней мере в дом она должна была проникнуть одна. Если ее и прикрывали извне, то только для того, чтобы своевременно известить о приближении хозяев.

Так, — поняла Татьяна, — значит, за домом и хозяевами следят воры, и, видимо, не первый день. А здесь как на зло без конца людно: то консультируются больные, то лечатся, а то просто хозяева дома сами отдыхают. Только сегодня, в конце концов, наблюдателям показалось, что в доме никого нет. И они решились на преступление. Вон оно что! Татьяна посмотрела, как девушка подошла к платяному шкафу, отворила его и уверенными движениями начала что-то искать, выворачивая содержимое прямо на пол. Ага, Григорий рассказывал, что уже однажды поймал здесь мошенницу, которая выдавала себя за контролера электросети и будто должна была проверить квитанции по уплате за потребляемую энергию. Тогда они довольно мирно расстались. Значит, девушке тот урок на пользу не пошел, и она решила еще раз испытать счастье. А обещала же не повторять своего поступка! Вот что значит верить подонкам, — сделала для себя вывод Татьяна.

Она неслышно потянула с дивана плед, примерилась и, одним ловким прыжком оказавшись возле воровки, набросила на нее эту ловчую сеть. Как и должно было быть — та потеряла ориентацию и начала сопротивляться наугад. Но Татьяна — не Григорий. Она воспитывалась в детдоме, и такие штучки делала не впервые. Поймав воровку, она тут же ограничила ее возможности размахивать руками, для чего быстро и умело закрутила вокруг нее концы пледа и связала их. А уже потом сбила ее на пол, нашла еще какие-то тряпки и связала ноги.

— Ой, задыхаюсь, откройте мне дыхало! — хрипела пойманная, выгибаясь всем телом и извиваясь ужом среди разбросанных вещей.

Но Татьяна понимала, что легкий летний плед пропускает достаточно воздуха, чтобы выжить, поэтому выполнять требования воровки не спешила.

— Не крутись, дольше проживешь, — посоветовала она ледяным голосом, и воровка быстро ощутила, что теперь с ней шутить не настроены. — Тебя просто отхлестать или передать в руки правосудия, как пойманную на горячем?

— Эта тетка тоже лечит людей незаконно! Я все в милиции расскажу. Пусти!

— А кто эту женщину недавно благодарил и обещал, что больше не будет воровать ее вещи? Что ты здесь искала?

— Пошла ты… При тебе я ей ничего не обещала. Где ты взялась?

— На метле прилетела.

— Кто ты такая? А, сама по нектар прилетела, сидела здесь в засаде. Вот так я тебе и сказала, где цветы растут.

— Вижу, добро не идет тебе на пользу. Значит, больше ты его от меня не увидишь.

Татьяна несколько раз с силой саданула лежачую ногой по ребрам.

— Забью до смерти, а ночью с кручи выброшу в Днепр! Никто о твоей дурной смерти не узнает, — пообещала она, и это, кажется, подействовало.

— Узнают! Мой парень сидит в кустах. Он меня не бросит.

— Вот именно здесь ты сильно ошибаешься. Хочешь услышать, как он будет признаваться мне в любви над твоим трупом, посиневшим от недостатка кислорода?

— Пусти, уродка!!

— Как звать твоего подельщика? Отвечай, пока спрашиваю по-хорошему.

— Андрей.

Татьяна высунулась в окно, посмотрела в ту сторону, где вдоль забора виднелся ухоженный и подстриженный кустарничек. Нет, и здесь отбросы логово устроили! — со злостью подумала она, хорошо представляя, каких трудов стоило Любови Петровне избавить от запустения этот уголок.

— Андрей! — позвала почти кротко, как лучшего друга.