Рене Баржавель - Девушки и единорог

Сэр Джон наклонил голову и сказал:

— Мы благодарим тебя, Господи, за то, что ты позволил нам еще раз собраться за этим столом, благодарим за пищу, которой ты одариваешь нас сегодня, как и все остальные дни, и мы просим тебя ежедневно оделять пищей всех голодных… — После короткой паузы он добавил: —…и дать мир Ирландии.

— Аминь! — дружным хором закончили молитву дочери.

Элис решительно подняла бледное удлиненное лицо. Внутренний протест заставил ее крепко сжать губы. Она подумала, что в прочитанной отцом молитве отсутствовала искренность. В ней не было лжи, но было нечто худшее: пустота. Она подумала о свечах, о величественных звуках органа, о монашенке, распростершейся в виде креста на каменных плитах. Она снова почувствовала опаливший ее жар и леденящий душу холод. Ее тело под темно-серым платьем напряглось. Белый нагрудник с вставками из китового уса жестко охватывал ее грудь, заставляя высоко держать голову.

Элен совсем недолго видела Амбруаза Онжье, да и то со спины, во время его беседы с отцом в библиотеке. Присутствуя при разговоре двух мужчин, она сидела за своим столиком, внимательно прислушиваясь к его голосу, когда он неторопливо говорил по-английски с акцентом получившего хорошее воспитание джентльмена. Когда он выходил, чтобы переодеться к обеду, он поприветствовал ее коротким кивком. Сейчас она увидела его лицо, когда он входил в столовую. На нем был серый редингот [15] Просторный и длинный мужской сюртук, часто использовавшийся как дорожная одежда. и брюки в черную и белую клетку. Он уселся напротив нее. Элен заметила, что его галстук, завязанный аккуратным узлом, был подобран в тон остальным деталям одежды. Он говорил, ел и пользовался ножом и вилкой с безупречным изяществом. Похоже, он не замечал женского присутствия вокруг него и обращался исключительно к хозяину, из-за чего в столовой господствовала непривычная тишина. Сестры почти не разговаривали друг с другом; время от времени они перешептывались. Леди Гарриэтта произнесла только одну фразу, сообщив, что перед дождем была очень хорошая погода.

Развалившийся перед камином Ардан коротко тявкнул и проснулся. Открыв один глаз, он почувствовал, что едва не задымился со стороны, повернутой к огню, и перевернулся на другой бок.

Сэр Джон обсуждал с Амбруазом Онжье политику Парнелла [16] Парнелл Чарльз Стюарт (1846–1891) лендлорд, политический деятель. Руководил движением за предоставление Ирландии большой политической самостоятельности. Создатель ирландской национальной партии. , пытавшегося добиться легальным путем более широкой автономии для Ирландии. Сэр Джон поддерживал действия Парнелла, тогда как Онжье их не одобрял. Несмотря на противоположность взглядов, их разговор протекал самым корректным образом.

Немного обеспокоенная Джейн сидела напротив матери. На нее возлагалась обязанность по украшению стола и размещению на нем хрустальных бокалов с выгравированным на них единорогом. Справилась ли она с поручением? Леди Гарриэтта успокоила ее, доброжелательно кивнув головой, и Джейн тут же стала улыбаться направо и налево.

Какая-то молчаливая тень быстро скользнула вдоль стены столовой. Это была Брижит, выполнявшая свои обязанности. Весь вечер она носилась по дому, по всем лестницам, комнатам и коридорам, останавливаясь у каждой лампы. Она дергала за цепочки, поворачивала колесики, подкачивала керосин, следила за высотой пламени, регулировала длину фитилей. Вместе с ней в столовой возник и быстро исчез легкий запах керосина.

Гризельда вздрогнула. Она все еще чувствовала под ногами холодную воду в туннеле. Она сидела, набросив на плечи шерстяной шарф, легкий, словно из шелка. Ее лицо раскраснелось, ей было тепло. Но снизу упорно подступал холод, постепенно поднимавшийся вверх по телу.

Элен не могла оторвать взгляд от лица Амбруаза Онжье. Этот человек казался ей полным загадок; она представляла его книгой, которую предстояло раскрыть. В ней неудержимо росло стремление прочитать все, что было в ней написано. Гость казался ей чем-то похожим на отца, но был менее понятным, менее знакомым.

Словно почувствовав интерес, который он вызвал у девушки, сэр Онжье слегка мотнул головой, как будто отгоняя назойливое насекомое, на мгновение отвернулся от сэра Джона и посмотрел на Элен. Он заметил серое платье, скрывавшее девственную грудь, белоснежную шею, каштановые волосы, разделенные надвое узкой светлой полоской пробора, и лицо старательной школьницы с большими синими глазами, неотрывно смотревшими на него.

Таким образом, взгляд Онжье нечаянно встретился с взглядом Элен, показавшимся ему трогательно беззащитным, и проник в него. Элен почувствовала, как в ней загрохотала тишина, охватившая комнату и весь дом. Внезапно в мире остались только он и она, он и она друг напротив друга. Все, что она знала и любила до этого, перестало двигаться, исчезло, перестало существовать, и они вдвоем оказались в центре огромной светящейся пустоты.

Она ощутила рождающееся в конце тишины напряжение, проникающее в нее и взорвавшееся в ней. Ей показалось, что земля исчезла у нее из-под ног. Она оперлась руками на стол и прижалась к нему лицом. Раздался крик. Все вокруг засуетились и повскакивали из-за стола. Онжье тоже вскочил. Кричала остановившаяся в дверях Брижит. Она увидела Даму! Она только что увидела ее! Женщина с длинными волосами, в белой рубашке до пят, с ребенком на руках, совсем голым малышом, поднималась по ведущей в холл лестнице! Брижит видела женщину с ребенком, женщина только что появилась, она поднималась по лестнице.

Гризельда, как и Элен, не двинулась с места. Вода в туннеле поднималась. Она уже залила ей колени, потом живот и поднималась все выше и выше. Ардан навалился на нее, он был тяжелым, он был мокрым, он обжигал.

Глубокой ночью Эмер, помощник конюха, поскакал за доктором. Гризельда заболела. Заболела очень тяжело. Эми сказала, что она была такой горячей, что обжигала, как огонь. Она бредила, и ей повсюду виделся Уагу, на шкафу, на туалетном столике, на постели. Она то пыталась прогнать его, то звала к себе, она билась в лихорадке, кашляла, кричала.

От болезни Гризельда окончательно избавилась только через два месяца, изможденная, похудевшая, чуждая всему происходящему вокруг. У нее даже пропал интерес к прогулкам по острову. Она часами оставалась в своей комнате, свернувшись клубочком в большом кресле перед камином. Спрятав голые ноги под юбкой, она смотрела, не отрываясь, на беспорядочную игру языков пламени. Иногда она лежала в кровати между четырех застывших в прыжке единорогов. Ее перестали интересовать книги; едва открыв какой-нибудь томик, она тут же закрывала его, и книга падала на пол из безвольно разжавшихся пальцев. В ее внутреннем мире бестолково блуждали невнятные мысли, и она все глубже погружалась в призрачные сны, забывая не только о реальном мире, но и о самой себе.