Томас Гарди - Тэсс из рода дЭрбервиллей. Джуд Незаметный

— Только, пожалуйста, не трогай меня, — игриво сказала она. — Я теперь совсем хрупкая стала. Или лучше я переложу его в место понадежней.

И она стала расстегивать ворот платья.

— Что там у тебя? — удивился Джуд.

— Яйцо. От кохинхинки. Я хочу вывести очень редкую породу. И всюду ношу его с собой. Недели через три, а то и раньше, вылупится цыпленок.

— Где же ты его прячешь?

— А вот здесь.

Она запустила руку за пазуху и вытащила яйцо, обернутое шерстью, а поверх для безопасности свиным пузырем. Показав ему яйцо, она спрятала его обратно.

— Так что помни: меня трогать нельзя. Я не хочу, чтобы оно разбилось, тогда придется начинать все сначала.

— Что за странное занятие?

— Это давнишний обычай. По-моему, ничего странного, если женщина хочет произвести на свет живое существо.

— Но для меня сейчас это большое неудобство! — со смехом сказал он.

— И поделом! Вот все, что ты можешь получить от меня.

Она повернулась вместе со стулом и, перегнувшись через спинку, тихонько подставила ему щеку.

— Как жестоко ты со мной обходишься!

— А ты бы поймал меня минутой раньше, когда я вынимала яйцо! Вот! — вызывающе сказала она. — У меня его сейчас нет!

Она снова быстро вытащила яйцо, но, прежде чем он успел ее схватить, так же быстро спрятала его обратно, заразительно смеясь своей уловке. Завязалась короткая борьба, Джуд сунул руку ей за пазуху и торжествующе завладел яйцом. Она вспыхнула, он опомнился и тоже покраснел.

Тяжело дыша, они глядели друг на друга, наконец он встал и сказал:

— Один только поцелуй, теперь я могу сделать это, не нанося ущерба твоей собственности. А потом уйду!

Но она уже вскочила и, крикнув ему:

— Сначала найди меня! — убежала.

Джуд последовал за ней. В комнате уже стало темно, окно было маленькое, и он долго не мог разглядеть, куда она девалась, пока смех не выдал ее. Оказалось, она взбежала по лестнице, и тогда Джуд бросился за ней по пятам.

Прошло еще два месяца, и все это время парочка постоянно встречалась. Арабелла, казалось, была чем-то недовольна; она все время строила предположения, ждала, недоумевала.

Однажды она встретила бродячего лекаря Вильберта. Как все местные жители, она хорошо знала этого знахаря и завела с ним разговор о своих делах. До встречи с Вильбертом Арабелла была мрачна, но после разговора с ним повеселела. В тот же вечер она пришла на свидание с Джудом; вид у него был грустный.

— Я уезжаю, — объявил он ей. — Думаю, мне следует уехать. Так, кажется, будет лучше для нас обоих. Ах, если бы между нами ничего не было! Знаю, во всем виноват я. Но никогда не поздно поправить дело.

Арабелла заплакала.

— Откуда ты знаешь, что не поздно? — сказала она. — Тебе хорошо так говорить! Я еще тебе ничего не сказала! — И она поглядела ему в лицо глазами, полными слез.

— Как? — спросил он, бледнея. — Неужели?..

— Да! А что я буду делать, если ты меня бросишь?

— Арабелла, милая, как ты можешь так говорить! Будь спокойна, я тебя не брошу!

— Ну, тогда…

— Сейчас я почти ничего не зарабатываю, ты сама знаешь… Только, пожалуй, мне следовало раньше подумать об этом… Но уж раз такое случилось, мы должны пожениться. Неужели ты думала, я могу поступить иначе?

— Я думала… я думала, миленький, из-за этого ты, может, еще скорее уедешь и оставишь меня с этим одну!

— Хорошо же ты меня знаешь! Правда, полгода или даже три месяца назад я и не помышлял о женитьбе. Это разрушает все мои планы — я имею в виду те планы, дорогая, что я строил еще до знакомства с тобой. Но в конце концов что такое планы! Мечты о книгах, степенях, недосягаемом положении и тому подобном. Ну конечно же, мы поженимся — мы должны это сделать!

В ту же ночь он пошел бродить один в темноте, рассуждая сам с собой. В глубине души он хорошо, даже слишком хорошо понимал, что Арабелла как жена немногого стоит. Однако так было принято поступать среди честных деревенских парней, когда они заходили слишком далеко в любовных отношениях с девушками; он имел несчастье это сделать и был готов сдержать свое слово и нести ответственность за последствия. Самоуспокоения ради он убеждал себя, что верит ей. Не сама Арабелла, а его отношение к ней — вот что важно, твердил он себе.

В следующее же воскресенье в церкви были оглашены их имена. Весь приход говорил о том, какой простофиля молодой Фаули. Вот к чему свелось его чтение: ему придется продать свои книги, чтобы купить кастрюли. Те же, кто угадывал истинное положение дел, — среди них были и родители Арабеллы, — утверждали, что другого поведения они и не ожидали от такого честного парня, как Джуд, дескать, этим он искупит вину перед своей чистой возлюбленной. Священник, венчавший их, как будто тоже одобрял этот брак.

И вот, стоя перед вышеназванным священнослужителем, эти двое дали клятву, что отныне и до конца жизни, доколе смерть не разлучит их, вера, чувства и желания их пребудут такими же, какими были они в последние недели. Но не менее замечательным, чем сама клятва, было то, что никто, казалось, не удивился ей.

Бабка Джуда, булочница, испекла свадебный пирог, сказав с горечью, что это последнее, что она может сделать для него, бедного простачка, и что лучше бы ему давно сойти в могилу вместе с отцом и матерью, чем жить ей на горе. Арабелла отрезала от пирога несколько кусков, завернула их в белую почтовую бумагу и отослала своим подружкам, Энни и Саре, участвовавшим в истории со свиной требухой, написав на каждом свертке: «В благодарность за хороший совет».

Конечно, поначалу дела у молодоженов обстояли не блестяще, даже на самый оптимистический взгляд. Подмастерье каменщика, девятнадцати лет от роду, на половинном жалованье, пока не кончится испытательный срок — вот кем был Джуд. Жена ничем не могла быть полезна ему в условиях города, где он на первых порах предполагал поселиться. Однако крайняя необходимость хоть немного увеличить доходы вынудила его снять домик в уединенном месте у дороги между Бурым Домом и Мэригрин, чтобы можно было подзарабатывать на овощах с огорода и держать свинью, используя прежний опыт Арабеллы. Разумеется, это была не та жизнь, о какой ему мечталось, к тому же еще приходилось каждый день совершать длинный путь до Элфредстона и обратно. Арабелла, однако, полагала, что все это лишь временные затруднения; она заполучила мужа — вот что главное; мужа, который будет зарабатывать ей деньги на юбки и шляпки, как только она приберет его к рукам и заставит заниматься делом, а эти дурацкие книжки вовсе забросить.

Итак, вечером после свадьбы он привел ее в этот дом, покинув свою старую комнатушку у бабки, где он потратил столько труда на латынь и греческий.

Его постигло легкое разочарование, когда он в первый раз наблюдал, как Арабелла раздевается. Длинная коса, которую она огромным узлом закручивала на макушке, была преспокойно отвязана, расчесана и повешена на зеркале, которое он ей подарил.