Томас Гарди - Тэсс из рода дЭрбервиллей. Джуд Незаметный

Школьный учитель сидел в своем скромном доме при школе — оба здания были современной стройки — и глядел через дорогу на старый дом, где поселилась новая преподавательница Сью. Назначение было оформлено очень быстро. Помощник учителя, которого должны были перевести в школу Филотсона, не явился, и Сью приняли как временную заместительницу. Подобные временные назначения могли оставаться в силе лишь до очередной ежегодной ревизии инспектора Ее Величества, чье согласие было необходимо для утверждения в должности. Строго говоря, мисс Брайдхед была не новичком в этом деле, поскольку уже преподавала года два в Лондоне, хотя в последнее время и отказалась от этого занятия, и Филотсон полагал, что будет нетрудно утвердить ее в должности, чего ему уже хотелось, несмотря на то что она проработала с ним всего три-четыре недели, Она оказалась именно такой, какой Джуд описывал ее, — толковой и расторопной, а какой мастер не захочет удержать ученика, который выполняет за него половину работы?

Было немногим больше половины девятого утра, и он ждал, пока она пересечет улицу, направляясь в школу, чтобы последовать за ней. Без двадцати девять она вышла в светлой шляпке, небрежно сидевшей на голове, и он смотрел на нее, как на чудо. В это утро в ней чувствовалось что-то новое, что никак не было связано с ее положением учительницы. Он прошел в школу следом за ней, и весь день Сью оставалась у него на глазах, занимаясь со своим классом в другом конце той же комнаты. Она и в самом деле была превосходным учителем.

В его обязанности входило давать ей по вечерам уроки, и один из параграфов устава требовал, чтобы на этих уроках присутствовала какая-нибудь почтенная пожилая особа, если учитель и обучаемый разного пола. Ричарду Филотсону это предписание казалось в данном случае явно нелепым, поскольку девушка годилась ему в дочери, однако он свято соблюдал его и давал ей уроки в комнате, где миссис Хоу — вдова, у которой поселилась Сью, — занималась шитьем. Впрочем, обойти это правило было бы отнюдь не легко, потому что другой общей комнаты в доме не было.

Иной раз, решая задачи, — предметом их занятий была арифметика, — она невольно взглядывала на него с вопросительной улыбкой, словно полагала, что ее учитель должен знать, верный или неверный ответ складывается у нее в голове. Филотсон же вовсе и не думал об арифметике, он думал о ней, причем совсем иначе, чем, по его мнению, полагалось ему в роли наставника. Быть может, и она знала, что он думает о ней так.

В течение нескольких недель их занятия шли с однообразием, которое уже само по себе было для него усладой. Затем случилось повести учеников в Кристминстер на передвижную выставку макета Иерусалима, на которую в интересах образования школьников пускали, взымая по пении с каждого. Дети шагали по дороге попарно, она — рядом со своим классом, под простеньким ситцевым зонтиком, придерживая его ручку большим пальцем; Филотсон — сзади, в длиннополом свободном сюртуке, элегантно помахивая тростью и пребывая в состоянии задумчивости, в которое впал с момента ее приезда. День выдался солнечный и пыльный, и когда они вошли в выставочный зал, то оказались там почти одни.

Макет древнего города стоял посредине зала, и владелец его с лицом, на котором было написано истое человеколюбие, ходил вокруг с указкой в руке, демонстрируя молодому поколению различные кварталы и места, знакомые ему по Библии: гору Мориа, долину Иосафата, град Сион, стены и врата; за одними вратами высился большой храм, подобный кургану, а на холме стоял маленький белый крест. По словам владельца, это была Голгофа.

— По-моему, — сказала Сью учителю, когда они остановились с ним чуть поодаль, — этот макет, как бы тщательно он ни был выполнен, в большей своей части — плод воображения. Откуда знать, что Иерусалим во времена Христа выглядел именно так? Я уверена, что автор макета не может этого знать.

— Макет сделан по лучшим предположительным картам, созданным в результате посещений современного Иерусалима.

— Я думаю, хватит с нас Иерусалима, — сказала она, — тем более что мы ведем свое происхождение не от евреев. В конце концов ни сам Иерусалим, ни его народ не имеют такой первостепенной важности, как Афины, Рим, Александрия и другие древние города.

— Но, дорогая моя, подумайте, что он для нас означает!

Она промолчала, так как не имела привычки настаивать на своем, и тут за группой детей, столпившихся вокруг макета, увидела юношу в белой фланелевой куртке. Он так низко склонился, сосредоточенно изучая долину Иосафата, что лица его почти не было видно за Масличной горой.

— Взгляните на вашего кузена Джуда! — продолжал учитель. — Уж он-то, наверное, не думает, что хватит с нас Иерусалима!

— Ой, я его и не заметила! — воскликнула она, оживившись. — Джуд, ты так серьезно это рассматриваешь!

Джуд очнулся от грез и увидел ее.

— Сью! — сказал он, вспыхнув от радости и смущения. — А это ваши ученики, да? Я узнал, что после полудня разрешен вход школьникам, и подумал, что вы тоже можете прийти. Но я так увлекся, что забыл, где нахожусь. Удивительно, как все это переносит нас в прошлое, не правда ли? Я мог бы изучать этот макет часами, но, к сожалению, у меня всего несколько минут, ведь я здесь работаю.

— Ваша умная кузина беспощадно раскритиковала макет, — пожаловался Филотсон с добродушной иронией. — Она ставит под сомнение его достоверность.

— Ну, что вы, мистер Филотсон! Вовсе нет, нисколько! И я совсем не хочу считаться умной девицей — их и так развелось слишком много в последнее время! — с обидой возразила Сью. — Я лишь хотела сказать… даже не знаю, что я хотела сказать… во всяком случае, вам этого не понять!

— Я понимаю, что ты хотела сказать! — с жаром воскликнул Джуд (на самом деле он этого не понимал). — И мне кажется, ты совершенно права!

— Браво, Джуд! Я знаю, что уж ты-то веришь в меня!

Сью порывисто схватила его за руку и, бросив на учителя укоризненный взгляд, повернулась к Джуду; в голосе ее слышался трепет, совершенно не соответствующий, как это ей и самой показалось, легкому сарказму ее слов. Но она даже не догадывалась, как рванулись к ней сердца обоих мужчин при этом мимолетном проявлении чувства и к каким осложнениям это приведет в их дальнейшей судьбе.

От макета веяло такой назидательностью, что дети очень скоро потеряли к нему интерес, и немного погодя их увели обратно в Ламсдон, а Джуд вернулся к своей работе. Он смотрел, как ребячья стайка в чистых курточках и передниках парами тянулась вдоль улицы за город рядом с Филотсоном и Сью, и им овладело чувство тоски и разочарования, что жизнь этих двух людей проходит, минуя его. Филотсон пригласил его к себе в пятницу вечером, — в этот день он не давал уроков Сью, — и Джуд с готовностью принял приглашение.