Томас Гарди - Тэсс из рода дЭрбервиллей. Джуд Незаметный

— О-о! Я знала, что на тебя можно положиться! — восторженно воскликнула она. — Какой же ты хороший!

— Я не мог ее нигде найти, а вышел в домашних туфлях. Наверное, бедняжка ушла, решив, что я слишком черств, чтобы откликнуться на ее просьбу. Я вернулся за сапогами — собирается дождь.

— Ты так заботишься о женщине, которая так дурно с тобой обошлась… — вспыхнув ревностью, разочарованно сказала Сью.

— Но ведь она женщина, Сью, и я когда-то любил ее, нельзя же быть скотиной в таких обстоятельствах.

— Она не жена тебе больше! — страстно воскликнула Сью. — Ты не должен идти ее разыскивать! Это несправедливо! Ты не можешь с нею встречаться, раз она теперь чужая тебе. Как ты этого не понимаешь, милый, дорогой мой!

— Мне кажется, она такая же, какой была, — беспечная, легкомысленная, вечно неустроенная, — сказал Джуд, натягивая сапоги. — Вся эта комедия, которую ломали законники в Лондоне, нисколько не меняет моего истинного отношения к ней. Если она считалась моей женой, живя с другим где-то в Австралии, значит, она и сейчас мне жена.

— Но она не была твоей женой в Австралии! Это же смешно! Полнейший абсурд! Ну ладно… Скажи, ты ведь сразу вернешься домой, милый? Она слишком груба, слишком вульгарна, чтобы ты мог долго разговаривать с ней. Она всегда была такой!

— Быть может, на мое несчастье, я тоже груб. Во мне зародыши всех человеческих пороков, я в этом глубоко убежден, вот почему я понял, как нелепо с моей стороны мечтать о сане священника. От пьянства я, кажется, излечился, но я даже не подозреваю, в какую новую форму может вылиться моя подспудная порочность. Я люблю тебя, Сью, я хожу перед тобой на задних лапках, хотя мало чем вознагражден за это. К тебе устремлены лучшие и благороднейшие побуждения моей души! Твоя чистота возвышает меня и помогает делать все то, на что еще два года назад я не считал способным ни себя, ни кого-либо другого. Легко читать проповеди о самообуздании и о том, как дурно принуждать к чему-нибудь женщину. Но пусть бы те поборники добродетели, что осуждали меня за Арабеллу и за многое другое, помучились так, как я мучаюсь возле тебя последнее время! Уж наверно бы они признали, что надо иметь некоторую выдержку жить с тобой рядом под одной кровлей и постоянно уступать твоим желаниям.

— Да, ты добр ко мне, Джуд, я знаю это, ты моя единственная опора.

— Так вот, Арабелла просила меня о помощи. Я должен выйти и хотя бы поговорить с ней, Сью.

— Хватит! Должен так должен! — сказала Сью и вдруг горько разрыдалась. — У меня никого нет, кроме тебя, Джуд, а ты хочешь меня покинуть. Вот ты, оказывается, какой! Нет, это невозможно! Невозможно! Другое дело, если б она была твоей женой…

— Или ты.

— Ну хорошо, пусть будет так! Если ты настаиваешь, я согласна. Я буду твоей женой! Только я не хотела этого, и выходить замуж второй раз не хотела! Но я согласна, согласна! Я люблю тебя, и я должна была сообразить, что, если мы будем жить вот так вместе, ты в конце концов настоишь на своем.

Она подбежала к нему и обхватила руками его шею.

— Я вовсе не холодная и не бесполая, пусть даже я долго не подпускала тебя к себе! Да и ты сам, я уверена, этого не думаешь. Вот увидишь! Теперь я твоя! Сдаюсь!

— Значит, завтра или как только захочешь я займусь приготовлениями к свадьбе?

— Да.

— Ну так я не стану ее разыскивать, — сказал он, нежно обнимая Сью. — Я и в самом деле чувствую, что встречаться с ней как-то нечестно по отношению к тебе, да, пожалуй, и к ней тоже. Думать иначе было бы просто несправедливо. Она вовсе не такая, как ты, моя радость, и никогда такой не была — это же ясно. Ну, перестань же плакать. Вот так… вот так… и вот так… — говорил он, целуя ее сначала в одну щеку, потом в другую, потом в губы и снова закрывая на засов входную дверь.

Утро было дождливое.

— Ну, что ж, дорогая, — весело сказал Джуд за завтраком, — сегодня суббота, и я думаю сейчас же пойти и договориться об оглашении, чтобы первое оглашение было уже завтра, иначе мы потеряем целую неделю. Ты согласна обойтись только оглашением? На этом можно сэкономить фунта два.

Сью рассеянно кивнула. Мысли ее были заняты совсем другим. Вчерашняя горячность покинула ее, и на лице выражалось уныние.

— Кажется, я вела себя вчера, как ужасная эгоистка! — сказала она. — Это хуже чем жестокость — обойтись с человеком так, как я обошлась с Арабеллой. Я слышать не хотела о том, что у нее несчастье и что она хочет тебе что-то сказать. Вдруг это действительно что-то важное? А все мой скверный характер, — в любви, по крайней мере в моей, когда дело доходит до соперничества, действует своя особая, темная мораль… Интересно, что сталось с Арабеллой? Надеюсь, бедняжка благополучно добралась до гостиницы.

— Ну конечно, — благодушно произнес Джуд. — Что с ней станется?

— Хорошо, если гостиницу не закрыли на ночь и ей не пришлось бродить по улицам под дождем. Надену-ка я плащ и пойду разузнаю, как она, — ты не возражаешь? Все утро только о ней и думаю.

— А нужно ли это? Ты даже не можешь себе представить, до чего она изворотлива, когда надо. Впрочем, если хочешь, сходи и узнай.

Когда Сью в чем-нибудь раскаивалась, она не знала границ, придумывая для себя странные и ненужные способы искупления; ее тянуло навещать совершенно чуждых ей людей, чье отношение к ней было такого рода, что любой другой на ее месте отшатнулся бы от них, поэтому Джуда не удивила ее просьба.

— Вернешься — пойду договариваться об оглашении. Ты пойдешь со мной?

Она согласилась, надела плащ, взяла зонтик и, уходя, позволила сколько угодно целовать себя и сама отвечала на его поцелуи, как никогда прежде. Времена явно переменились.

— Птичка наконец попалась, — с грустной улыбкой произнесла она.

— Нет, только свила гнездышко, — ласково возразил он.

Сью прошла по грязной улице до указанной Арабеллой гостиницы, неподалеку от их дома. Там ей сказали, что Арабелла еще не уехала, и, не зная, как назвать себя, чтобы та, которую Джуд любил когда-то, поняла, кто пришел, она попросила передать, что Арабеллу хочет видеть друг со Спринг-стрит, и назвала адрес Джуда. Ее пригласили наверх, и, войдя в указанный номер, она поняла, что это спальня Арабеллы и что обитательница ее еще не вставала. Сью в нерешительности остановилась на пороге, но тут с кровати раздался голос: «Входи и закрой дверь!» — и она поспешно выполнила приказание.

Арабелла лежала лицом к окну и не сразу повернула голову, и у Сью, несмотря на покаянное настроение, мелькнуло злорадное желание, чтобы Джуд мог увидеть ее предшественницу сейчас, в неподкупном дневном свете. В профиль и при вечернем освещении Арабелла еще могла сойти за красивую женщину, однако сейчас вид у нее был весьма помятый, и Сью сразу повеселела, увидев в зеркале свое хорошенькое, свежее личико, но тут же возненавидела себя за такое низкое, ревнивое чувство.