Марк Твен - Собрание сочинений в 12 томах. Том 3

Однако Филипп позволил себе эту роскошь и, поблагодарив в ответном письме своих земляков, отказался от предложения, объяснив при этом, что, по его мнению, их политические планы провалятся, во всяком случае — должны провалиться. И он вернулся к своим книгам в ожидании часа, когда ему представится возможность войти в литературу, не роняя своего достоинства.

Вот в эту-то пору нетерпеливого ожидания Филипп и прогуливался как-то утром по Бродвею вместе с Генри Брайерли. Он частенько провожал Генри в центр города, к дому на Брод-стрит, который Генри называл своей «конторой» и куда ходил (или делал вид, что ходит) каждый день. Даже случайный знакомый должен был знать, что Генри — человек деловой и что он поглощен какими-то таинственными, но, несомненно, очень крупными операциями. Было ясно, что он в любую минуту может ожидать вызова в Вашингтон, Бостон, Монреаль или даже в Ливерпуль. Правда, этого ни разу не случилось, но никто из знакомых не удивился бы, узнав, что в один прекрасный день он уехал в Панаму или в Пеорию [41] Город в США, в штате Иллинойс. , или услышав от него, что он стал владельцем коммерческого банка.

Когда-то Генри и Филипп учились в одной школе, сейчас они были близкими друзьями и проводили много времени вместе. Оба жили в одном пансионе на Девятой улице; этот же пансион имел честь предоставить кров и частично стол еще нескольким молодым людям того же склада, чьи пути с тех пор разошлись, приведя одних к славе, других — к безвестности.

Во время упомянутой выше утренней прогулки Генри Брайерли неожиданно спросил:

— Филипп, а тебе не хотелось бы поехать в Сент-Джо?

— Пожалуй, это было бы совсем не плохо, — ответил Филипп после некоторого колебания. — Но зачем?

— Там затеваются крупные дела. Нас туда много едет: инженеров, железнодорожников, подрядчиков. Ты ведь знаешь, мой дядюшка большой человек в железнодорожном мире. Уверен, что мне удастся устроить и тебя.

— Но в качестве кого?

— Ну, я, например, еду как инженер. Ты тоже можешь поехать инженером.

— Я не отличаю паровоза от тачки.

— Можешь работать геодезистом или строителем. Начнешь с того, что будешь носить рейки и записывать промеры. Это совсем не трудно. Я тебе все покажу. Возьмем с собой Траутвайна и еще кое-какие книги.

— Понятно. Но для чего все это? Что там будет?

— Неужели ты не понимаешь? Мы прокладываем трассу, отмечаем лучшие земли вдоль линии, записываем, узнаем, где будут станции, отмечаем и их, и скупаем эти участки. Дело необычайно денежное. Инженерить нам придется недолго.

— Когда ты едешь? — помолчав, спросил Филипп.

— Завтра. Слишком скоро?

— Нет, не то. Я уже полгода готов ехать куда угодно. По правде говоря, Гарри, мне порядком надоело пробиваться туда, куда меня не пускают, и я готов поплыть по течению и посмотреть, куда меня вынесет. Будем считать, что это сама судьба: все так нежданно-негаданно.

Оба молодых человека, теперь уже одинаково увлеченные ожидающим их приключением, дошли до Уолл-стрит, где помещалась контора дядюшки Генри, и переговорили обо всем с этим бывалым дельцом. Дядюшка давно знал Филиппа, ему понравилось искреннее увлечение молодого человека, и он согласился испытать его на строительстве железной дороги. С той стремительностью, с какой все делается в Нью-Йорке, было решено, что на следующий день утром они отправляются вместе со всеми остальными на Запад.

По пути домой наши искатели приключений купили несколько книг по разным вопросам техники, прорезиненные костюмы, которые, как им казалось, должны понадобиться в незнакомых, но, вероятно, сырых краях, и множество других никому не нужных вещей.

Всю ночь Филипп укладывал вещи и писал письма: он не хотел предпринимать такой важный шаг, не сообщив о нем друзьям. «Если даже они меня и не одобрят, — думал он, — я все-таки выполнил свой долг». Счастлива юность, в одну минуту и по первому слову готовая собраться и отправиться хоть на край света!

— Кстати, — окликнул Филипп приятеля, занимавшего соседнюю комнату, где этот Сент-Джо?

— Где-то в Миссури, на границе штата [42] На запад от штата Миссури простираются земли Канзаса, в то время еще не вошедшего в число штатов. , кажется. Можно посмотреть по карте.

— Зачем нам карта! Скоро мы его увидим собственными глазами. Я просто боялся, что это слишком близко к дому.

Прежде всего Филипп написал большое письмо матери, полное любви и радужных надежд. Он не хочет надоедать ей скучными подробностями, но недалек тот день, когда он вернется к ней, скопив небольшое состояние и обретя еще нечто такое, что будет ей радостью и утешением в старости.

Дяде он сообщил, что поступил на службу в одну нью-йоркскую фирму и едет в Миссури, чтобы принять участие в кое-каких земельных и железнодорожных операциях, которые помогут ему узнать мир и, возможно, положат начало его карьере. Он знал, как обрадуется дядя, услышав, что он наконец решил посвятить себя какому-то практическому делу.

Последней, кому написал Филипп, была Руфь Боултон. Может статься, он никогда больше не увидит ее: он едет навстречу неведомой судьбе. Ему хорошо известно, чем грозит жизнь на границе — дикие нравы пограничных селений, скрывающиеся в засаде индейцы, губительная лихорадка. Но если человек способен за себя постоять, ему нечего бояться. Можно ли ему писать ей и рассказывать о своей жизни? Если ему улыбнется удача, то тогда — кто знает… Если же нет и ему не суждено вернуться, то, быть может, это и к лучшему — как знать… Но ни время, ни расстояние не изменят его чувств к ней; он не прощается, а говорит только «до свиданья».

Мягкое весеннее утро едва брезжило, дымка ожидания еще висела над набережными большого города, и жители Нью-Йорка еще не садились завтракать, когда наши молодые искатели приключений направились к вокзалу Джерси-сити [43] Пригород Нью-Йорка на западном берегу реки Гудзон, откуда в 70-х гг. начинались железнодорожные линии, идущие на Запад. , где кончается линия, идущая от озера Эри; здесь им предстояло начать свой долгий извилистый путь на Запад, по дороге, пролегавшей, по словам одного писателя былых времен, по расколотым шпалам и лопнувшим рельсам.

В числе тех, с кем наши путешественники отправились на Запад, находился Дафф Браун, знаменитый железнодорожный подрядчик и посему не менее знаменитый конгрессмен; плотно сложенный и чисто выбритый, веселый и жизнерадостный бостонец, обладатель массивного подбородка и низкого лба, он был человеком весьма приятным, если только вы не становились ему поперек дороги. Помимо железнодорожных, Браун имел государственные подряды на строительство таможенных зданий и судоремонтных верфей от Портленда до Нового Орлеана и ухитрялся выколачивать из конгресса столько субсидий и ассигнований, что камень, поставляемый им на строительство, обходился государству на вес золота.