Марк Твен - Собрание сочинений в 12 томах. Том 3

— Я хочу, чтобы мистер Троллоп произнес свою замечательную речь, посвященную закону о пенсиях.

— Как! Но ведь вы помните, нас прервали, и я не объяснил вам…

— Неважно, я все знаю. Вы должны заставить его произнести эту речь. Я так хочу.

— О, это легко сказать — заставить его! Но как же я его заставлю?

— Очень просто, я уже все обдумала.

И Лора пустилась в подробные объяснения. Наконец мистер Бакстоун сказал:

— Теперь понимаю. Я уверен, что смогу это устроить. Право, я удивляюсь, как он сам до этого не додумался, — такие случаи бывали, и не раз. Но если я что и улажу, что выиграете вы? Вот чего я не могу постичь.

— Об этом не беспокойтесь. Я выиграю очень много.

— Хотел бы я знать, каким образом? Странная причуда! Вы, кажется, избрали самый дальний и кружной путь… Но вы говорите серьезно, правда?

— Да, конечно.

— Хорошо, я это устрою… Но почему вы не хотите сказать мне, каким образом, по-вашему, это вам поможет?

— Придет время — скажу. Смотрите, сейчас он один. Подите и поговорите с ним, будьте умником!

Через минуту-другую названые братья по закону о пенсиях углубились в серьезный разговор и, казалось, не замечали движущейся вокруг толпы гостей. Они беседовали добрый час, потом мистер Бакстоун вернулся к Лоре.

— Сначала он и слушать не хотел, а потом прямо загорелся. И теперь у нас с ним уговор: я не выдам его секрета, а он, когда начнет громить сторонников законопроекта о нашем университете, не упомянет обо мне. Легко могу поверить, что в этом случае он сдержит слово.

Прошло две недели, и за это время закон об университете приобрел немало друзей. Сенатор Дилуорти начал думать, что пора пожинать плоды. Он устроил тайное совещание с Лорой. Она могла совершенно точно сказать ему, как будет голосовать конгресс. За них большинство; закон пройдет, если только малодушные не испугаются в последнюю минуту и не изменят, — а это легко может случиться.

— Нам бы нужен еще один крепкий, надежный человек, — сказал сенатор. Вот Троллоп — он бы должен быть на нашей стороне, ведь он друг негров. А он — против, он наш самый яростный противник. Если бы он просто голосовал против, но при этом молчал и не старался повредить нам, я был бы рад и счастлив. Но на это вряд ли можно надеяться.

— Отчего же, я тут недели две назад предложила один довольно выгодный для него план. Пожалуй, он окажется сговорчивым. Сегодня он придет сюда.

— Берегитесь его, дитя мое! Несомненно, он замышляет недоброе. Говорят, он утверждает, будто ему известны какие-то бесчестные приемы, пущенные в ход ради нашего законопроекта, и намерен в последнюю минуту выступить с убийственными разоблачениями. Будьте начеку. Будьте очень, очень осторожны, дорогая. Используйте все свое красноречие. Вы можете убедить человека в чем угодно, если захотите. Постарайтесь убедить его, что, если что-нибудь бесчестное и было сделано, вы уж во всяком случае об этом даже не подозревали и очень огорчены. И как было бы хорошо, если б вы могли рассеять его предубеждение против нашего проекта! Но смотрите не переусердствуйте, дорогая, держитесь так, словно вы во всем этом не слишком заинтересованы.

— Да, хорошо. Я буду ужасно осторожна. Я буду разговаривать с ним нежно, как с родным сыном! Можете на меня положиться.

У входной двери зазвенел колокольчик.

— Вот и он, — сказала Лора.

И сенатор Дилуорти удалился к себе в кабинет.

Лора поднялась навстречу мистеру Троллопу. Это был солидный, тщательно одетый джентльмен весьма почтенного вида, лысый, в стоячем воротничке и со старомодными печатками на часовой цепочке.

— Точность и аккуратность — высокие добродетели, мистер Троллоп, и вы, я вижу, ими обладаете. Вы всегда очень точны и аккуратны при встречах со мною.

— Я всегда выполняю свои обязательства, каковы бы они ни были, мисс Хокинс.

— Мне кажется, в наши дни это достоинство становится большой редкостью. Я хотела поговорить с вами по делу, мистер Троллоп.

— Я так и думал. Чем могу быть полезен?

— Вы знаете мой законопроект — насчет университета в Буграх?

— Ах да, ведь это ваш проект. Я и забыл. Да, этот проект я знаю.

— Так вот, не будете ли вы так добры и не выскажете ли мне свое мнение о нем?

— Что ж, если вам угодно, чтобы я говорил откровенно, должен сказать: я его не одобряю. Я не видел самого проекта, но, судя по тому, что я слышал, это… это… Ну, словом, это выглядит неважно. Это…

— Говорите все, не смущайтесь.

— Ну вот… по слухам, тут собираются бессовестно обмануть правительство.

— И что дальше? — спокойно сказала Лора.

— Как — что? Я тоже спрашиваю: что дальше?

— Что же, допустим, тут и в самом деле жульничество, — хотя я могу это опровергнуть, — так разве оно первое?

— Вы меня поражаете! Неужели вы… неужели вы хотели, чтобы я за это голосовал? И вы для этого желали меня видеть?

— Вы очень догадливы. Я хотела и хочу, чтобы вы голосовали за этот проект.

— Голосовать за мошен… за меру, которую все считают в лучшем случае сомнительной? Боюсь, мы с вами не сможем понять друг друга, мисс Хокинс.

— И я этого боюсь — если только вы опять стали принципиальным человеком, мистер Троллоп.

— Неужели вы меня вызвали для того, чтобы оскорблять? Мне пора идти, мисс Хокинс.

— Нет, подождите минуту. Не обижайтесь на такие пустяки. Не будьте таким важным и несговорчивым. Закон о субсидии кораблестроению тоже был мошенничеством, обманом правительства. И вы голосовали за него, мистер Троллоп, хотя вы все время выступали против этого закона, пока однажды вечером не побывали в доме у некоей миссис Мак-Картер и не побеседовали с нею. Она мое доверенное лицо и действовала по моему поручению… Вот так-то лучше — присядьте опять, пожалуйста. Вы можете быть очень сговорчивым, если захотите. Итак? Я жду. Вам нечего сказать мне?

— Мисс Хокинс, я голосовал за тот проект потому, что, когда я вник в него…

— Ну конечно. Когда вы вникли в него. Что же, я только и хочу, чтобы теперь вы вникли в мой проект. Мистер Троллоп, когда обсуждался тот закон о субсидии, вы и не думали продавать свой голос — и совершенно правильно сделали, — вы только согласились принять некоторое количество акций, с условием, что они будут записаны на имя вашего зятя.

— Нет никаких дока… я хочу сказать, это обвинение ни на чем не основано, мисс Хокинс. — Почтенному джентльмену явно было не по себе.

— Ну, пожалуй, не такое уж оно безосновательное. Я и еще одна особа назовем ее мисс Икс, настоящее имя не так уж важно — во время того разговора были спрятаны в нише в двух шагах от вас.

Мистер Троллоп невольно вздрогнул, потом сказал с достоинством:

— Мисс Хокинс, неужели вы способны на такой поступок?

— Это было нехорошо, сознаюсь. Это было очень дурно. Почти так же дурно, как продать свой голос за… но нет, я забыла: вы не продали свой голос, вы только приняли пустячный подарок — небольшой знак уважения — для вашего зятя. Ох, давайте будем говорить прямо и откровенно! Я знаю вас, мистер Троллоп. Мы с вами сталкивались в делах уже раза три-четыре. Правда, я никогда не пробовала покушаться на ваши принципы, никогда и не намекала на это. Но всегда, нащупав почву, я обрабатывала вас через подставное лицо. Будем откровенны. Рядитесь в тогу добродетели перед публикой — там это видимое благообразие производит впечатление. Но здесь оно неуместно. Дорогой сэр, в недалеком будущем состоится расследование в связи с Фондом помощи руководителям ассоциаций духовного совершенствования, который был учрежден несколько лет назад, и вы прекрасно знаете, что, когда следствие закончится, от вас наверняка останутся рожки да ножки.