Марк Твен - Собрание сочинений в 12 томах.Том 1

В «Позолоченном веке» Твен коснулся раны, которая причиняла большие страдания его соотечественникам. С каждым годом многие из них видели все отчетливее, как гаснут надежды на свободу и достаток, которые, по убеждению немалого числа простых людей, бежавших от европейского феодализма, были обещаны им самой природой социального строя, установившегося в США. Плодами борьбы народных масс Америки против английских колонизаторов (в конце XVІІІ века) и против южных рабовладельцев (во время Гражданской войны) воспользовались в конце концов крупные плантаторы, банкиры, фабриканты.

И надо по достоинству оценить великолепное чутье Твена, который уже через несколько лет после Гражданской войны сумел отразить чувство разочарования, которое в условиях «позолоченного века» охватило многих рядовых американцев.

Разумеется, первые произведения Твена в известной мере подготовили появление его новой книги. Но сколько бы темного ни обнаруживал писатель в прошлые годы, никогда раньше он не ощущал так остро неблагополучие и в низах и в верхах, как во время работы над первым своим романом. Хмурый тон начальных глав «Позолоченного века», в которых изображен безрадостный жизненный путь коренного американца, гармонирует со всею твеновской линией книги (в отличие от идиллической, в основном, линии его соавтора-Уорнера). В романе много комизма, но в главах, где центральное место занимают образы сенатора Дилворти и его друзей, образы жуликов-законодателей, жуликов-капиталистов, жуликов-газетчиков, смех Твена нередко звучит горько.

Как усиление сатирического начала в творчестве Твена, так и самый факт перехода писателя к новому для него жанру — роману, позволяют говорить о том, что закончился первый и наступил второй период развития его творчества.

«Позолоченный век» — произведение крайне неровное. Повинно в этом прежде всего различие творческих индивидуальностей двух авторов. Однако и твеновские главы, созданные пером начинающего романиста, тоже не отличаются художественным единством. Наряду с элементами, — но только элементами, — психологического романа и блестящими сатирическими картинами в книге можно найти откровенную мелодраму.

Изображая мир моральных банкротов, авторы «Позолоченного века» отчасти опирались на традиции просветительского романа. Недаром пройдохе Дилворти противопоставлен Нобл («благородный»). Но Твен писал о ХІХ веке, и злодеи, изображенные в книге, остаются по сути дела победителями. Здесь нет подлинно оптимистической концовки. Эпоха величайших успехов Америки в развитии производительных сил — это только позолоченный, а не золотой век. Вот что сказал Твен не только названием романа, но и всей системой созданных им образов — от Хокинса и Селлерса до Дилворти. И он сказал это, несмотря на убежденность в превосходство социального строя США над порядками, которые существовали в странах Европы.

Не следует все же преувеличивать степень раскрытия американской социальной действительности в «Позолоченном веке». Твен резко осуждает продажность, проникшую в политическую жизнь страны, но не понимает неизбежной связи коррупции с господством «духа спекуляций», гротескным воплощением коего служит Селлерс. Тем более поражает проницательность писателя, сумевшего, при всей ограниченности понимания им характера капиталистических отношений, увидеть гнилую сердцевину там, где другие видели нечто ослепительно-блестящее.

Твен был сыном своей буржуазной страны и отнюдь не глядел с презрением на предпринимательство. Но честный художник всем сердцем тянулся к справедливости, был богат душевным теплом и обладал необыкновенно чувствительной совестью.

Легко выявить прямые идейные связи Твена с лучшими буржуазно-демократическими традициями периода американской войны за независимость. Известную роль сыграло влияние его отца, воспринявшего некоторые принципы американских просветителей и презиравшего церковь. Твен читал, хотя и не без опаски, «безбожные» произведения Томаса Пейна, участника войны за независимость, пропагандиста революционной борьбы против тирании, сторонника материалистических принципов. Ему были хорошо знакомы знаменитые слова Джефферсона, автора «Декларации Независимости», о праве народа на борьбу против поработителей. Вместе с тем надо напомнить, что, как ни далек был Твен в юности от развертывавшейся тогда в США борьбы против рабства, он, подобно другим крупнейшим писателям Америки прошлого столетия, был многим обязан и той идейной обстановке, которая создалась на его родине — в канун и во время войны с плантаторским Югом.

Роман «Позолоченный век» был опубликован в первые месяцы грозного экономического кризиса, который принес большому числу американцев тяжкие бедствия.

В середине 70-х годов писатель пишет очерки «Старые времена на Миссисипи», в которых рассказывает о пережитом в канун Гражданской войны, когда он был лоцманом. Затем появляется повесть о Томе Сойере. В книгах Твена теперь стало больше картин человеческой радости, больше теплого смеха, чем когда-либо раньше. Чем же это объясняется? Одни литературоведы изображают Твена этих лет бездумным развлекателем, другие — активным противником капиталистического строя, который маскировался, боясь гонений. Все это не так.

Сознание, что его личная жизнь сложилась очень счастливо, не покидало Твена несколько лет. А новые книги писателя говорили о том, что, несмотря на собственное благополучие, он остро ощутил, насколько безрадостной стала окружающая действительность. Впрочем, «Старые времена на Миссисипи» и «Приключения Тома Сойера» говорили об этом иным языком, нежели «Позолоченный век».

Пытаясь объяснить, почему он так охотно обратился в своих очерках к прошлому, сам Твен совершенно недвусмысленно (хотя и в несколько шутливой форме) выразил свое весьма критическое отношение к современности. Ныне, сказал он, «у каждого мужчины, у каждой женщины, у каждого ребенка есть хозяин, и все томятся в рабстве. Но в те дни, о которых я пишу, лоцман на Миссисипи рабства не знал». Он был «единственным… абсолютно независимым представителем человеческого рода».

Итак, в прошлом (и, конечно, более или менее идеализированном прошлом) писатель хотел найти то, чего не было в мире, где «все томятся в рабстве». Очерки о лоцманах довоенных лет, об этих особенных людях, с которыми Твен в какой-то мере связывал представление о свободе и независимости, насыщены добрым, душевным юмором, подлинной поэзией. В них есть немало страниц, окрашенных в романтические тона.

Самая радостная книга Твена — это, конечно, «Приключения Тома Сойера» (1876). И при чтении этой повести еще более настойчиво возникает мысль, что писатель обратился к прошлому, отделенному от современности глубочайшим историческим рубежом Гражданской войны, к счастливым годам детства именно потому, что в окружающем его мире взрослых людей он уже видел не очень-то много радостного, светлого.