Кальман Миксат - Том 4. Выборы в Венгрии. Странный брак

— Именно так, потому-то и трудно войти в контакт с духами высшего круга. Может быть, и Ракоци…

— Не даст аудиенции…

— Возможно… Тсс, стучит!

Воцарилась мертвая тишина, только слышалось шипение свечей. Стол начал дрожать и стучать по полу, как бьющееся в припадке живое существо. Откуда-то изнутри стола донеслось что-то вроде вздоха; казалось, ухо улавливает какое-то легкое жужжание.

— Кто там? — спросила Анна Ижипь загробным голосом. Стол заработал, послышался какой-то таинственный стук, еще и еще, тук-тук, тук-тук… Мадам Малипо, следуя ритму стука, накладывала на буквы свои длинные тонкие пальцы. Стук прерывался, когда пальцы мадам нащупывали не ту букву; другой рукой она записывала буквы, которые выстукивал стол: Михай Бониш.

Явился дух старого дворянина из комитата Сабольч, умершего лет пять тому назад, а до того часто бывавшего в доме Дёри. Бернат и Бутлер хорошо знали старика, бывшего при жизни страстным охотником. («Ну, ему трудно, конечно, привыкнуть там, на том свете, где нет ни зайцев, ни куропаток!»)

— Не могли бы мы поговорить с Ференцем Ракоци Вторым? — спросила Анна Ижипь.

Дух долго не отвечал. Стол делал какие-то неопределенные движения, словно из шалости накреняясь то вправо, то влево; немного погодя приподнялась одна его ножка, потом другая — ну точь-в-точь играющий жеребенок, — потом, как зарядившись каким-то магнетизмом, он начал ритмично вибрировать (казалось, невидимый человек стучит зубами): тук-тук, тук-тук…

— Ответ! — зашептались посвященные.

Мадам подряд записывала буквы, из которых составилась фраза:

«Ференц Ракоци уже был сегодня здесь, в Оласрёске, в бренном обличии студента».

Все, даже неверующие, ошеломленные этим сверхъестественным «волшебным действом», обратили свои помутившиеся взоры на студентов: какой же из них? Бедные студенты покраснели как вареные раки и переглянулись, словно говоря друг другу: «Вот и почтил нас дядя Михай Бониш! Он, правда, и при жизни любил над нами поиздеваться».

Позднее Бернат, однако, шепнул Бутлеру:

— Видел ты сегодня в корчме худощавого мальчишку, подбившего камешками цыплят?

— Ну как же, видел. Уж не он ли тот самый «студент»?

— А что, если он?

— Ты не знаешь, как его зовут?

— Позабыл.

— Кто хочет узнать свое будущее? — спросил святой отец. — Посредник сегодня любезен и общителен.

Никто не отважился. Это не шутка! Здесь речь идет о жизни и смерти. Только маленький Сирмаи заерзал на стуле: он еще ребенок, да к тому же — Сирмаи; он ничего не боится.

— Ну, спрашивай, маленький графчик!

— Какова моя судьба? — храбро спросил мальчик.

Ответ гласил: «Ты умрешь, окруженный королевской роскошью».

При таком блестящем предсказании ее сыну глаза госпожи Сирмаи наполнились слезами умиления; с той поры она слепо верила постукиванию стола, который так щедро одарил ее радостью. [62] Так толковала мать ответ духа, но, увы, иначе распорядилась судьба. Наш Пишта стал впоследствии тем Иштваном Сирмаи, который в 1857 году, в день приезда в Мишкольц императора Франца-Иосифа, сверкая шитой золотом венгеркой и лихо гарцуя на коне во главе почетного эскорта, вдруг замертво свалился наземь, сраженный апоплексическим ударом. Следовательно, он действительно умер «окруженный королевской роскошью». (Прим. автора.)

Стол накренился, словно его кто-то оттолкнул, нервная дрожь прекратилась, и все почувствовали, что он снова стал безжизненным куском дерева.

— Удалился, — сказала с сожалением одна из юных графинь Сирмаи. — Может быть, он рассердился на что-нибудь.

— Да что вы, — ответил священник. — У них такой обычай. Появляются и исчезают. Этот еще хорошо поступил, ответил все-таки. Но сейчас придет другой. Возможно, Роза. Тсс, стучит! Слышали? Это дух. Тук-тук. Прошу вас, мадам, записывайте!

— Кто здесь?

Мадам записала буквы: «Игнац Медве».

— Ха-ха-ха! Игнац! — смеялись старики. — Здорово получается!

Бутлер с победоносным видом и иронической улыбкой снял руки со стола: ну, ясно же, что это чепуха! Маришка сердито ударила локтем по чудодейственному столу:

— Опять эта Рожика путает нам все!

В ответ на удар, нанесенный локотком молодой баронессы, стол заскрипел и затрещал, словно заплакал, а затем завертелся так быстро, как чертополох осенью в полях. Одновременно то внутри его, то в ножке, а то и в одном из стульев слышались такие резкие, наводящие ужас звуки, что все присутствующие задрожали.

— И все же это доктор, — изрекла Анна Ижипь почти в трансе.

Обе девицы Ижипь являлись настоящими трансмедиумами [63] Трансмедиум — согласно положениям спиритизма посредник высшего разряда, который только внешне не меняется во время сеансов, познавательная же сила его разума и способность восприятия возрастают. (Прим. автора.) . У обеих в загробном мире имелись астралы [64] Астрал — парный дух, симпатизирующий медиуму, спутником которого он и становится. (Прим. автора.) , которые даже непосредственно соприкасались с ними, хотя девицы и не знали этого. Они только наполовину существовали в этом мире, только наполовину являлись самими собою, в остальном же их дополняли астралы. На их лице и руках часто можно было заметить конвульсивную дрожь. Старик Ижипь рассказывал, что после каждого спиритического сеанса они так утомлялись и приходили домой такими обессиленными, словно целый день проработали в поле.

— Тише, прошу вас, дамы и господа! Посмотрим, что бы это могло значить.

Стол успокоился, постукивания стали более тихими и ровными и с редкой внятностью передавали ожидаемые буквы Мадам Малипо еле успевала записывать их на бумагу.

Все с любопытством склонились к мадам Малипо, желая поскорее прочесть то, что она писала:

«Я обещал, что приду сказать, как обстоят дела на том свете. Не тратьтесь на докторов. Смерть по сути дела — всего лишь незначительная перемена. Душа меняет место, плоть — форму».

— Уму непостижимо! — воскликнул священник, опешив. Старик Дёри нагнулся, чтобы исследовать стол, потом со смехом взглянул на сидящих.

— Кто из вас проделал эту шутку?

— Странно, — размышлял вслух майор Борхи. — Ведь так мог ответить только доктор. А правда ли, что мадам не понимает по-венгерски?

В этот момент во дворе послышался конский топот, и меньше чем через минуту раздался тревожный стук в дверь. Все вздрогнули, хотя духи обычно проникают иным путем.

— Войдите!

На пороге показался жандармский фельдфебель в кивере, с сумкой и саблей на боку.

— Что случилось, Есенка?

— Осмелюсь доложить, ваше высокоблагородие господин уездный начальник, на проселочной дороге, что ведет на Бенье, сторож Бальбо нашел труп доктора Медве.