Леопольд Захер-Мазох - Венера в мехах (сборник)

Твой Платон.

P. S. Ты говоришь, что женщина не может любить иначе, как женщина, что каждая из них желает победы и что я доставил бы тебе величайшую радость, если б дозволил молодой и умной женщине сковать себя вместе и духовно и чувственно. Добрая мать! Если б я встретил женщину, которая полюбила бы меня такою духовною и блаженною любовью, какой я люблю Анатоля, то я никогда не захотел бы обладать ею.

Я никогда не хочу обладать ею уже потому, что не хочу потерять ее, а в натуре всех чувственных ощущений лежит условие изменяемости; они исчезают так же быстро, как и возникают. Я же надеюсь на бесконечную любовь.

28 февраля

Нынче в первый раз я услышал смех Анатоля. Ах! Как очаровательно он смеется, точь-в-точь китайский колокольчик. Я рассказывал ему о своей первой любви. «Правда ли, что ты никогда не любил?» – спросил он меня. «Никогда». – «И никогда не был любим?» – «Нет, я был любим». – «Существом женского пола?» – «Да». – «И эта женщина блондинка или брюнетка?» – «Сильная брюнетка, такая что трудно найти темнее ее, так как эта особа – черная кошка». Анатоль засмеялся. «И она влюблена в тебя?» – «Серьезно влюблена, только послушай». – «Итак, расскажи мне о своей первой любви, – вскричал Анатоль, – надеюсь, что твоя брюнетка в самом деле красавица».

«О! Она очень красива, – отвечал я, – и вдобавок замечательно умна и горда, чисто мавританская королева, когда она медленно, неслышно пробирается по комнате; при этом она всегда опустит глаза, а хвост ее тащится за нею, словно шлейф; и как нежно подчас она обнимает мою шею своими бархатными лапками, начинает мурлыкать и прижиматься к моему подбородку! Замечательно, как она постепенно удалялась от всех кошек и постепенно все более и более привязывалась ко мне. Очевидно было, что общество развитого существа нравилось ей более, чем ее собственное. Я думаю, что союз, в котором женщина смотрела бы с таким слепым удивлением на своего мужа, был бы бесконечен. У Мими положительно духовная натура, да, она всегда казалась мне образцом женщины. Хотя весна и полнолуние вызывают в ней мистические побуждения и она на время становится колдуньей, карабкается на крыши и затягивает страшные кантаты, но после того она как будто стыдится сама себя, и страсть ее ко мне еще более усиливается. Я желал бы, чтоб ты видел ее, когда она сидит против меня в зимние вечера; глаза ее выражают такое обожание; она всячески старается, чтоб я понял ее, ловит каждый звук моего голоса, каждое движение, каждое выражение моего лица. Часто ведем мы с нею продолжительные бессловесные разговоры, а иногда, единственно ради моего удовольствия, она начинает выделывать самые разнообразные штуки. Принуждение ей невыносимо, и год от году духовная жизнь ее усиливается и ум развивается. Мими как будто перестала быть животным, она столько позаимствовала от людей, что их общество только и нравится ей. Дружба моя с Мими есть лучшее доказательство существования духовной любви, так как тут не может быть речи о чувственности». – «Но об инстинкте и эгоизме!» – вскричал Анатоль. «Я ожидал твоего возражения, – отвечал я, – но то-то и замечательно, что я никогда не кормлю ее, – этим занимается моя мать, и к тому же у нас четыре кошки. Отчего же именно Мими, и одна она, избрала меня своим другом? А если такая чисто духовная любовь существует между человеком и животным, отчего бы не возникнуть ей между мужчиной и женщиной?» – «О, наверно, это возможно», – сказал Анатоль. «Значит, ты разделяешь мое мнение». – «Да, разделяю, – продолжал он, – но мужчине следовало бы быть потерпеливее в отношении тщеславной женщины, с которой до сих пор обращались как с несовершеннолетнею; она привыкла к этому, привыкла и к обожанию других, а теперь, когда ее возвели на степень равенства, ей приходится вдруг отказаться от всех сладких конфет». – «Если женщина тщеславна, то она неспособна на духовную любовь, – сказал я, – так как она не перенесет мысли не пленять своими прелестями».

Анатоль молчал в течение нескольких минут, потом тихо заметил: «Женщина более всего желает осчастливить того, кого любит, она хочет быть всем для любимого ею мужчины». – «Да, она хочет, чтоб мужчина, как нищий, лежал у ног ее, – вскричал я, – она прежде хочет стать королевой, а потом осыпать его своими дарами!»

4 марта

Добрая мать!

Не беспокойся обо мне, я здоров, хотя и ничего не пишу о своем здоровье; вообще теперь я мало думаю о себе; святая любовь, свившая себе гнездо в моем сердце, поглотила все другие ощущения.

Во вторник на Масленице был блестящий костюмированный бал у баронессы. Сначала я рассчитывал остаться дома, но утром я получил следующую записку:

«Я жду тебя нынче в полночь у баронессы.

Твоя черная кошка».

Я решился отправиться на бал. Охотно описал бы я тебе баснословный мир этого праздника, великолепное убранство зал, красивых дам и блестящие туалеты, но на это не хватает у меня веселого юмора и беспристрастия. Сначала все были в масках, и ты можешь представить себе, что твоего Платона немало мучили и интриговали даже с некоторою злостью. Я надеялся и вместе с тем страшился встретиться с княгиней, но это было напрасно. Ровно в полночь в зал вошли две маски, которые возбудили всеобщее любопытство; около них теснились, смеялись, но когда их дразнили, то они храбро защищались своими когтями, так как они разыгрывали роль двух кошек, белой и черной. Черная маска вся была закутана в черный атлас, доходивший до кошачьей головы ее, а вместо рук у нее были приделаны меховые лапки с большими черными когтями. Другая имела такой же, только белый костюм. Жаль, что этим совершенным кошкам изменяли глаза – у одной голубые, у другой черные. Белая кошка была графиня Адель, черная – Анатоль.

В первый момент мне как-то неприятно было видеть на нем женскую одежду, но вскоре восхищение, вызванное удачным исполнением его роли, пересилило всякое другое ощущение; поистине я переживал что-то сказочное. Черная кошка взяла меня под руку и на все вопросы мои отвечала мяуканием, которое попеременно выражало одобрение или порицание, не то удовольствие, смотря по тому, насколько шутки мои были удачны и насколько они трогали ее кошачье сердце. Когда мы уселись наконец в беседке, где я когда-то объяснился с Адель, черная кошка моя медленно стала мурлыкать и тереть голову о мою грудь – настоящая кошка! Я почесал за ее маленькими ушками, но тут что-то странное произошло в душе моей; я подумал: не влюбился ли я в кошку за то, что не хотел влюбиться в женщину?

18 марта

Нынче я встретил княгиню на улице в первый раз со дня первого бала у баронессы. Как описать тебе вынесенное мною впечатление? Она также вышла из своего обычного спокойствия, сначала побледнела как полотно, потом кровь бросилась ей в лицо; а как она была прекрасна, невыразимо прекрасна, несмотря на свой шлейф! У меня подкосились ноги, я остановился и молча поклонился; она ответила мне подозрительным, сухим поклоном, что было ей так к лицу, и я – к чему мне лгать? – я долго глядел ей вслед, пока ее васильковое платье не исчезло из виду.