Коллектив авторов - 12 шедевров эротики

– Имеете ли вы свидетелей? Где ваши свидетели? Подавайте сюда ваших свидетелей, – ревет капитан.

– Свидетели? – парирует мой хозяин, – это камни… это все грязные вещи, которыми вы не перестаете забрасывать мой сад… это старые шляпы… старые туфли, которые я там подбираю каждый день и которые, все признают, принадлежат вам.

– Вы лжете…

– Это вы – каналья, пьяница.

Но так как мой хозяин не мог представить достаточно убедительных и верных свидетельских показаний, то мировой судья – друг капитана – предлагает Ланлеру взять обратно свою жалобу.

– И, наконец, позвольте мне вам это заметить, – говорит в заключение судья, – я этого не допускаю, это невозможно, чтобы храбрый солдат, отважный офицер, который все свои чины получил на поле сражения, забавлялся бросанием камней и старых шляп в ваш сад, как какой-нибудь уличный мальчишка…

– А, черт возьми! – вопит капитан, – этот человек – бесчестный дрейфусар… Он оскорбляет армию…

– Я?

– Да, вы! Вы стараетесь, грязный жид, обесчестить армию… Да здравствует армия!..

Они чуть было не вцепились друг другу в волосы, и судье стоило большого труда разнять их.

С этого времени мой хозяин поставил в саду двух постоянных и невидимых свидетелей позади прикрытия из досок, в которых на высоте человеческого роста пробуравлены были четыре круглых отверстия для глаз. Но капитан, предупрежденный об этом, стал вести себя очень тихо, и хозяин только напрасно потратил деньги.

Я видела капитана два или три раза через забор. Несмотря на мороз, он целый день в саду, где он с увлечением исполняет всевозможные работы. В настоящую минуту он занят тем, что покрывает свои розовые кусты промасленной бумагой. Он мне рассказывает о своих несчастьях… Роза больна инфлуэнцей, и это при ее астме… Бурбаки умер от воспаления легких, потому что пил слишком много коньяку. Да, ему действительно не везет… И это, несомненно, сглазил его этот разбойник Ланлер! Но он победит его, он избавит страну от Ланлера – и он предлагает мне великолепный план сражения…

– Вот что вы должны были бы сделать, мадемуазель Селестина. Вы должны подать жалобу на Ланлера за оскорбление общественной нравственности и покушение на изнасилование. Это прелестная идея!

– Но, капитан, никогда мой хозяин не оскорблял моих нравов и не покушался на мою чистоту…

– Ну, что ж такое?..

– Но я не могу…

– Как это вы не можете? А между тем нет ничего проще… Подайте вашу жалобу, а свидетелями выставите меня и Розу. Мы придем и подтвердим перед правосудием, что видели все, все, все… Слово солдата, особенно в настоящее время, значит же что-нибудь, черт возьми! И заметьте себе, что после этого нам легко будет возбудить вновь дело об изнасиловании и вкрутить в него Ланлера… Это – прекрасная идея… Подумайте о ней, мадемуазель Селестина, подумайте…

– Ах, у меня есть многое, слишком многое, о чем я должна подумать в настоящую минуту… Жозеф торопит меня с решением вопроса, так как больше ждать нельзя… Он получил письмо из Шербурга, в котором его извещают, что на будущей неделе должна состояться продажа маленького кафе… Но я смущена и очень неспокойна. Я хочу и не хочу… Один день это мне нравится, а на другой перестает нравиться… Главным образом, мне кажется, я боюсь, чтобы Жозеф не втянул меня в какое-нибудь ужасное дело… Я не могу на что-нибудь решиться. Он меня не насилует, но убеждает меня, искушает обещаниями свободы, прелестных туалетов, обеспеченной, счастливой и веселой жизни…

– Мне необходимо купить это маленькое кафе, – говорит он мне… – Я не могу упустить подобного случая… А если наступит революция?.. Подумайте, Селестина, ведь это – богатство, сейчас же… и кто знает? Заметьте себе, что нет ничего лучше для кафе, как революция…

– Купите его на всякий случай. Если там не будет меня, то будет другая.

– Нет, нет, это должны быть вы, никто другой, кроме вас… Я без ума от вас… Но вы мне не доверяете…

– Нет, Жозеф, уверяю вас…

– Да, да, вы скверно думаете обо мне…

В эту минуту, я не знаю, каким образом, я действительно не понимаю, как во мне нашлось мужество спросить у него:

– Ну хорошо, Жозеф, так скажите мне, ведь это вы изнасиловали маленькую Клару в лесу?

Жозеф принял удар с необыкновенным спокойствием. Он только пожал плечами, покачался несколько секунд на каблуках и, поправляя свои брюки, которые немножко соскользнули, он ответил просто:

– Вы видите, ведь я вам говорил… Я знаю ваши мысли… Я знаю все, что у вас на уме…

Он понизил голос, но его взгляд стал так страшен, что я не могла произнести ни слова.

– Дело не в маленькой Кларе, речь идет о вас…

На днях также, вечером, он обнял меня:

– Поедете ли вы со мной в маленькое кафе?

Вся дрожа, я едва нашла силы в себе, чтобы пролепетать:

– Я боюсь, я вас боюсь, Жозеф… Почему я вас боюсь?

Он меня укачивал в своих объятиях и, не желая себя оправдывать, а желая, может быть, даже увеличить мои страхи, он мне сказал отеческим тоном:

– Ну хорошо, хорошо… Если это так, то поговорим об этом завтра.

В городе ходит по рукам одна руанская газета, в которой есть статья, производящая сенсацию между местными святошами.

Это – истинное происшествие, и очень забавное, которое произошло совсем недавно в Порт-Лансоне, красивом месте, расположенном в трех лье отсюда; самое пикантное в нем это то, что всем знакомы действующие лица. Вот что опять будет занимать людей в течение нескольких дней… Марианне вчера принесли эту газету, и вечером после обеда я стала читать знаменитую статью вслух. С первых же фраз Жозеф поднялся и с большим достоинством, строго, даже немножко сердито, заявил, что не любит сальностей вообще и, кроме того, не может допустить, чтобы при нем смеялись над религией…

– Вы нехорошо делаете, Селестина, нехорошо, очень нехорошо… И он ушел спать. Я передаю здесь эту историю. Она мне показалась достойной быть занесенной на эти страницы… и потом мне хотелось хоть одним чистосердечным раскатом смеха развеселить эти печальные страницы.

Вот она.

Настоятель Порт-Лансонского прихода, очень сангвинический, энергичный человек и большой фанатик, славился своим красноречием во всей округе. Маловерующие и даже атеисты ходили в церковь только для того, чтобы послушать его проповеди. Они оправдывались желанием послушать хорошего оратора:

– Никто не разделяет его взглядов, конечно, – говорили они, но ведь все-таки интересно послушать такого человека. – И они завидовали «священному таланту» господина настоятеля, так как их депутат не произносил никогда ни одного слова. Его шумное и сварливое вмешательство в общинные дела стесняло иногда мэра и раздражало зачастую другие власти, но господину настоятелю принадлежало всегда последнее слово, и благодаря своему красноречию он побеждал всех. Одной из его маний было, что детей мало учат в школах.