Коллектив авторов - 12 шедевров эротики

– Прекрасно-с, мы, в случае надобности, с ним снесемся.

Леневская встала.

– Так что, general, если припадок моей бедной племянницы уже кончился и она дала вашим чиновникам разумные ответы, не рассказывая никаких страшных романов…

– То дело ограничится вопросом об официально заявленном ей требовании быть записанной в разряд известных женщин. А это требование мы отклоним – на основании предъявленного нам медицинского свидетельства о психической ненормальности и за вашим поручительством.

– А если припадок еще владеет ею, и она опять наговорит Бог знает чего?

– Тогда неприятно. Дело придется передать судебной власти.

– На основании показания сумасшедшей?!

– Мы не имеем права делать самостоятельных заключений об ее сумасшествии. Установить, что она не в своем уме, будет делом следствия и экспертизы.

– Но, Боже мой! Что значит, – суд?!

– Нет, какой же суд? Только следствие. Раз будет выяснен факт сумасшествия, дело прекратится производством.

– Но, как бы то ни было, огласка и волокита?!

– Что делать?!

– Бедное дитя! Бедная баронесса! Они будут совсем компрометированы. И сколько родных восстанет… Ужасно!

– Избежать, к сожалению, нельзя. Форма-с!

– Но какая же цель? Ведь все равно вот эти труды окажутся ни к чему… Нет ничего больше и кроме того, что я вам открыла. Тут все!.. Зачем же искать пустого места?

– А для торжества и контроля правосудия. Форма-с!

– Странно! И никак нельзя предотвратить?

– Никак, Софья Игнатьевна! Если бы дело замолчала полиция, – в него легко может вмешаться прокурорский надзор, – и тогда реприманд полиции. Если промолчит прокурорский надзор, – существует на свете жандармский полковник…

Леневская сокрушительно вздохнула.

– Мой Бог! Сколько у нас властей! Ах, в старину было все проще и лучше… Ну, будем надеяться, что моя милая девочка уже умница и не поставит нас во все эти неприятные перспективы… Во всяком случае, сердечное, душевное спасибо вам, excellence!.. У вас золотое сердце!..

– Помилуйте.

– Нет, нет!.. Это редкость!.. Столько гуманности… столько теплоты…

– Ну что? – встретил губернатор полицеймейстера и Матьё Прекрасный, когда они прибыли от Лусьевой. Mathieu казался сконфуженным, полицеймейстер был мрачен.

– Полный отбой по всему фронту, ваше превосходительство! – заявил Mathieu. – Знать ничего не знает, ведать не ведает. Совсем другой человек. Нельзя узнать против вчерашнего. Очнулась и ничего сама о себе и вокруг себя не понимает.

– Гм…

– Меня сразу признала, а Тигрия Львовича нет. «Помню, – говорит, – что-то, как в тумане… Может быть, и видала вас когда-нибудь… Извините!.. Светлые пуговицы… Участок… Умоляю вас: что еще я вчера натворила? Я знаю, что на меня временами находит… Как я здесь очутилась? Где тетушка Ландио? Где тетушка Леневская?»

– Гм…

– Мы ей напоминаем, – она только глаза открывает все шире и шире: ничего не помнит, ничего не разумеет… «Это я говорила? Это я делала? Боже мой! Какой ужас, какой позор, какая бесстыдная, безумная ложь!..» И опять слезы реками!.. Пришлось нам угощать ее Валерьяном, и лавровишневыми каплями, и ландышами… Тут, к счастью, Софья Игнатьевна подъехала. Мы ей девицу эту и сдали с рук на руки.

– Гм… Вчера и сегодня никто не навещал ее?

– Кроме Софьи Игнатьевны. Она за полночь сидела.

– Гм… Да-да-да… Так что ваше окончательное заключение?

– Вралиха и сумасшедшая! Несомненно.

Полицеймейстер угрюмо промолчал.

– Вы что, Тигрий Львович? – обратил на него внимание губернатор. – В сомнений?

– Не то чтобы в сомнении, ваше превосходительство, а в большой растерянности. Уж больно складно девица вчера врала! Словно бы сумасшедшие так не умеют.

– Ну, отец родной, на этот счет мы с вами не судьи… на то психиатры есть! С Тигульским поговорите, если интересуетесь.

– О фамилиях мы ее опрашивали, которые она поминала вчера, – сказал Mathieu.

– Ну-с?

– То же самое. Одни оказываются ей родня, – Рюли-на эта, Брусакова, – а других она уже не помнит… «Не знаю, – говорит, – откуда взялись? Должно быть, когда-нибудь в каком-нибудь романе вычитала… не мучьте меня, ради Бога, вашими вопросами! Мне так позорно и стыдно! Лгала! Все лгала! Всегда лгу, когда на меня находит!»

– Вы в «Фениксе» хотели побывать? – обратился начальник к полицеймейстеру.

– Был и номерного Василия допрашивал. Но он только глазами хлопает… Ни при чем-с! Лгала, действительно.

– Гм… А ночевала она у Каргович?

– Так точно, ваше превосходительство: у Каргович… Только осмелюсь доложить: Карговичи эти – люди очень подозрительные…

– Гм… В чем именно?

– Темная публика-с. Отец бракоразводный ходатай, мать – мелкая ростовщица. Что у самого, что у самой рожи такие – словно таксы одушевленные-с: на всякую, мол, подлость готов, только дай настоящую цену. Из сыновей один бит в Соединенке за нечистую игру-с, другой выступал куплетистом в кафешантане, почти открыто живет со старой майоршей тут одной, обирает ее, сутенер какой-то-с. А дочка эта, которая будто бы госпожи Лусьевои подруга, совсем на порядочную барышню даже и не похожа-с… Завсегдатайница в Гранд-отеле-с, каждый вечер там заседает в мужской компании. Больше с банковскими путается, из маленьких-с… Откровенно сказать, – ежели судить по видимости, то я не госпоже Лусьевой, но именно этой госпоже Каргович желтый билет охотно выдал бы…

– По видимости, Тигрий Львович, сейчас судить нельзя. Теперь, знаете, пошли эти, как бишь их, демивьержки… Такая мода в обществе, чтобы приличная барышня вела себя хуже публичной девки.

– Я понимаю-с и обвинять госпожу Каргович на себя не беру-с, ибо, кроме видимости, фактов против нее никаких выставить не имею-с. Тем более, что она, говорят, даже замуж выходит – за банковского гуська одного. Помощниюм бухгалтера служит. Действительно, в Гранд-отеле он постоянно с нею.

– Ага. В таком случае, это его одного и касается. Его жениховское дело. Да-да-да… Знаете, эти банковские чиновники – всегда мелюзга дурного тона. Сидеть компанией в кафешантане им необыкновенно светским шиком представляется. Да, да, да. Поди, сам же он и водит невесту по Гранд-отелям-то этим… Просвещает. С европейской культурой знакомит. Ха-ха-ха!

Полицеймейстер сурово усмехнулся.

– А потом, глядишь, в банке растрата, а у нас – протокол о самоубийце!

– Да-да-да… Возможно, но непредотвратимо. Что? Да-да-да. Разве мы в состоянии предотвратить, Тигрий Львович?

– Где уж, ваше превосходительство! Ежели человек попал на пиявку, – судьба!

– Так – фактически-то эти Карговичи ничем не замараны?

– Нет, ваше превосходительство, – только долгом считаю повторить: по всему видать, что прохвосты.