Август Стриндберг - Том 1. Красная комната. Супружеские идиллии. Новеллы

Фальк пришел к Утиному пруду; там он остановился, изучая разновидности лягушек, наблюдал пиявок и поймал водяного жучка. Затем он занялся бросанием камешков в воду. Это привело его кровь в движение, и он почувствовал себя помолодевшим, даже мальчишкой, удравшим из школы, свободным, гордо свободным. Ибо это была свобода, купленная довольно большой жертвой. При мысли, что он свободен и свободно может общаться с природой, которую он понимал лучше, чем людей, только унижавших его и старавшихся сделать его дурным, он обрадовался, и вся тревога исчезла из его сердца; он встал, чтобы продолжать свой путь.

Он вышел на Северную Хмельную улицу. Там он увидел, что в заборе напротив выломано несколько досок и что дальше вытоптана тропинка. Он пролез сквозь отверстие и испугал старую женщину, собиравшую крапиву. Он пошел через большое табачное поле, где теперь была дачная колония, и очутился у дверей «Лилль-Янса» {28} 28 «Лилль-Янс» — мыза (ранее таверна), на которой проживал обслуживающий персонал (SV) дачного поселка в одноименной лесопарковой зоне. .

Здесь весна действительно распустилась над маленьким красивым поселком с его тремя домиками среди цветущей сирени и яблонь, защищенными от северного ветра сосновым лесом, по ту сторону шоссе. Это была совершеннейшая идиллия. Петух сидел на оглобле водовозной тележки и пел; цепная собака валялась на солнце и ловила мух, пчелы тучей висели над ульями; садовник стоял на коленях возле парника и полол редиску; синицы и овсянки пели в крыжовнике; полуодетые дети отгоняли кур, которые стремились испытать всхожесть разных только что посеянных семян. Над всем простиралось светло-голубое небо, а позади чернел лес.

Около парников в тени забора сидели два человека. На одном была высокая черная шляпа, потертая черная одежда, лицо его было длинное, узкое и бледное, и он имел вид священника. Другой представлял собою тип цивилизованного крестьянина, с полным телом, с опущенными веками, монгольскими усами; он был плохо одет и был похож на кого угодно — на бродягу, на ремесленника или на художника; вид у него был обнищалый, но своеобразно обнищалый.

Худой, который, казалось, мерз, несмотря на то что солнце грело его, читал толстому что-то вслух по книге; у того был вид, как будто он испытал все климаты всей земли и все их переносит спокойно.

Худой читал сухим, монотонным голосом, лишенным всякого звука, а толстый от поры до времени выражал свое удовлетворение фырканьем, иногда превращавшимся в хрюканье, и, наконец, он отплевывался, когда слова мудрости, которые он слышал, превосходили обычную человеческую мудрость. Длинный читал:

— «Высших основоположений, как сказано, три: одно абсолютно необходимое и два относительно необходимых. Pro primo [1] Во-первых ( лат .). : абсолютно первое, чисто безусловное основоположение должно выражать действие, лежащее в основе всякого сознания и делающее его возможным. Это основоположение — тождество: А = А. Оно неопровержимо и не может быть никоим образом устранено, если устранять все эмпирические определения сознания. Оно основной факт сознания и потому необходимо должно быть признанным; кроме того, оно не является условным, как всякое другое эмпирическое положение, но, как следствие и содержание свободного действия, оно безусловно…» {29} 29 «Высших основоположений, как сказано, три…» — цитата из И. Г. Фихте. Понимаешь, Оле? — прервал чтец.

— О, это восхитительно! Оно не является условным, как всякое другое эмпирическое положение. О, какой человек! Дальше, дальше…

— «Если утверждать, — продолжал чтец, — что это положение достоверно без всякого дальнейшего основания…»

— Послушай-ка, какой мошенник: «достоверно без всякого дальнейшего основания», — повторил благодарный слушатель, хотевший тем стряхнуть с себя всякое подозрение в том, что он не понимает. — «Без всякого дальнейшего основания» — как тонко, вместо того чтобы сказать просто: «Без всякого основания».

— Продолжать мне? Или ты намерен прерывать меня еще часто? — спросил обиженный чтец.

— Я не буду тебя больше прерывать; дальше, дальше…

— Так, теперь заключение (действительно великолепно): «…если присваиваешь себе способность что-нибудь допустить…»

Оле фыркнул.

— «…то устанавливаешь этим не А (А-большое), а только то, что А = А, если и поскольку А вообще существует. Дело и идет не о содержании положения, но лишь о его форме. Положение А = А, таким образом, по содержанию своему условно (гипотетично) и лишь по форме своей безусловно». Обратил ли ты внимание на то, что это А — большое?

Фальк услышал достаточно; это была ужасно глубокая философия Уппсалы {30} 30 … глубокая философия Уппсалы … — Основанный в 1477 году Уппсальский университет является старейшим центром высшего образования в Скандинавии. , заблудившаяся до этих мест, чтобы покорить грубую натуру столичного жителя; он взглянул, не свалились ли куры с насеста и не прекратила ли свой рост петрушка, слушая самое глубокое, что когда-либо говорилось на человеческом языке в «Лилль-Янсе». Он был удивлен, что небо еще на своем месте, несмотря на то что оно было свидетелем такого испытания мощи человеческого духа. Одновременно с этим его низменная человеческая природа стала настаивать на своих правах: он почувствовал, что его горло пересохло, и решил зайти в одну из хижин и попросить стакан воды.

Он повернулся и подошел к тому дому, который стоит направо от дороги, если идти от города. Дверь большой комнаты, когда-то бывшей кухней, была открыта в сени, которые были не больше чемодана. В комнате находились нары, сломанный стул, мольберт и двое мужчин. Один из них стоял перед мольбертом, одетый только в рубашку и брюки, которые поддерживались пояском. Он был похож на подмастерье, но был художником, так как писал эскиз к алтарной картине. Другой был молодой человек с тонкими чертами и в действительно изящном, в сравнении с комнатой, костюме. Он снял сюртук, завернул рубашку и служил теперь художнику натурщиком. Его красивое благородное лицо носило следы бурно проведенной ночи, и время от времени он поникал головой; но этим он навлекал на себя упреки художника, который, казалось, взял его под свое покровительство. Фальк, входя в сени, как раз услыхал заключительные аккорды такого выговора:

— Как ты можешь быть такой свиньей, чтобы ходить пьянствовать с этим гулякой Селленом! Теперь ты тут теряешь утро, вместо того чтобы быть в торговой школе! Правое плечо несколько выше! Так! Ужели же ты прокутил всю квартирную плату, так что не осмеливаешься идти домой? У тебя ничего больше нет? Ни следа больше?

— О, кое-что у меня есть, но этого ненадолго хватит.