Марк Твен - Собрание сочинений в 12 томах. Том 10

Здесь я сменил уставшую ногу ровно четыре раза. Потом я сказал одному из клерков, читавших газету:

— Эй, голодранец, где великий султан?

— Что такое, сэр? О ком речь? Если вы имеете в виду начальника Всячины, то его нет.

— Посетит он сегодня гарем?

Молодой человек окинул меня негодующим взглядом и уткнулся в газетный лист. Я был спокоен. Я изучил этих клерков. Важно только одно, чтобы он покончил со своими газетами раньше, чем принесут пачку свежих, нью-йоркских. Оставалось всего две газеты. Просмотрев их, он сладко зевнул и спросил, что мне надобно.

— Почтеннейший несмышленыш, примерно…

— Вы человек с говяжьим контрактом? Давайте сюда бумаги.

Он взял у меня бумаги и стал рыться в своей Всякой Всячине. Затем этот клерк совершил открытие, равное открытию Северо-Западного прохода [70] Северо-Западный проход — морской путь из Европы в страны Дальнего Востока через Северный Ледовитый океан, вдоль берегов Северной Америки. : он обнаружил затерянную запись о говяжьем контракте! Так вот он подводный камень, на котором терпели крушение все, кто предшествовал мне и не добрался до цели! Я был глубоко потрясен. В то же время я ликовал — ура, я остался в живых! Прерывающимся голосом я сказал молодому клерку:

— Дайте сюда документ. Я улажу все сам с правительством.

Он холодно отстранил меня и сказал, что имеются кое-какие формальности.

— Где теперь Джон Уилсон Маккензи? — спросил он меня.

— Мертв.

— Скончался?

— Убит.

— При каких обстоятельствах?

— Ему размозжили голову томагавком.

— Кто размозжил ему голову томагавком?

— Индеец, понятное дело. Уж не думаете ли вы, что это сделал директор воскресной школы?

— Нет, не думаю. Значит, индеец?

— Я уже это сказал.

— Как звали индейца?

— Как звали индейца? Я не знаю, как его звали.

— Придется узнать. Скажите, видел ли кто, как индейцы размозжили Маккензи голову томагавком?

— Не знаю.

— Вы лично присутствовали?

— Нет, это легко угадать по состоянию моего черепа.

— Почему же вы так уверены, что Маккензи скончался?

— Потому что как только его убили, он сразу стал мертвым, а будучи мертвым, оставался мертвым и далее. Смею вас в этом заверить.

— Нужны доказательства. Индеец при вас?

— Нет, понятное дело.

— Придется его привезти. Томагавк не при вас?

— Томагавк?! Боже милостивый!!

— Томагавк придется представить. И индейца и томагавк. Если с помощью этих улик вам удастся удостоверить кончину Маккензи, вы получите право толкнуть ваше дело в Комиссии по претензиям — с тем чтобы ваши потомки до своей неизбежной кончины успели получить что им следует. Впрочем, сперва надлежит доказать кончину Маккензи. Далее замечу, что наше правительство не станет оплачивать вам ни перевозку говядины, ни путешествия столь горячо оплакиваемого вами Маккензи. Допускаю, что вам заплатят за ту бочку говядины, которая досталась солдатам, да и то лишь в том случае, если вы добьетесь специального ассигнования в Конгрессе. За съеденные индейцами двадцать девять бочек говядины правительство платить вам не будет.

— Выходит, мне следует только сто долларов, да и то без гарантии! После всех странствий Маккензи с говядиной по Европе, Азии и Америке! После всех жертв, страданий и перевозок! После избиения невинных младенцев, пытавшихся взыскать деньги по этому счету! Скажите, молодой человек, почему первый контролер Подотдела говядины не сказал мне об этом сразу?

— Он не мог знать, насколько обоснованна ваша претензия.

— Ну, а почему молчал второй контролер, почему молчал третий? Почему молчали все отделы и подотделы?

— Никто из них не мог ничего сказать вам наверняка. Дела у нас ведутся в согласии с установленным порядком. Вы познакомились теперь с нашим порядком и выяснили то, что хотели выяснить. Это — прекрасный порядок, единственно возможный порядок. Дело вершится постепенно, без спешки, но зато сулит верный результат.

— Да, верная гибель! Так погибли мои предшественники, так погибну и я! Я вижу, молодой человек, что вы влюблены без памяти в это прелестное существо с голубыми глазами и стальным пером за ухом. Я читаю страсть в ваших взорах. Вы хотите жениться на ней, но у вас мало денег. Вот, держите, я дарю вам свой говяжий контракт. Венчайтесь и будьте счастливы! Да благословит вас всевышний, дети мои!

Вот и все, что я знаю о великом говяжьем контракте, который вызвал в свое время столько толков и шума.

Клерк, которому я подарил контракт, скончался. Больше я ничего не слыхал ни о контракте, ни о его последующих владельцах. Могу сказать лишь одно: если человек наделен долголетием и готов всю жизнь тащить на буксире свое дело через министерство околичностей, может статься, что ему повезет, — и тогда, ценою бессчетных трудов и усилий, он выяснит перед смертью то, что узнал бы уже в первый день своих хлопот, если бы пришел не в министерство околичностей, а в обыкновенную торговую контору.

На этот раз я выступаю в роли историка. Не сочтите мой рассказ игрой необузданного воображения, подобно «Великому говяжьему контракту Джона Уилсона Маккензи» [71] Имеется в виду рассказ Твена «Подлинная история великого говяжьего контракта». ; перед вами фактическое изложение дела, которым Конгресс Соединенных Штатов занимался, с известными перерывами, ни много ни мало — полстолетия.

Я мог бы назвать дело Джорджа Фишера великим, неутомимым и бессмертным запусканием рук в карман государственного казначейства и американского народа. Но я не сделаю этого: судебного решения по делу нет, и да будет стыдно тому писателю, который станет клеймить и бранить кого-либо голословно. Я ограничусь тем, что сообщу факты, и пусть читатель сам вынесет приговор. Тогда со всеми будет поступлено по справедливости и совесть наша будет чиста.

1. В период войны с индейцами племени «крик» во Флориде, примерно 1 сентября 1813 года, то ли по вине тех индейцев, то ли по вине гнавших их американских солдат пострадало имущество гражданина Соединенных Штатов Америки мистера Джорджа Фишера — дома со службами, посевы и скот. По действовавшему в ту пору закону, если в потерях Фишера повинны были индейцы, убытки никто не платил; но, если их причинила американская армия, правительство должно было заплатить Фишеру доллар за доллар.

Как видно, Джордж Фишер держался того мнения, что его имущество погубили индейцы, потому что, хотя он прожил еще несколько лет, он ни разу не пытался требовать от правительства возмещения убытков.

Время шло, Фишер скончался, его вдова вышла замуж вторично. Год за годом протекло двадцать лет, и уже мало кто помнил о набеге индейцев на фишеровские поля, когда новый муж вдовы Фишера обратился в Конгресс с ходатайством о возмещении убытков. Он сопровождал свое требование многочисленными письменными свидетельствами, в которых указывалось, что собственность Фишера погибла по вине американских солдат; что солдаты, по причине, оставшейся нам неизвестной, преднамеренно сожгли «дом» (ручаюсь, жалкую хижину!) ценою в шестьсот долларов, принадлежавший мирному частному гражданину, а также уничтожили различное другое имущество, принадлежавшее тому же лицу. Конгресс, однако, отказался поверить, что солдаты, рассеяв кучку индейцев, истреблявших имущество Фишера, решили (как видно, в припадке безумия) истреблять его дальше и завершить работу индейцев. Конгресс отверг претензию наследников Фишера и не заплатил им ни цента. Это было в 1832 году.