Фридрих Дюрренматт - Собрание сочинений в пяти томах. Том 2. Судья и его палач. Подозрение. Авария. Обещание. Переворот

— Ну как? Хороша штучка? — спросил он у Н на следующий день. — Такие вещи не для меня, но вам, знаю, нравится.

Н возражать не осмелился. Он отомстил лишь тем, что послал Министру тяжелой промышленности еще ящик вина.

Так у целомудренного трезвенника Н продолжала расти гора порнофильмов, в то время как сам он метался в поисках бордо, поскольку посылки из Парижа приходили не чаще двух раз в год, а переправлять Чистильщику бутылки, полученные от Министра иностранных дел, он опасался. Правда, Б и Е враждовали, однако все могло перемениться. Сколько раз заклятые враги (если их не разделяла личная обида) неожиданно становились друзьями. Пришлось Министру связи Н посвятить в свою тайну Министра внешней торговли Д . Выяснилось, что и тот одаривал красным вином Хряка с Чистильщиком. Д сумел выручить коллегу, но лишь отчасти. Н догадывался, что и другие делали подношения Заместителю по партии или Министру тяжелой промышленности, от которого получали в свою очередь компрометирующие подарки.

Напротив Н заняла место М по прозвищу Партмуза. Она имела должность Министра народного образования, была женщиной русоволосой, статной. Однажды на заседании Политсекретариата А сострил по поводу ее пышного бюста, что когда-нибудь Г сорвется с этих горных вершин и разобьется вдребезги. В тот день Партмуза явилась на заседание в особенно элегантном платье, и пошлая острота вождя прозвучала для Г скрытой угрозой, поскольку раньше вслух не говорилось о том, что Г был любовником Партмузы. С тех пор М приходила сюда в строгом сером костюме, однако сегодня на ней было черное вечернее платье с глубоким вырезом; это весьма озадачило Н , тем более что к платью она надела еще и драгоценности. На то была какая-то особая причина. Видимо, и ей известно об аресте О . Вопрос лишь в том, служит ли смелый туалет, точнее, независимое поведение намеком на разрыв с Г или же, наоборот, это жест отчаяния, безумное желание открыто заявить о своей связи с ним. Как Н ни приглядывался, Г ничем себя не выдал; казалось, он вообще не замечает Партмузу. Он сидел, углубившись в чтение какого-то документа.

Выбор Партмузой вечернего туалета сделался еще более двусмысленным с появлением Министра тяжелой промышленности, приземистого толстяка Е . Не обращая внимания на окружающих, он сразу же бросился к М и заорал:

— Черт побери, вот это платье! Фантастика, потрясающе! Это вам не партийная тужурка. К дьяволу форму, надоело.

Все уставились на Е , который продолжал орать: для чего, дескать, совершают революцию, для чего истребляют плутократов и кровопийц, для чего вешают мироедов на вишневых деревьях?

— Чтобы дать свободу красоте! — ответил он сам себе, после чего облапил Партмузу, будто деревенскую молодуху, и звонко чмокнул ее. — Вы — наша пролетарская Диор [57] Диор Кристиан (1905–1957) — французский законодатель мод, создатель салона модной одежды, автор книги «Я творю моду». !

Вслед за тем Министр тяжелой промышленности, он же Чистильщик, уселся на свое место между Г и З , которые тут же отодвинулись, подумав, видимо, как и Н , что веселость Е — это юмор висельника, понявшего, что несет с собою исчезновение О и Главному идеологу, и самому Чистильщику, впрочем, может быть, его веселость не была напускной — просто он располагал надежной информацией, скажем, о готовящемся смещении Заместителя по партии.

Вошел Б . ( Н только сейчас увидел, что рядом с ним уже сидит его сосед П , Первый секретарь Союза молодежи, бледный, трусоватый очкарик, добросовестный партаппаратчик, прихода которого Н даже не заметил.) Б спокойно направился к своему месту, положил на стол портфель и сел. До сих пор стоявшие Ж и И тоже сели. Министр иностранных дел был человеком, бесспорно, авторитетным, хотя все его ненавидели. Он действительно имел какое-то превосходство над остальными. Вообще-то Н восхищался им. Если отличавшийся недюжинным умом Заместитель по партии был способным организатором, Главный идеолог — теоретиком, а хитрый от природы Министр тяжелой промышленности — практиком, делавшим основную ставку на силу, то роль Министра иностранных дел в высшем органе власти едва ли поддавалась определению. С Д и Н его сближал профессионализм. Он был идеальным Министром иностранных дел. Однако по сравнению с обоими он достиг куда более высокого положения, хотя в отличие от Г и Ж избежал участия во внутрипартийных схватках. Он пользовался авторитетом и вне партии, ибо отдавался работе целиком. Особым вероломством он не отличался, предпочитал ни с кем себя не связывать — даже в личной жизни, поэтому остался холостяком. Ел и пил весьма умеренно, на приемах позволял себе бокал шампанского, не больше. Немецким, английским, французским, русским и итальянским он владел в совершенстве; его книги о Мазарини [58] Мазарини Джулио (1602–1661) — французский дипломат и государственный деятель, укреплявший абсолютную власть короля и возглавивший борьбу с Фрондой. и древнеиндийских государствах были переведены на множество языков, как и работа о числовой символике у китайцев. Сам же он переводил стихи Стефана Георге и Рильке. Но наибольшую известность снискала его «Теория государственного переворота», благодаря которой он заслужил репутацию «Клаузевица [59] Клаузевиц Карл (1780–1831) — прусский генерал, военный теоретик и историк, подчеркивавший связь войны с политикой («война есть продолжение политики иными средствами»). революции». Он был незаменим, за это его и ненавидели, особенно А , прозвавший Министра иностранных дел Евнухом. Прозвищем пользовались охотно, однако никто, даже А , не осмеливался произнести его вслух в присутствии Б . Обычно А называл его «нашим другом», а когда выходил из себя — «нашим гением», Б же неизменно обращался к присутствующим со словами «дамы и господа», словно находился в буржуазном парламенте.

— Дамы и господа! — сказал он и сейчас, едва заняв свое место. (Странным образом на сей раз он изменил своему твердому правилу говорить лишь тогда, когда ему предоставят слово.) — Дамы и господа! Не правда ли любопытно, что Министр атомной энергетики О не явился на сегодняшнее заседание?

Ответом было молчание. Б достал из портфеля бумаги, погрузился в чтение и не произнес больше ни звука, Н прямо-таки кожей почувствовал охвативший всех ужас. Стало быть, слух об аресте О подтвердился. Ничего иного Б не мог иметь в виду. Нарушив тишину, Президент К заявил, что всегда знал: О — предатель, поскольку интеллигент; все интеллигенты — предатели. Маршал З вновь гаркнул: