Любовь Овсянникова - Преодоление игры

— Ну я не буду продавать людей, как делали поляки. Так зачем мне любить их?

— Но ты себя жалеешь? Моешь, кормишь, оберегаешь от холода и болезней. Да?

— Меня родители кормят, — уточнила я. — А моет мама.

— Но ты не делаешь себе плохого! Ты себя не держишь раздетой на морозе, не ранишь ножом, не вырываешь себе волосы. Или как?

— Нет, не вырываю волосы…

— Вот и к людям надо так относиться, как к себе — бережно.

— А я не поняла, — после паузы, наполненной бабушкиной задумчивостью, упрямо сказала я.

— Что?

— В чем отличие?

— А-а… правильно, тут есть различия, — сказала бабушка. — Скажи, что тебе сделало абрикосовое дерево, когда ты сломала ветку?

— Ничего.

— А что тебе сделал бы любой человек, если бы ты попыталась открутить ему нос или руку?

Я засмеялась:

— Побил бы. Во всяком случае я Женьке дала в глаз, когда он меня дергал за косы.

— Вот! Теперь ты видишь, что человек умеет за себя постоять. Именно поэтому к ближнему нужно относиться как к самому себе, чтобы не навлекать на себя его гнев. Даже Бог не относится к человеку плохо, ведь Он беззащитен перед ним, опасается его.

— Поэтому Его, Бога, мы должны всецело любить и беречь?

— Именно поэтому.

— Значит, надо любить ближнего, чтобы не получать сдачи? — уточнила я.

— Да, — бабушка рассмеялась, что с нею случалось редко. — Ты точно подметила, только в Святом Писании сказано такими словами: «И заповедал нам Господь исполнять все эти установления, чтобы мы боялись Господа, Бога нашего, чтобы хорошо было нам во все дни, как и теперь».

— Мне не нравится бояться.

— Это слово означает не страх, а благоговение, — объяснила бабушка. — Ты же своих родителей не боишься?

— Нет, они хорошие.

— И ты их за этого уважаешь и слушаешься, да?

— Да.

— Бог, как ты убедилась, тоже хороший. Его тоже надо уважать и слушаться. Просто раньше слова «благоговение» не было, и его заменили другим, немного неудачным словом — «бояться».

— И тогда все будет хорошо, — сказала я и вздохнула.

— Да, если слушаться и почитать старших, уважать ровесников и защищать младших, беречь природу, то всегда все будет хорошо.

Сейчас эти беседы приходят на ум с особенной ясностью, ибо с возрастом как никогда раньше стало понятно, что старые люди — это хранители культуры, бесценное сокровище народа, о котором говорил наш Бог на заре человеческой цивилизации. Опыт старших поколений, изложенный в любой форме, в книгах и преданиях или просто отданный родным и близким в своих поступках и преданиях, — всегда впрок тому, кто умеет его учитывать и им пользоваться.

Надо обходить стороной умышленных провокаторов, проповедующих изучение мира на своей шкуре, мол, человека может убедить только собственный опыт. Конечно, чтобы понять чужие мысли, надо немного иметь своих. Но обычно к двадцати пяти годам, когда человек перестает расти и его потенциал резко падает, собственного опыта, накопленного под присмотром родителей, бывает достаточно для того, чтобы не совершать ошибок, о которых предупреждают мудрецы.

Я говорю не прописные истины, а повторяю то, на чем многие спотыкаются.

В этой связи припоминается трагический случай с моим троюродным братом Николаем Ермаком.

Почему–то именно у него мы, младшие родственники: Шура Солька, Коля Вовк, я — часто собирались на гулянки, где щелкали семечки, играли в шашки и другие игры, рассказывали страшные истории. На самом деле компания набиралась большая, человек до десяти–двенадцати, потому что кроме нас приходили соседи, одноклассники и друзья. (Как избирательна память: не помню всех участников этих гулянок, зато хорошо помню, что Колиного брата Петра [25] Петр Иванович Ермак, средний сын Ивана Тимофеевича Ермака, маминого двоюродного брата. , хотя он был годом или двумя младше Коли, с нами никогда не было). Иногда там крутили бутылочку. Это была невинная детская забава, позволяющая проявить скрытые симпатии друг к другу. Очень часто поцелуи заменялись альтернативными заданиями: тот, на кого указала бутылочка, должен был выполнить пожелание того, кто ее крутил; например, спеть, станцевать, залаять, состроить рожицу и так далее. Так вот Николай, тогда уже болеющий своей смертельной болезнью, всегда играл на балалайке, и ни с кем целоваться не соглашался.

Он был необыкновенно хорош собой, и хотя в школе учился посредственно, но имел хорошие показатели в спорте, был смешливым и умел, что называется, быть душой компании.

А как все случилось?

Тогда популярны были массовые спортивные мероприятия ДОСААФ, коллективные игры, состязания, равно как и увлечения самодеятельностью с ее духовыми оркестрами, танцами, пением и театром — все, касающееся культурного развития и укрепления здорового образа жизни. Никто не мог удержаться, чтобы не заниматься чем–то, не только из молодых, но из зрелых людей. Именно они–то и задавали тон, вели за собой молодежь. Николаю при его росте и телосложении, силе и ловкости сам Бог велел заниматься спортом и быть в нем заметной фигурой.

И вот однажды его уполномочили выступить за честь поселка на районной спартакиаде. В нашу поселковую команду набралась небольшая группа участников и несколько сопровождающих лиц. Их решили везти в Синельниково на заводском грузовике, чтобы сэкономить время, не привязываясь к пригородным поездам, которые тогда ходили очень редко, электричек–то еще не было. И хотя стояла ранняя осень с жаркими днями, но в те дни как раз небо насупилось, налилось пасмурностью и дождливостью. А на грузовиках еще не научились натягивать тенты для защиты людей, едущих в кузове — ну, после военного лихолетья еще не доходили до такого уровня комфорта для себя, даже стеснялись его, будто мы, простые люди, неженки какие. Да что там тогда?! Еще и десять лет спустя нас, школьников, возили в Крым на экскурсию на открытых машинах.

— Надень пиджак, — сказала его мать, когда Николай начал собираться в поездку.

Но у Николая был старый заношенный пиджак, с загнутыми углами воротника и залоснившимися пятнами в местах застежек. Он вообще не хотел в нем ходить, да еще на праздники. А нового пока не предвиделось: дядя Иван [26] Иван Тимофеевич Ермак (по–уличному — Яйцо) — старший сын бабушки Наташки, маминой родной тетки по матери, нагулянный ею от неизвестного человека. Искусный и бессменный славгородский кузнец, сначала работал в колхозной кузне, а после войны — на Славгородском заводе «Прогресс». Одно время избирался депутатом сельсовета. Исполнял свои обязанности настолько прилежно и душевно, что вошел этим в народную память. один содержал семью из пяти человек, к тому же они собирались строиться и берегли каждую копейку, без большой и крайней нужды не тратили. Поэтому Николай проигнорировал советы матери.