Михаил Булгаков - Том 1. Дьяволиада

И Михаил Булгаков искрение поверил в перемены, ведущие к улучшению будущей жизни. Ведь многое было скрыто от него, а то, что происходило, действительно радовало истомившуюся душу. Да и „Спиритический сеанс“ закончился в общем-то благополучно, этаким легким испугом. Так что можно преодолеть и эти трудности и опасности, нужно лишь работать и работать…

В газете „Накануне“ и ее литературном приложении были опубликованы „Записки на манжетах“, „Похождения Чичикова“, „Красная корона“, „Чаша жизни“, „В ночь на 3-е число“, „Сорок сороков“, „Москва краснокаменная“, „Под стеклянным небом“, „Московские сцены“, „Путевые заметки“, „Бенефис лорда Керзона“, „Комаровское дело“, „Киев-город“, „Самоцветный быт“, „Самогонное озеро“, „Псалом“, „Золотистый город“, „Багровый остров“, „Москва 20-х годов“, „Вечерок у Василисы“ и др. — все эти произведения были опубликованы Михаилом Булгаковым с июня 1922 года по май 1924-го.

Эм. Миндлин, бывший в то время литературным секретарем московской редакции „Накануне“ и ее корреспондентом, вспоминал о вхождении Булгакова в литературу: „Алексей Толстой жаловался, что Булгакова я шлю мало, редко.

Шлите побольше Булгакова!

Но я и так отправлял ему материалы Булгакова не реже одного раза в неделю. А бывало, и дважды… С „Накануне“ и началась слава Михаила Булгакова.

Вот уж не помню, когда именно и как он впервые появился у нас в респектабельной московской редакции. Но помню, что еще прежде чем из Берлина пришла газета с его первым напечатанным в „Накануне“ фельетоном, Булгаков очаровал всю редакцию светской изысканностью манер… В Булгакове все — даже недоступные нам гипсотвердый, ослепительно свежий воротничок и тщательно повязанный галстук, не модный, но отлично сшитый костюм, выутюженные в складочку брюки, особенно форма обращения к собеседникам с подчеркиванием отмершего после революции окончания „с“, вроде „извольте-с“ или „как вам угодно-с“, целование ручек у дам и почти паркетная церемонность поклона, — решительно все выделяло его из нашей среды. И уж конечно, конечно, его длиннополая меховая шуба, в которой он, полный достоинства, поднимался в редакцию, неизменно держа руки рукав в рукав!“

О первой Всероссийской выставке сельского хозяйства, рассказывает Эм. Миндлин, писали многие московские журналисты и писатели, но Булгаков по заказу „Накануне“ написал блестящий очерк — „это был мастерски сделанный, искрящийся остроумием, с превосходной писательской наблюдательностью написанный очерк сельскохозяйственной выставки“. Целую неделю Булгаков изучал выставку, побывал в узбекском и грузинском павильонах, описал национальные блюда и напитки, описал свое посещение чайханы, шашлычной, винного погребка… Все в редакции были довольны: может, теперь эмигрантская печать прекратит свои измышления о голоде в республиках Средней Азии и Кавказа. Очерк тут же был отправлен в Берлин, а через три дня опубликован в „Накануне“.

В день выплаты гонорара Булгаков представил счет на производственные расходы. „Но что это был за счет! Расходы по ознакомлению с национальными блюдами и напитками различных республик!.. Всего ошеломительней было то, что весь этот гомерический счет на шашлыки, шурпу, люля-кебаб, на фрукты и на вина был на двоих“.

― Почему же на двоих? — спросил пораженный заведующий финансами редакции.

„Булгаков невозмутимо ответил:

…Во-первых, без дамы я в ресторан не хожу. Во-вторых, у меня в фельетоне отмечено, какие блюда даме пришлись по вкусу. Как вам угодно-с, а произведенные мною расходы покорнейше прошу возместить“ (Миндлин Эм. Необыкновенные собеседники. М., 1966. С. 115–120).

Конечно, производственные издержки были возмещены, а речь, скорее всего, здесь идет об очерке „Золотистый город“, который читатели могут прочитать в этом томе.

В литературной хронике приложения газеты „Накануне“ есть любопытное сообщение за 12 ноября 1922 года: „М.А. Булгаков работает над составлением словаря русских писателей — современников Великой революции. Он обращается с просьбой ко всем беллетристам, поэтам и литературным критикам во всех городах прислать ему автобиографический материал.

Важны точные хронологические данные, перечень произведений, подробное освещение литературной работы, в особенности за годы 1917–1922, живые и значительные события жизни, повлиявшие на творчество, указания на критику и библиографию каждого. От начинающих в провинции желательно было бы получить номера журналов с их печатными произведениями. Адрес: Москва, Большая Садовая, 10, М. Булгакову“.

А 7 декабря в хронике литературного приложения „Накануне“ сообщалось: „13 московских писателей — Ашукин, Булгаков, Зозуля, Козырев, Левин, Лидин, Пильняк, Слезкин, Соболев, Соболь, Стонов, Эфрос А. и Яковлев пишут большой коллективный роман. Роман будет состоять приблизительно из 70–80 глав, в которых развернется картина гражданской войны последних лет. Главы писатели пишут по очереди, устанавливаемой жребием. По окончании каждой главы происходит чтение ее и обсуждение всеми 13-ю. Роман должен быть закончен в начале 1923 года“. (Впервые об этих эпизодах из жизни М. Булгакова сообщено в журнале „Москва“, 1976, № 7.)

Неизвестно, как сложилась судьба коллективного романа, но факт остается фактом: к концу 1922 года Михаил Булгаков органично вписался в московскую литературную среду. И скорее всего, „В ночь на 3-е число“ (из романа „Алый мах“) — это и есть глава коллективного романа, который не состоялся — слишком несовместимы оказались в творческом отношении собравшиеся столь яркие индивидуальности, и попасть в „тон“ друг другу было просто немыслимо. Так, видимо, коллективный роман распался на отдельные главы, самостоятельные, отделившиеся одна от другой, опубликованные каждым из тринадцати объявленных авторов.

Этот „отрывок“ был напечатан в литературном приложении „Накануне“ 10 декабря 1922 года, как раз тогда, когда литературное содружество поняло всю бессмысленность коллективного романа. Но это лишь догадка, предположение. Во всяком случае ясно одно: „В ночь на 3-е число“ — это попытка художественного осмысления пережитого во время гетманщины и петлюровщины в Киеве. Конечно, это не фрагмент „Белой гвардии“, как утверждают некоторые ученые и критики. Но по всему чувствуется, что этот рассказ — как раз канун „Белой гвардии“, одна из первых попыток рассказать о том, что ему удалось пережить, и не только ему, но и его близким, которые вместе с ним переносили все тяготы гражданской войны.

Здесь нет ничего придуманного — и Варвара Афанасьевна, и Николай Афанасьевич (Колька), и Михаил, доктор Бакалейников. И все происходящее здесь тоже похоже на быль, на описание действительных фактов биографии самого Михаила Афанасьевича Булгакова.