Иоганнес Бехер - Стихотворения. Прощание. Трижды содрогнувшаяся земля

Отраден вечер долгожданной встречи!
Мы пьем вино. Как светел небосклон!
Табачный дым рассеивают свечи. Стучат.
«Войдите!» — говорит Вийон {31} 31 Вийон Франсуа (род. ок. 1432 г., год смерти неизвестен), французский поэт, вел бурную жизнь, не раз представал перед судом и был изгнан из Парижа. Известны поэма Вийона «Лэ», получившая также название «Малое завещание», поэма «Большое завещание», содержащие яркие реалистические сценки из жизни парижских низов и размышления поэта о собственной судьбе, о жизни и смерти. Стихи Вийона искренни, музыкальны, написаны с большим художественным мастерством. .
Мой друг Рембо {32} 32 Рембо Артюр (1854–1891), французский поэт. Стихи Рембо проникнуты пафосом протеста против лицемерия буржуазного общества, поэт горячо сочувствовал борьбе парижских коммунаров. После 1873 г. поэт отошел от литературной деятельности. Рембо как поэт-новатор, обогативший французскую поэзию новыми темами и формами, оказал значительное влияние на поэзию других стран — в частности, на поэзию русских символистов. Влияние Рембо испытал в ранние годы творчества и Бехер, не раз упоминающий Рембо в своих произведениях. ! Едва он сел со мною,
Мы видим — раздвигается стена,
И входят гости пестрою толпою,
И все садятся около вина.
Вот среди них Бодлер {33} 33 Бодлер Шарль (1821–1867) — французский поэт. Участвовал в революции 1848 г., после поражения революции и воцарения Наполеона III утратил веру в социальный прогресс. В 1857 г. вышел сборник стихов Бодлера «Цветы зла», где поэт, выражая сочувствие обездоленным, утверждал неискоренимость зла и эстетизировал уродства жизни. и Гёльдерлин,
Вот Маяковский, — он, подняв бокал,
Так начал речь свою: «Поэты, братья!»
Торжественно мы встали, как один,
И выпили до дна, пока звучал Хорал
Великого Рукопожатья.

Кто разгадает таинственных слов сочетанья?
Стих уж закончен… А как его разгадать?
Так иной раз легко и стиха созиданье,
Даром что прежде казалось: его не создать.
Слов и деяний постигнешь ли чередованье?
Слово — деяния дочь и деяния мать.
Все же бывало, что слова бесплодно звучанье
И что деянью бесплодному лучше молчать…
Строф этих гибкость приправим злостью змеиной,
Пусть обретут они резкий, тревожащий звон, —
Так, чтобы трус затрясся пред близкой кончиной
И чтобы мир был нам, дерзновенным, вручен.
Новых людей мы одарим словом лучистым,
Словом, зовущим в грядущее, светлым и чистым!

Отважен будь! В отваге наша сила.
Когда светила меркнут, кончив путь,
Чтоб загорались новые светила,
Отважен будь! Во всем отважен будь!
Отнюдь не только в прилежанье суть,
Когда такое время наступило,
Что в мирозданье рушатся стропила.
Отважен будь! Во всем отважен будь!
Мыслитель, живописец и поэт!
Будь верен классу всей своей судьбою!
К последнему ты приготовься бою!
Воздвигнем, чтоб грядущий видеть свет,
Помост из наших помыслов и дел!
Отважен будь! Весь мир — вот наш удел.

Еще готовясь, медлит звуков хор.
Надвинется — и отступает снова.
Но колокол дает сигнал: готово!
И звуки вышли, двинулись в простор.
Идут, как горы, — ввысь! Им нет преграды,
Они в тебе, во мне, и мы в плену.
Мы в эхо, в отзвук обратиться рады.
Ведут — возводят нас на крутизну,
Откуда виден мир. И все вокруг,
И все, что в нас, вошло в границы вдруг.
Нам дан порядок: тот ничтожно мал,
А тот велик, и все — в едином строе,
Великое созвучье мировое!
Великий век! Войди в его хорал!

Спокойные прикосновенья рук,
И вдруг от искры возгорится страсть,
И разум должен на колени пасть,
И человек вступает в грозный круг.
О, как отрадна ярость этих мук,
И как неотвратима эта власть…
Как обновляет человека страсть:
В горниле страсти он раскрылся вдруг.
Нет, счастье не дыханье ветерка,
А вихрь, на клочья рвущий облака,
Утесы низвергающий с обрыва.
И человек, преодолевший рок,
Уже не будет хмур и одинок:
Ведь счастье — жизнь, раскованность порыва.

Свое столетье понял он до дна,
И, чтобы видеть все, прикрыл он веки.
Он думал: «Где же ты, моя страна?…»…
Вливались в Неккар маленькие реки.
И весь народ по берегам потока
Плясал и пел, справляя торжество,
И радуга, стоявшая высоко,
Смотрела с небосвода на него.
Так, кликнув клич по всей своей отчизне,
Созвал народ он. Прочим места нет
В его душе, в его короткой жизни.
Народ страдал, и вместе с ним — поэт.
Свободный ветер рвался в вышину.
Он пел народ. Он пел свою страну.

На почести поэту не скупятся,
Когда он мертв.
Привычке вопреки
Тебе поют хвалу под гром оваций
Вчерашние твои клеветники.
И чья-то потревоженная совесть,
Еще вчера скрывавшая свой грех,
Как будто бы заране приготовясь,
Сегодня молится за твой успех.
Теперь тебе провозглашает славу
Весь мир твоих хулителей, который,
Как оборотень миллионоглавый,
Обрушился бы на тебя потоком
Проклятий, не исчезни ты так скоро.
Но спи спокойно в царствии далеком!

Молчат колокола, и песен не слыхать,
И оружейный залп не длит прощанья с другом.
Вот гроб скользнул ко дну, осел скрипучим стругом.
Безвестный схоронен. Друзей не отыскать.
Там чахлый ствол стоял, открыт ветрам и вьюгам.
Как, от сухих ветвей — и вдруг цветенья ждать?
И все же день настал — иль пир пришли справлять? —
Когда он вновь зацвел, шурша листвой, над лугом.
В его густых ветвях вдруг ожил птичий хор.
И небеса над ним простерли свой шатер.
Все дерево в лучах, трепещет в вешней неге.
«Как знать? Здесь спит герой, радевший о свободе?» —
Так стали вопрошать. И весть пошла в народе:
Там человек лежит, убитый при побеге.

Что это значит все? Иль это знак нежданный?
Или цветенье наш герой почивший шлет?
Вот начали цвести ольха, дубы, каштаны,
Цветет орешник, бук. Германия цветет!
Как будто прошлый цвет цветет опять чудесней!
Весь Наумбургский собор цветами заслонен.
Народ шумит в цветах и запевает песни.
Он молодость обрел, цветеньем пробужден.
Трезвон колоколов! И в залпах тонут дали!
Теперь пристало петь: «Хвала! Вы жертвой пали!
Нужде пришел конец! Воспрянула страна!»
И с ними мертвецы знамена подымают.
Полотна алые трепещут и пылают!
Мы ввысь возносим их! Гер-ма-ния воль-на!

Иду все той же, день за днем, дорогой,
Все так же вьющейся, но впереди
Следов знакомых различаю много:
— Здесь был уже! Здесь будешь ты! Иди!
Иду, не озираясь, и ответа
Напрасно не ищу по сторонам:
Нужна ль кому-нибудь дорога эта,
И кто таков ты, незнакомец, сам?
По кручам гор, по травам нив зеленых
Лежит мой путь. Берет начало он
Из глубины времен столь отдаленных,
Что время зыбким кажется, как сон.
И легкою дорога мне казалась…
Но чья рука в тот миг моей касалась?